Дверь. Альбом - Мэри Робертс Райнхарт

собирался все рассказать на суде, и его просто необходимо было убрать. А Джозеф что-то знал или кого-то подозревал. Поэтому в него и стреляли. Нельзя забывать, что Джозефа ведь хотели убить. Целью было именно это.

— Не верю. Доктор Симондс лечит меня много лет и…

Она нетерпеливо взмахнула рукой.

— Почему женщины с возрастом начинают так доверять докторам? Доктора тоже люди. Я прошу тебя подумать и не быть сентиментальной. Уолли знал, что рано или поздно будет задан вопрос об оказании на отца незаконного давления или его дееспособности в момент составления завещания. И что они делают? Доктор Симондс пишет ему письмо, подтверждающее дееспособность отца. А кто подтверждает слова Уолли о том, что они с отцом во время его болезни полностью помирились? Опять доктор Симондс! Сара ведь об этом никогда не говорила, так?

— Она ничего никогда не говорила. А Уолли она не любила.

— Ладно. А Джозеф? Кто мог войти в дом безо всяких подозрений? Допустим, мы бы его увидели еще до выстрела? Разве стали бы его в чем-то подозревать? Нет! Он бы просто сказал, что увидел открытую дверь и зашел, не позвонив. И что ему нужен был телефон или еще что-нибудь. Ты бы налила ему рюмочку его любимого шерри. И все.

— Но зачем ему было входить через заднюю дверь?

— Кто сказал, что через заднюю? Почему не через переднюю? Он зашел, налил себе рюмку, а потом пошел по дому. Может быть, он вообще не планировал убивать Джозефа, а просто воспользовался удобным случаем?

Этот разговор состоялся, кажется, в среду, а в Джозефа стреляли в воскресенье вечером.

Легко понять, что, услышав новую теорию Джуди, я спала плохо. Хотя после этого преступления в моем доме, как ни странно, стало безопаснее. Днем один полицейский дежурил возле дома и хотя бы спасал нас от толп любопытных, которые иначе нас просто замучали бы. По ночам приходил другой и до утра дежурил на первом этаже.

Служанки оставляли ему в буфетной ужин и кофейник. Примерно в два часа ночи по дому разносился запах свежего кофе, и хотя я начала страдать от хронической бессонницы, этот уютный домашний запах успокаивал. В доме царил закон — вооруженный, сильный и недремлющий. Я засыпала.

Но не в эту ночь. Я лежала в постели, прислушиваясь к далеким звукам внизу, и снова и снова возвращалась мысленно к словам Джуди. Когда это окончательно превратилось в кошмар, я встала, надела халат, тапочки и пошла вниз.

Буфетная выглядела очень уютно. Массивная фигура в форме возвышалась перед столом, на котором стояли тарелки с холодным ростбифом, салатом, сыром, а также хлеб и кофейник. Хватит до самого утра.

Наверное, я вошла почти неслышно, потому что при первом же моем слове он вскочил и резко повернулся ко мне. Несмотря на то, что вместо оружия в его руке была только серебряная вилка, мне даже стало немного не по себе.

— Мне захотелось кофе, — сказала я.

— Конечно, мадам, заходите, — радостно приветствовал он. По энтузиазму, с которым он бросился мне помогать, я поняла, что ночь тоже казалась ему длинной и достаточно жутковатой.

И мы по-дружески сели ужинать. Он порекомендовал к ростбифу горчицу. Я послушалась, хотя ее вообще не ем. Он говорил беспрестанно, как человек, который рад слышать любой человеческий голос, даже свой собственный. А когда мой эксперимент с горчицей довел меня до слез, он даже добродушно похлопал меня по руке.

— Запейте ее кофе, мадам, и сразу станет лучше. Вам, по-моему, здесь досталось.

Тут он немного смутился и из деликатности решил сменить тему:

— А что случилось с той рыжеволосой девушкой, которая была здесь, когда… нас сюда вызвали? Я ее с тех пор не видел.

— Это моя племянница, Джуди Сомерс. Она живет не здесь. Но у нее волосы не рыжие.

— Я не о мисс Сомерс. Я о девушке с рыжими волосами. Она бежала по дорожке к дому впереди меня. Я ее догнал.

Я замерла. К счастью, он был занят тем, что сосредоточенно перекладывал куски сахара в свою кружку с кофе. Я смогла спросить довольно ровным голосом:

— Девушка с рыжими волосами? Вы с ней говорили?

— Можно сказать, да. Она схватила меня за рукав и спросила, что случилось. Я сказал: «А вам какое дело?» Она ответила, что здесь работает. И имеет право знать. Наши уже были в доме, я сам торопился, но она меня не отпускала. Вид у нее был немного нездоровый. «Человека ранили», — ответил я и побежал дальше.

— Вы ее больше не видели?

Он даже улыбнулся.

— Я ее специально здесь ждал. Очень симпатичная девушка. Но так и не встретил. Но вы ведь ее знаете?

— Да, конечно. Только она больше у меня не работает.

По-моему, он огорчился, но так ничего и не заподозрил. Больше почти ничего интересного он не добавил. Люди из местного отделения приехали первыми. Его самого привезли из центрального управления в коляске мотоцикла и высадили на улице возле въезда. Так что он догонял девушку уже бегом.

В ту ночь я вообще не заснула. Все время вспоминала наш разговор с инспектором, который состоялся наутро после покушения на Джозефа, когда инспектор уже успел осмотреть склон.

— Что вы знаете о Джозефе, мисс Белл? О его личной жизни?

— По-моему, ее у него нет.

— Он никогда не выказывал страха? То есть за себя лично?

— Мне об этом неизвестно.

— Никогда, наверное, не принимал никаких мер безопасности? Не вел себя как человек, которому что-то угрожает?

— Совсем нет. В последнее время выглядит очень усталым. Я даже спрашивала, не хочет ли он уехать куда-нибудь. Никогда не видела, чтобы он чего-нибудь боялся, кроме прошлой ночи. Мы как раз проходили через буфетную и увидели, что все окна закрыты. Он еще сказал, что так «безопаснее». Или ему просто так показалось.

— А женщины? Хотя вы вряд ли знаете.

— Уверена, что ничего подобного нет.

— А я не уверен. Но об этом потом. Это покушение немного отличается от всех остальных. Во-первых, другой метод. Никакой попытки предохранить себя от обнаружения на месте преступления. Во всех других случаях меры предосторожности принимались. Я бы даже сказал, что еще не видел, не встречался с преступником, который предпринимал такие усилия, чтобы избежать поимки. Причем и во время преступления, и после он учитывает все возможные варианты.

А что сейчас? Вы совсем рядом, за углом, а это не более пятидесяти футов. Если бы вы не успели удержать своего терьера, он бы поднял шум