Восьмая горизонталь - Сергей Стригин

Рельсы словно висят в воздухе, на такой скорости не видны поддерживающие их металлические балки, с опаской смотрю вниз, лучше б я этого не делал, взгляд уходит на такие немыслимые глубины, что даже кажется, различаю подземный огонь ядра планеты — откидываюсь на спинку сидения.

— Сейчас остановиться бы, спрыгнуть с этой дрезины, размять ноги, — вздыхает Семён.

— Не советую, — ухмыляюсь я.

— У меня ощущение, что едем по полю. Мы уже не в туннеле?

— В космическом пространстве, — шучу я, а сам думаю, когда же эта пропасть закончится.

Вагонетка резво бежит по рельсам, перестук колёс отражается от нависших стен, на которых едва угадываются крутые каменные лестницы, силуэты обвалившихся башен с тёмными провалами окон и теряется в бездне под нами. Когда-то здесь был город, но сейчас он мёртв, тоска сжимает сердце, неприятное чувство, словно мы в гигантском склепе.

Наконец вырываемся из пропасти. Железная дорога извивается между молчаливых домов, замков, кругом камень и холод — ни одной живой души, но шевеление в одном из завалов вижу, стараюсь рассмотреть, но мы уже далеко.

— Здесь нет живых, — странно говорит Зирд.

— Я кого-то видел.

— Это не живое, я не ощущаю присутствие души.

— А вон ещё! — вскрикиваю я. — Их много! Это люди! — я вижу, как из развалин выползает народ — тёмные силуэты, лиц разобрать невозможно.

— Здесь нет людей, здесь нет жизни, здесь отсутствует душа, — скрипит зубами Зирд. Маги шевелят губами, водят впереди руками, напряжение стремительно растёт. С их пальцев срываются уже не искорки, а длинные ветвистые молнии, шрам на мой руке вспыхивает болью.

Семён видит фиолетовые разряды, нешуточно беспокоится:- У нас всё в порядке? — беспокоится он, пытаясь что-то рассмотреть в кромешной тьме. Счастливый. Мне же приходится лицезреть, как целые толпы, сползаются к железной дороге, но не могут переступить её. Маги сдерживают их натиск, у меня волосы шевелятся на голове, я рассмотрел их лица, они цвета грязного полотна, а в глазницах нет света глаз, кожа изъедена язвами, они скалят редкие зубы, взмахивают обезображенными конечностями и упорно пытаются заползти на железнодорожный путь.

Внезапно, как взрыв в душе, возникает жалость, слёзы жгут глаза. Сколько же их! Как ужасно, народ без души. Кто у них её забрал? Где сейчас обитают их души? Я лихорадочно перебираю алмазы на медальоне, слёзы капают на грудь. Что это? Вспыхивают бесчисленные звёзды, мгновенно сворачиваются в ослепительные радуги. Неожиданно всё меркнет, перед глазами невообразимо огромная газовая субстанция. Открываю экран. Зарево из огня вздымается над мёртвым городом, Грайя, Зирд и маги с шипением прикрываю глаза, жмурится Семён. Нечто, как ветер, вырывается из огня, экран гаснет, тьма и тишина.

Вагонетка стоит как вкопанная. Ожидаю, нас разорвут толпы обречённых, но слышу удивлённые мысли тысяч людей, я смотрю на них — они преображаются, в глазах появляется осмысленное выражение, но, сколько в них ужаса! Души нашли свои несчастные тела и люди прозрели, но теперь они видят какой кошмар их окружает! Они стали чувствовать боль, увидели разруху и запустение.

— Большинство из них умрёт впервые часы, — угрюмо молвит Зирд.

— Но душа останется! — парирует Грайя.

А в город тоже вливается душа! Пространство наливается светом. Я вздыхаю с облегчением, город будет спасать своих детей.

Семёна колотит крупная дрожь, я его понимаю, сложно обуздать нервы, увидев такое.

— Поехали, — говорю я.

Вагонетка трогается с места и беспрепятственно набирает ход, никто не пытается задержать её.

— У нас была вражда с этим народом, — тягостно звучит мысль Зирда, — но я бесконечно рад, что наши враги обрели душу.

— Вы опять станете враждовать с ними? — с иронией спрашиваю я. Зирд задумался:- Они сейчас очень слабые. Мы не будем нападать на них сейчас. Пускай наберут силу, тогда схлестнёмся.

— А нужно ли это делать?

— Они демоны.

— Да брось ты, неужели сам веришь в эти сказки?

— Наш народ верит.

— Вот поэтому Другие начинают одерживать победы, — сухо говорю я.

— Меня посещали те же мысли, — он грустно вздыхает.

Маги с удивлением и почтением поглядывают на меня. Мне неловко от их внимания, но ведь не объясню, же им, что всё произошло спонтанно, до сих пор не понимаю, как это сделал. Я слышу их мысли, они одобряют меня. Напряжённость, которую они испытывали ко мне, исчезла. Они уже готовы не работать на меня, а трудится. С некоторых пор я понимаю, как отличаются два, вроде одинаковых, слова. Работа — удел рабов, то, во что не вкладываешь душу — работа. За неё можно получать деньги, можно не получать, но результат будет один. Долго плоды работы служить не будут. Но только в труде, знания, изготовленные вещи, будут жить веками, потому, что в них вложена душа. Поэтому, для человека, счастье трудиться, но не работать. Меня всегда коробило слово — работник, но всегда нравилось — труженик. Может, это на генетическом уровне?

Рассвет наливается силой, словно торопится наверстать упущенное. С болью смотрю на хаос и запустение. Когда-то величественные здания обвешали, штукатурка осыпалась, в окнах выбиты стёкла. Дикая поросль жутко белёсого цвета, источает яд на суровые, многострадальные стены и тротуары. Пещерная живность пытается спастись от света в щелях и провалах, но люди уже ведут себя осмысленно, они вспоминают свои дома, своих знакомых, родных, собираются в группы, кто-то берёт руководство в свои руки.

Проносимся мимо "проснувшихся", они бросают на нас настороженные взгляды, но не мешают в продвижении, но я испытал облегчение, когда вагонетка ныряет в тёмный лаз очередного туннеля.

Семён вздыхает, утирает пот с потемневшего от переживаний лица. Грайя напряжена, она как перетянутая струна. Волосы развиваются на ветру как хвост породистой лошади, глаза полыхают огнём. Она отрывисто и резко говорит с магами, на лицо налетают волны гнева. Аккуратно спрашиваю Зирда, что за конфликт у них?

— Требует сократить дорогу, но она не права, тот путь плохо знаком, лучше сделать крюк, это безопаснее.

— Сколько потеряем по времени?

— Всего ничего, дней пять, семь.

— М-да. Всего ничего. Знаешь, давай всё же рискнём.

— Уверен?

— Не совсем, но семь дней — очень много.

— Маршрут будет проходить за пределами основных тоннелей, по резервным линиям и по тем, которые строили задолго до первых войн, в них даже враг боится заходить.

— А мы не враги, — я улыбаюсь, но жуть царапает сердце. Как бы, не поступить опрометчиво. Я смотрю на Грайю, она уверена в своей правоте, безусловно, есть у неё некие знания, что ж, доверимся судьбе и я подтверждаю своё решение.

Маги смотрят на меня, сложно выдержать их взгляд, вертикальные зрачки пылают огнём, пространство вокруг меня наэлектризовалось, но они кивают, Грайя успокаивается.

— Что это они? — Семён кивает на магов.

— Не у них, у нас. Предлагали безопасный маршрут, но семь дней. Я предложил опасный, но день.

Друг вздрагивает, обхватывает рукоять боевого топора, вздыхает, я не стал лезть в его мысли, обхватываю за плечи:- Прорвёмся! — но больше себя убеждаю. В последнее время, всё так навалилось, одно событие следует за другим и каждое, краше другого.

Вновь темно, сыро и зябко, перестук колёс раздражает. Сколько же можно носиться по путям затерянных миров? Остро хочу домой, надоели приключения. Как там мой сынок, Лада? Оленинки бы поесть, рыбки копчёной. А вдруг уже и хлеб пекут, я сглатываю слюну.

— Я Грайю на вверх возьму, — неожиданно слышу голос друга.

— Она не выдержит радиации от Солнца, — с сочувствием замечаю я.

— Ночью нет Солнца, — резонно утверждает Семён.

— Как Снегурочку будешь держать, — я улыбаюсь, но на душе не смешно. Жалко друга, влюбился по уши.

— Только б не отказалась, — в голосе неприкрытая тоска.

Но я думаю, откажется, она жрица, дел у неё и здесь по горло. Хотя? Кто знает женскую душу. Смотрю на Семёна, он не читает моих мыслей, в чём-то ему легче. Семён смотрит в темноту, туда, где должна находиться его Грайя и не видит её, а я вижу хорошо. Судя по всему, приближаются определённые события, чувства обостряются, шрам на руке знакомо ноет.

Грайя и Зирд рядом с магами, вглядываются в чёрное пространство. Изредка командует куда свернуть. Определённо, она обладает некими знаниями, и они позволяют ей с точностью определять путь в лабиринте бесчисленных ходов.

Стены стремительно мелькают, тугой воздух давно высушил кожу, но вот вагонетка с пронзительным скрипом притормаживает, останавливается. Тоннель впереди перегорожен люком. Маги прыгают вниз, обступают его с разных сторон. Грайя, пылая от гнева, бьёт по нему кулачком.

— Этого мы не предвидели, — Зирд заметно волнуется.