Черный фотограф - Светлана Успенская

— И что я должна делать?

— Во-первых, ты должна мне рассказать все, что знаешь о Котенке, массажном салоне «Клеопатра», об убийстве Филипповского и еще одной девушки — все, включая адреса, характеры, привычки, наклонности всех участников. Во-вторых, ты должна подтвердить Котенку лично, что готова выступить в суде и рассказать всю правду про салон и про убийства. Необходимо, чтобы, кроме собранных мной свидетельств против него, был еще хотя бы один живой свидетель. В-третьих, ты должна помогать мне по мере необходимости. Пока я еще не знаю, что мне потребуется от тебя конкретно, но ничего сверх того, что ты можешь сделать, я не потребую.

— А что мне за это будет?

— Свобода. Этого мало? Деньги. Сколько? Пока не знаю, это будет зависеть от финансовой состоятельности Котеночка. Кстати, ты знаешь, как его на самом деле зовут?

Лера утвердительно кивнула головой:

— Котенков. Кажется, Алексей.

— А, значит, Котенков-Котенок. А я думал, что его так прозвали из-за вкрадчивого голоса. Прелестно! Не буду от тебя скрывать. У меня есть некоторые материалы на них, записи разговоров, видеосъемка процесса обслуживания клиентов. Это не так мало, но и не так много. Поэтому мне и нужна твоя помощь. Представь, ты помогаешь мне откопать еще что-нибудь о Котеночке и его холуях, мы все это собираем вместе и говорим ему: или гони деньги, и записи твои, или тобой заинтересуется милиция. Я думаю, что он предпочтет расстаться с деньгами.

— Он жадный. — Лера отрицательно покачала головой. — Он даже на нормальную еду нам жалел, не говоря уж о прочем.

— Не думаю, — возразил Леня. — У меня есть другая версия. Хохол добрую половину выделенных на еду денег клал себе в карман. Нет, судя по разговору, который я слышал, он не столько жаден в отношении денег, сколько в отношении власти. Мне кажется, что ему просто хотелось, чтобы вы все ходили перед ним, дрожа от страха, иначе он чувствовал беспокойство.

— Да, пожалуй, это так. Он нас и таблетки постоянно заставлял пить, мол, от заражения сифаком очень помогают. А я же чувствую, после них голова пустая, как ведро, и спать постоянно хочется…

— Что ты знаешь об убийствах?

— Почти ничего. Когда они убили ту девушку, я тогда у них еще не работала. Кажется, недели через две после того, как я к ним завербовалась, ее отыскали в озере, и Фил повез нас смотреть на труп. Ужас! — Лера нервно передернула плечами. — Тогда еще всем заправлял Филипповский, или, как его звали, Фил. Он с Котенком раньше какие-то дела вертел, ну и взял его по старой дружбе сначала за девушками присматривать, как Хохол, а потом заместителем своим сделал. Еще у Фила были, кажется, две квартиры типа наших, а потом что-то там накрылось — не то менты девушек сцапали, не то они там все сбежали.

— Интересно, неужели у Котенка еще такие салоны есть?

— Не знаю… А тогда были у них три девушки. Одна, та, что убили, в милицию пыталась позвонить, но адреса, где находится, не знала, не местная же. Ну, они ее за это и порешили, чтобы другие боялись. А меня уже после этого случая взяли. Хотели еще двух нанять, но те вовремя поняли, куда лезут, и отказались.

— А ты зачем пошла?

— А мне тогда терять нечего было. Я забеременела от одного парня и жила в техникумовской общаге. Тот парень, как узнал, сразу отказался: мол, не мое дело, самой надо было шурупить. Мне тогда Котенок денег на аборт дал, сказал, потом отработаешь. Ну, думаю, отработаю, пару раз съезжу, потом смоюсь. Но не тут-то было… Если он птичку в клетку посадил, то уже не выпустит.

— А Фила за что убрали?

— Они тогда с Хохлом за его спиной договорились: мол, доходы падают, Фил слишком много себе забирает, давай его того… И пришили. Я, правда, при этом не была, но после убийства они приехали к нам, напились и такое рассказывали! Волосы дыбом вставали.

— А где Котенков живет, не знаешь?

— Где-то в Черемушках, там за таким высоким белым домом другой стоит, поменьше. Мы на машине как-то проезжали, Хохол показал: вот, смотрите, хата Котенка.

— А вспомнишь, если опять проезжать будешь?

— Наверное. А еще я на даче у него была. В Малаховке. Там он «ракету» отпаивал, а мы их обслуживали. Там-то я точно найду.

— Поехали, — сказал Леня.

Они полдня прокатались в поисках дома, где живет Котенков. Лера видела здание только мельком и не могла вспомнить никаких опознавательных знаков. Они бестолково мотались по улицам Новых Черемушек до темноты.

— Есть хочешь? — устало спросил Соколовский.

Лера молча кивнула головой. Они подъехали к ресторану и вышли из машины. Девушка осматривалась.

— Ну, пошли, что ли? — нетерпеливо сказал Леня.

— Слушай, я помню этот ресторан. Кажется, это близко, давай пройдемся по улице.

Они шли медленно, и ветер кидал им в лицо пригоршни холодной мокрой воды. Но Лера выглядела довольной, она шла, подставляя лицо сырому ветру, и улыбалась.

— Ты знаешь, — задумчиво проговорила она, — наконец-то я чувствую себя совершенно свободной. Как после заключения в тюрьме. — Она протянула руку: — Точно, это там. Вот это большое белое здание, я помню огромную светящуюся рекламу на фасаде. За ним сразу вон та серая хрущевка. Только я квартиры не знаю…

— Ерунда, — обрадовался Леня. — Выясним!

Где живет Котенков, они выяснили уже на следующий день. По словам Леры, Котенок вел преимущественно ночной образ жизни. Поэтому шантажист со своей напарницей ночь напролет просидели в машине во дворе его дома.

Соколовский предусмотрительно обошел все окрестные дворы и убедился, что автомобилей, похожих на тот, в котором однажды приезжали Котенок и Митяй, нет. Лера же на вопрос о машине пожала плечами и сказала:

— Обыкновенная, кажется, белая. Да, белая. Ну, такая, — она показала руками что-то неопределенное.

Пришлось им сидеть, карауля Котенка, полночи. Соколовскому такие посиделки были привычны, и он безропотно переносил долгие часы ожидания, а Лера изнывала, вертелась, пыталась включить магнитолу, пока наконец не заснула на переднем сиденье.

Часа в четыре ночи со стороны въезда с улицы показался свет фар. К дому подъехала машина. В мутном свете фонарей она казалась белой или серой. Леня осторожно тронул девушку за плечо и тут же сказал, пригибая рукой ее голову:

— Тихо, не шевелись.

Потом он осторожно выглянул. Водитель заглушил мотор и вышел.

— Посмотри, он? Только осторожно.

Лера приподняла голову и тут же кивнула.

— Сиди здесь, я сейчас вернусь.

Котенок зашел в подъезд. Леня бесшумно направился за ним. Постояв немного внизу, он по звуку определил, на каком этаже живет Котенков. Оказалось, на четвертом. Потом он быстро поднялся по лестнице и приложил ухо поочередно ко всем четырем дверям. За тремя из них было тихо, а за четвертой слышались шорохи, шаги, скрип открываемых дверей шкафа — все звуки, которые издает человек, только что вернувшийся домой.

Леня спустился вниз и нашел взглядом светящееся окно на четвертом этаже. Весь остальной дом был погружен в предутреннюю сонную тьму.

— Ну все, — сказал Соколовский своей напарнице. — Квартира сорок семь. Поехали отсыпаться.

35

Дом в Малаховке нашли сразу. Он стоял огромный и пустой, заметенный желтыми листьями. Проникнуть в него не составляло особого труда. Леня с легкостью перепрыгнул через заборчик и протянул руку спутнице.

— А что мы там забыли? — удивилась Лера. — Зачем нам туда лезть?

— Да так, пошарим… — ответил Леня. — В гости зайдем к Котенку.

Они прошли по саду, утопая по щиколотку в коричневой яблоневой листве.

— Сделаем вид, что мы банальные дачные воры, пришли за банками с вареньем и старым телевизором, — шутил Соколовский, отдирая неплотно пригнанную к окну решетку. Она держалась на двух гвоздях, и снять ее было парой пустяков. Разбив локтем стекло (оно рассыпалось со звонким солнечным звуком), Леня аккуратно, чтобы не порезаться, достал обломки из рам и вспрыгнул на подоконник. Испуганно оглядываясь, не наблюдает ли кто за вторжением в частную собственность, Лера последовала за ним. В комнате сохранялся аромат лета, на столе стояли засохшие цветы. Слой пыли лежал на полу.