И пусть их будет много - Ева Наду

— Я не закончил. Мне нужно, чтобы вы вспомнили кое-что еще.

Она посмотрела на него удивленно.

— В те дни на праздник было приглашено более шестисот человек, и среди них — иностранный посол. Праздник был великолепен, дамы очаровательны. Не было человека, который не восхищался бы той чудесной, сказочной атмосферой, в которую каждый из приглашенных был погружен на целую неделю. Особенно один из них, — Мориньер подался вперед, посмотрел на нее внимательно, — с огромными голубыми… почти синими… глазами и густыми черными ресницами. Вы помните его жаркий взгляд? Дурманящий аромат Востока? Вы помните, конечно?..

Она кивнула — помню. Ощутила, как задрожали руки.

Что это было тогда? Опьянение свободой, которую она обрела на столь, как оказалось впоследствии, короткое время, или что-то еще?

Нервно оглянулась на мужа. Его лицо было сейчас бледнее прежнего. Он, окаменев, смотрел перед собой. Значит, было что-то еще, чего он, глупый, доверчивый мужчина, не заметил, не разглядел?

— Успокойтесь, Филипп, — засмеялся Мориньер, принимая прежнюю позу, — успокойтесь. Даже если бы вы не сводили тогда взгляда с вашей жены, вам не в чем было бы упрекнуть ее. Но я знаю, что графиня не может не помнить этого примечательного посла. А также последующую за этим знакомством королевскую лотерею.

Клементина кивнула еще раз. Она все помнила. Он был грациозен, как хищник на охоте. Он склонился тогда по французскому обычаю к ее руке, впервые, пожалуй, признав, что в обычаях французов-варваров есть некоторая приятность. Он преследовал потом ее взглядом весь вечер. И после лотереи, на которой она ничего не выиграла, едва не учинил королю скандал. Ей пришлось приложить массу усилий, чтобы успокоить его.

Конечно, она не могла не помнить. Он обнимал ее за талию, склоняясь все ближе и ближе к ее лицу. Говорил одновременно яростно и пылко:

— О, прекрасная лилия, — говорил. — Вы огорчены, я знаю, преступной несправедливостью, допущенной сегодня…

А она смеялась, стараясь объяснить бестолковому, что нисколько не огорчена тем, что прелестное колье досталось Марии-Терезии, а изумительный перстень — Луизе Лавальер. Да, и разве могло быть иначе?

Он настаивал:

— Разрешите мне исправить эту оплошность. Иначе она будет омрачать мне воспоминания об этом празднике. Позвольте преподнести вам дар, достойный вашей красоты.

Он снял с пальца перстень с огромным изумрудом и протянул ей.

— Я хочу, чтобы вы утешились. Я желаю, чтобы этот перстень напоминал вам о том, что есть на свете великолепные, чудесные, богатейшие края, где вам еще не довелось бывать. Аллах велик. Возможно, он приведет вас туда, где ваша красота всегда будет по достоинству оценена.

Ей так и не удалось тогда убедить его в том, что главное, что ей теперь необходимо — добраться, наконец, до своей комнаты и уснуть. Она не приняла дара, отговорилась тем, что перстень этот так же восхитителен, как и велик. Она не сможет носить его без боязни потерять. А это расстроило бы ее значительно более того, что она не выиграла сегодня в лотерею.

Мужчина не почувствовал иронии. Только, раззадорившись еще больше, воскликнул:

— Что тогда хотела бы получить в подарок прелестная роза?

Она прошептала:

— Ваш кинжал. Я была бы в восторге, если бы ваше превосходительство подарили мне кинжал.

Она знала, что оружие для жителей Востока священно. Она мечтала поставить его в неловкое положение, И очень надеялась, что он отпустит ее, наконец. Но Мохаммед Али Юсуф оказался более французом, чем она предполагала. Он улыбнулся, мягким движением коснулся оружия, висящего на поясе.

— Этот кинжал слишком тяжел для вас, так же как, увы, и велик перстень. Но я обещаю вам прислать другой — который будет вам удобен.

Клементина утомленно взглянула на Мориньера.

— Я вспомнила. Что еще вы хотите от меня?

Мориньер довольно кивнул. Продолжил без промедления:

— Я хочу предложить вам путешествие. Долгое путешествие. В ту самую страну, воспоминания о которой хранятся в вашей комнате, в небольшой шкатулке красного дерева, что стоит на камине. Я хочу предложить вам отправиться со мной в Константинополь.

— Зачем? Что я буду там делать?

— Бывают ситуации, в которых женщине легче добиться нужного результата, чем лучшему из дипломатов. В особенности, когда дело касается мужчин.

— Другими словами, вы предлагаете мне роль шлюхи?

— А это уже — как вам будет угодно, мадам, — холодно заметил Жосслен де Мориньер. — Все будет зависеть от вашего ума и ловкости.

Филипп сделал несколько шагов от окна:

— Послушайте, Жосс, вы говорили…

— Все, что я говорил вам, остается в силе, и я не вижу необходимости повторяться. А потом, графиня может выбирать. Ведь с вашей стороны уже поступила парочка предложений, которые, я уверен, не выветрились из хорошенькой головки вашей жены. И она ими непременно воспользуется, если мое предложение покажется ей невозможным.

Он незаметно улыбнулся. Не стал напоминать, что еще не было ни слова сказано о девочке, из-за которой собственно Клементина и выслушивала сейчас все эти предложения, одно щедрее другого.

Как он и предполагал, Клементина не замедлила задать ему вопрос.

— Хорошо. Мы вернемся к обсуждению этих щекотливых деталей после. А пока не соблаговолите ли сказать мне, в чем моя выгода? Меня не так беспокоит моя судьба, как…

— А выгода, собственно, в том, — перебил он ее, — что вы сможете взять с собой вашу дочь. Вы сможете воспитывать ее по своему усмотрению, вы сами будете жить, если не так, как вам бы хотелось, то, уж во всяком случае, так, как сможете. А ведь и это немало?

— Хорошо. Но как же я поеду? Насколько я могу себе представить, вряд ли в Константинополе можно найти европейских женщин, чье положение могло бы меня прельстить?

— Это не так, — ответил мягко. — Вы не дослушали до конца.

Мориньер бросил быстрый взгляд на Филиппа. Тот смотрел на них в смятении. Не верил своим ушам, слушая переговоры этих двух незнакомых ему людей. В какой-то момент он готов был вмешаться. Но Мориньер не дал ему такой возможности. Поднялся, чтобы размять затекшие ноги. Положил руку на плечо друга, заговорил снова.

— Филипп, помнится, ты позволил своей жене выбирать, и она теперь вольна делать тот выбор, который ее устраивает, не так ли?

— Да, но ты не сказал, что для этого ей придется…

— Мадемуазель де Керуаль, насколько я помню, тоже выполняла подобные поручения, — вдруг вступила в разговор Клементина. — И не без успеха.

— Мадемуазель де Керуаль не замужем. И она вольна распоряжаться собой, как ей заблагорассудится. А вы носите мое имя. И я не позволю…