Легенда советской разведки - Н. Кузнецов - Теодор Гладков

Последним вышел на крыльцо Кузнецов, придерживая Ильгена за локоть. Руки генерала были по-прежнему связаны за спиной. Струтинский стоял у машины, выжидая возле распахнутой задней дверцы.

— Поспешите! — услышал Николай Иванович прерывающийся голос Луковского. — Сейчас смена придет!

Должно быть, Ильген понимал русский язык, потому что именно в этот момент он вдруг вырвался, высвободил плохо связанные руки, ударил Кузнецова в лицо, вытолкнул языком кляп изо рта и заорал:

— Хильфе! Хильфе! («Помогите! Помогите!»)

Струтинский, Каминский, Кузнецов едва успели схватить генерала за плечи, снова заткнули ему рот (при этом Ильген исхитрился прокусить Струтинскому ладонь), накинули на голову шинель, чтобы никто из случайных прохожих не опознал генерала в лицо. Извернувшись, Ильген ударил Каминского ногой в пах. От нестерпимой боли Ян согнулся пополам. С помощью бросившего свою винтовку Луковского генерала все же утихомирили, привели в надлежащее состояние, втолкнули в заднюю дверцу «адлера» и прижали к полу так, чтобы он не смог и шелохнуться. И тут вдруг раздался чей-то встревоженный голос:

— Что здесь происходит?

Кузнецов резко повернулся. К машине, расстегивая на ходу кобуру, спешили четыре немецких офицера. В суматохе схватки никто не заметил, откуда они появились, что успели увидеть и понять. Операция оказалась на грани срыва, на карту был поставлен не только ее успех, но сама жизнь разведчиков.

Решение нужно было принимать мгновенно, и Кузнецов нашел его. Иного выхода не было, а ввязаться в перестрелку никогда не поздно, но тогда погоня начнется немедленно, а так был шанс хотя бы выиграть драгоценное время.

— Я офицер тайной полевой полиции. Мы только что захватили русского террориста, одетого в нашу военную форму. Прошу удостовериться в моих полномочиях. — С этими словами он протянул ладонь, на которой тускло блеснула овальная металлическая пластинка на цепочке — номерной жетон сотрудника ГФП.

Это был очень сильный ход. Ни один офицер вермахта не стал бы задавать какие-либо вопросы обладателю такого жетона, тем более требовать каких-то объяснений. Если только… у него самого не имелось в кармане точно такое же. Ни у кого из этих четверых, к счастью, аналогичного жетона не нашлось.

Реакция была соответствующей. Офицеры успокоились, застегнули кобуру пистолетов, ответили на приветствие. Но роль нужно было доиграть до конца. Зиберт спрятал жетон, вынул из другого кармана записную книжку с карандашом. Попросил офицеров предъявить документы, объяснил: господа могут потребоваться в качестве свидетелей.

Зиберт внимательно просмотрел удостоверения, переписал фамилии, затем вернул владельцам, но только троим. Четвертое задержал.

— Вам, господин гауптман, — обратился он к немолодому офицеру в кожаном коричневом пальто, — придется проехать со мной. Ваши показания имеют для нас особую ценность. Вы, господа, можете быть свободны.

Пожилой офицер — даже в наступивших сумерках бросались в глаза его оттопыренные уши, длинный мясистый нос, щеточка усов с проседью — только пожал спокойно плечами и сел в машину. В самом деле, старый нацист Пауль Гранау мог не опасаться допроса в ГФП: он был личным шофером рейхскомиссара и гаулейтера Коха, много лет возил его еще до войны в Кенигсберге!

То была конечно же редкостная удача: кроме генерала Ильгена разведчики захватили еще и личного шофера рейхскомиссара!

Трое офицеров, козырнув, удалились с места происшествия. Кузнецов немного проводил их, потом вернулся к своей машине и занял место рядом с водителем Струтинским.

Тут возникла новая проблема: автомобиль был уже заполнен до отказа семь человек вместе с «казаками»! — а еще нужно было как-то приткнуть замешкавшегося Мечислава Стефаньского. Как известно, безвыходных положений не бывает. Правда, чтобы подтвердить этот постулат, Метеку пришлось с большим трудом втиснуться в багажник. Едва он захлопнул за собой крышку тесной железной коробки, как «адлер» рванул с места и скрылся в густеющей темноте.

Вначале разведчики заехали на квартиру Каминского.

Здесь высадили Стефаньского и обоих «казаков» (впоследствии их переправили в отряд). И тут же, не теряя времени, на полной скорости автомобиль промчал по пустынным улицам, вырвался за городскую черту и через час доставил пассажиров в надежное убежище — хутор Валентина Тайхмана вблизи сел Новый Двор и Чешское Квасилово.

Хозяин хутора был бедным крестьянином, которого Бог наделил огромной семьей — девятью детьми. Старшему было лет семнадцать, младший только начал ползать. До 1939 года семья жила в отчаянной нужде, только что не умирала с голоду, и поднялась на ноги лишь после воссоединения Ровенщины с УССР. Тайхманам положили пособие по многодетности, что потрясло их до слез… Естественно, что и Валентин, и вся его семья ненавидели оккупантов и, когда потребовалось, предоставили свой хутор в распоряжение советской разведки.

Почти неразличимый летом со стороны дороги за густой листвой вишен и яблонь, хутор оказался очень удобной явочной квартирой. Кузнецов правильно рассудил, что в этот день не стоит и пытаться переправить пленников в отряд, коль время из-за опоздания генерала к обеду было потеряно, а само похищение не прошло незамеченным.

Действительно, разводящий нового караула, не обнаружив на месте часового Луковского, поднял тревогу, но пока лишь в связи с его исчезновением, поскольку зайти в генеральскую квартиру, где стояла тишина, не решился. Поначалу немцы подумали, что часовой просто дезертировал, и начали опрашивать по этому поводу его сослуживцев в казарме. Но позже, около восьми вечера, к дому пришла любовница Ильгена, молодая немка, секретарша из фельджандармерии фрау Эттхен. Она нашла в палисаднике незамеченную разводящим генеральскую фуражку, слетевшую с головы Ильгена во время схватки на улице, а когда зашла в квартиру (у нее был свой ключ), обнаружила отсутствие некоторых вещей, зато увидела на столе пресловутую записку Мясникова…

Немедленно были оповещены служба безопасности, фельджандармерия, военная контрразведка. Все дороги вокруг города были перекрыты тройным, практически непроницаемым кольцом. Начались поиски, которые продолжались не одну неделю. Позднее в захваченных немецких штабных документах была обнаружена переданная повсеместно телефонограмма следующего содержания:

«Следует учесть, что похищенный 16.11.43 г. бандитами в Ровно командующий «Восточными войсками» генерал-майор Ильген увезен дальше на какой-то повозке, возможно на автомашине. Во всем районе дислокации армии должен быть установлен контроль за автотранспортом. Местным комендантам следует указать, что они должны проводить этот контроль с помощью местной стражи».

Невозможность вывезти Ильгена и Гранау в отряд (который после памятного боя с карателями переместился на сто с лишним километров к северу) привела к тому, что здесь, на хуторе, оба гитлеровца нашли свою могилу. Для маскировки Валентин Тайхман поставил на месте захоронения улей…

После похищения разведчиками Ильгена сестры немедленно покинули его квартиру. Мария Микота отправилась домой (ее присутствие в этот день на Млынарской не могло быть кому-либо известно). У Лисовской все обстояло сложнее. Ей требовалось обеспечить настоящее алиби.

Лидии ничего не оставалось, как пойти к знакомому эсэсовскому офицеру и остаться у него. Все же 17 ноября в 11 часов вечера ее арестовали, но, не сумев опровергнуть алиби, а также учитывая безупречную работу в качестве осведомительницы, через два дня освободили. Служба ее в качестве экономки генерала завершилась с его исчезновением. Место Лидии в «Дойчегоффе» было давно занято, и она устроилась официанткой в столовую общежития летчиков.

Марию Микоту тоже допрашивали на протяжении трех часов. Но она вообще не могла сообщить следователю ничего путного, твердила одно: иногда бывала в доме Ильгена, помогая сестре при большой уборке. Ни в день похищения генерала, ни накануне туда не заходила.

…Между тем в ночь с 15 на 16 ноября Николай Кузнецов, Николай Струтинский и Ян Каминский почти не сомкнули глаз. 16-го утром они снова должны были быть в Ровно, чтобы уничтожить Альфреда Функа. Этот старый нацист, обладатель золотого партийного значка, ветеран Первой мировой войны, был давним сослуживцем Коха. Подобно Коху, он также имел множество чинов и званий, занимал несколько должностей. Функ был шефом головного отдела права РКУ, президентом верховного немецкого суда на Украине, сенатспрезидентом Верховного суда в Кенигсберге, чрезвычайным комиссаром по Мемельской области, главным судьей штурмовых отрядов (СА) группы «Остланд», председателем «национал-социалистического союза старшин» и прочее и прочее.