Законы стаи - Полина Ром

свалил, обормот, а мне тут психотерапией заниматься! Впрочем, Олле, кажется, полегчало. Она выдохнула так, что аж грудь ходуном заходила и, наконец-то, заговорила нормально:

-- Милосердная Маас, прости мою глупость! Как же я про брата Селона-то не подумала! – она сотворила решетку молчания, и на глаза снова налились слезы.

Впрочем, в этот раз она резко стерла их и теперь, кажется, начала приходить в себя.

А меня беспокоили пока только мысли о том, чем мы станем заниматься все время заточения. И была еще одна затея. Мы с Оскаром так и не успели отремонтировать лестницу на чердак. Но может быть теперь стоит этим заняться? Ближайшие недели у меня будет куча свободного времени.

Это Олле хорошо – будет вязать свои бесконечные носки. А вот чем занять барона и девочек?

Я невольно относилась ко всем жителям башни как к подопечным. Впрочем, даже когда заметила за собой это, пока решила ничего не менять. Они сейчас и есть мои подопечные: по возрасту я примерно ровесница Оллы, но неизмеримо старше по жизненному опыту.

ОСКАР

Большую часть пути домой я проделал верхом. Да, на самой настоящей, живой лошади. И проклиная все на свете. Утром я с трудом вставал и ходил, преимущественно, в раскорячку. У меня болели все мышцы ног, о существовании которых я раньше даже не подозревал, была основательно отбита задница и стерты ляжки.

Когда становилось совсем невмоготу, я садился в карету, но позволить себе делать это слишком часто не мог. Да, у меня была спокойная пожилая кобылка Фетти - мирная и неторопливая. С другой я сейчас и не справился бы. Однако обучение давалось мне довольно тяжело.

Я поддерживал себя знаменитым суворовским «Тяжело в учении, легко в бою!». Черт побери, раз уж я влез в лямку высокородного – я обязан уметь ездить верхом. Noblesse oblige*, и все такое прочее. Я и так смотрелся белой вороной, и понимал это.

Ни владения мечом, ни верховой езды на приличном уровне. Да что там говорить, я даже не умел толком писать на местном. Это было совсем уж позорно для дворянина. И пусть мои знания на порядок выше, чем у большей части этого мира, я понимал, что все свободное время нам с Мари ближайший год придется тратить на обучение.

Впрочем, надо отдать должное капитану Лонгу – он надо мной никогда не смеялся. Зато солдаты не отказывали себе в маленьком удовольствии. Конечно, они не делали это напрямую, но ухмылки за спиной я ощущал отчетливо.

Лаяться со своими воинами – дело дурное. Но как-то привести их в чувство стоило: им еще служить в баронстве и лучше, если они будут воспринимать меня чуть серьезнее. Это меня тоже заботило некоторое время.

Однако, это была самая маленькая из проблем. Я просто выбрал удачный момент и предложил им подраться.

-- Я бы размялся немного. Дорога так однообразна!

Вояки загудели, предвкушая…

До этого я несколько раз наблюдал тренировочные бои и понимал, что владеть мечом они учатся чуть ли не с пеленок. Тут я им не соперник. Однако без оружия ни один из них мне не ровня. Даже здоровяк Тингер.

Он брал исключительно силой и выносливостью. Это, конечно, дело хорошее. Только ведь и у меня сейчас молодое ловкое тело, да и выносливость мне особо не нужна. Я потратил на него не более пары минут -- вывернутая рука кого угодно убедит сдаться.

Нашлось и еще несколько желающих, которые сочли мою первую победу случайностью. После показательных боев смешки за спиной стихли, а Тингер преисполнился почтения.

-- Ваша светлость, это где вы этакому обучались? – капитан выбрал время и подбивал меня на разговор.

-- Я получил хорошее, но несколько необычное образование, капитан. Домашнее. Увы, я прилично плаваю, неплохо гребу и умею ставить парус, но вот ездить верхом меня не обучали. Для этого были некоторые причины – я подпустил туману и не ответил на его вопрос, просто дал понять, что учили меня на совесть.

До дома добираться еще больше двух седмиц, и тревога грызла меня довольно сильно. Вроде бы и оставил семью в безопасности, но… Все могло случиться.

Сильно тормозил обоз – телеги шли значительно медленнее, чем всадники. Зато я, кажется, предусмотрел все, что необходимо было закупить. Плюс небольшие подарки всем членам семьи. Я с удовольствием оглянулся на дородную молодую повариху, тинку Юрсу.

Раздобыть такую специалистку стоило мне серьезных усилий. Пришлось даже напрячь связи. Если бы не старший брат Мольтен, решивший помочь мне в благодарность за сравнительно дешевую цену на казеиновый клей, тинка нашла бы себе работу в столице и ни за что не поехала бы в глухомань. Просто мне очень хотелось порадовать барона.

От производства клея я буду получать всего десять процентов. Но, думаю, при ловкости и усердии святых братьев эта сумма будет довольно симпатичной. Конечно, полностью их контролировать я не могу, с другой стороны, за время пути с братом Селоном у меня было время оценить местных церковников.

Я беседовал с ним самим и узнал довольно много об истории местной религии, влезал во все возможные беседы и разговоры в каждом трактире, где мы останавливались на ночь, разговаривал с крестьянами и детьми. Я собирал информацию по крохам во всех местах, где мог.

Местная церковь казалась мне значительно симпатичнее, чем та, что была в моем мире. Разумеется, святые братья не были ангелами. Но и сумасшедшими властолюбцами и фанатиками тоже не являлись. Скорее, они представлялись мне крепкими хозяйственниками и учеными.

Здесь не было даже такого понятия, как исповедь. Зато существовало место, куда каждый мог прийти за советом. И святые братья оказывали помощь и поддержку в меру своего разумения. Каждый из них проходил довольно длительное обучение в храмовых школах. Они были ближе к психоаналитикам, как мне казалось.

Разумеется, среди них встречались очень разные по моральным качествам люди, но откровенных себялюбцев недолюбливали, и карьеру сделать они не могли. Зато один из старших братьев, тот самый Мольтен, пожилой и довольно крепкий еще старик, получил свой чин именно за научные заслуги.

Он же после первой беседы и передал меня со всеми моими проблемами и открытиями старшему брату Вальму. Дальше я общался уже с ним. Тот был не стар, лет тридцати-тридцати пяти, въедлив и дотошен, но мы поладили.

Церковь не была слишком уж закрытой организацией, в ней существовало несколько ветвей, которые уживались между собой. Не всегда полностью мирно, бывали там и