Шедевр - Миранда Гловер

— И что же ты собираешься делать теперь, Эстер? Могу ли я помочь тебе найти ее? — спросил Эйдан, когда я закончила.

— Прежде чем мы будем вносить в нашу жизнь какие-либо перемены, мне необходимо знать, что у нее все хорошо и что она во мне не нуждается, — сказала я.

— Я понимаю и сделаю все, что смогу, — ответил он. — Бен готов спонсировать твое творчество, независимо от того, где ты будешь жить, но я по-прежнему хочу основать компанию.

Мы все еще лежали на кровати, но теперь Эйдан обхватил меня сзади ногами и уперся грудью мне в спину.

Я помолчала. Затем произнесла:

— Я также хочу, чтобы ты стал хорошим отцом моему ребенку.

— Ты хочешь еще ребенка? Ты уверена, что готова к этому? — спокойно спросил Эйдан.

— Уже поздно об этом спрашивать.

Я почувствовала, как тело Эйдана напряглось.

— Ты беременна?

— Конечно, — я повернулась и посмотрела в его прекрасные глаза: они были полны слез. — Почему все плачут, когда я сообщаю им хорошие новости? — спросила я. Затем поняла, что не могу больше сдерживать свои чувства. Меня душили рыдания.

Когда, наконец, мы оба успокоились, я снова заговорила и рассказала Эйдану о моих мечтах. Он обещал претворить их в жизнь, чего бы это ни стоило. Но осуществление некоторых наших решений не зависело от нас.

50

— Что ты наденешь?

— Я собираюсь уйти с гордо поднятой головой.

— Уйти?

— Не волнуйся, ты скоро все поймешь.

— Хочешь, я что-нибудь тебе сошью?

— Что, за пять дней?

— Ты знаешь, что я приложу все силы.

— Нет, Петра, не стоит беспокоиться, это должен быть наряд Мари. Ведь все началось с нее.

От Жасмин никаких новостей, ни звука.

Толпа приветствовала нас, когда мы с Эйданом вышли из машины и зашагали по красному ковру, постеленному специально для VIP-персон, к широко распахнутой пасти входа в галерею Тейт Модерн. Я остановилась и принялась позировать: сначала с левой стороны, затем с правой. Фотографы были ненасытны, а пришедшая поглазеть на звезд толпа создавала большой шум. Если не ошибаюсь, они скандировали мое имя.

Мне приятно было вновь почувствовать себя мадам де Сенонн. Я решила в полной мере насладиться этим моментом восхищения со стороны публики и прессы. Он может больше не повториться. Странно, но в наряде Мари я ощущала себя абсолютно естественно, хотя швы теперь врезались в мою кожу, а грудь увеличилась с тех пор, как я последний раз надевала искусно сделанный Петрой корсаж. Я была как никогда благодарна Энгру за прекрасную старинную шаль на его картине. Она обволакивала меня, делая неуязвимой для любопытных глаз.

В длинном холле толпились приглашенные. На выставку не пускали никого, пока не приедут художники и не устроят свой собственный частный просмотр. Нас провели мимо собравшейся толпы. Эйдан поддерживал меня за талию, и я чувствовала, что его рука дрожит. Мы поднялись на эскалаторе на третий этаж, который был отведен под Международную выставку современных художников. Я вспомнила, что последний раз была здесь с Гаем. В зале почти никого не было, кроме директора галереи Тейт и шести кураторов, занимавшихся организацией выставки. Они воспользовались своим правом первыми осмотреть экспонаты, прежде чем ввалится шумная толпа и помешает серьезному анализу работ.

Директор заметил меня и улыбнулся с нехарактерной для него теплотой. Он быстро подошел ко мне и взял за руку.

— Эстер, позвольте выразить самую высокую похвалу вашему проекту, — решительно сказал он.

Я приходила сюда утром вместе с Джейн и Петрой, чтобы закончить подготовку экспозиции. Но проходя по галерее сейчас, вместе с профессионалами, я с удовольствием заметила, что на данный момент серия «Обладание» является здесь самым интересным экспонатом. Все было сделано замечательно. В эту минуту мне вспомнилась улыбка Моны Лизы.

Начали заходить люди. Я увидела Эву под руку с Линкольном. Она была очень взволнована, из-за чего ее лицо светилось, а глаза ярко горели, как это бывало раньше.

Обнимая меня, она с волнением спросила:

— Все действительно в порядке?

Я кивнула.

Линкольн тоже был взбудоражен.

— Дорогая, я знал, что тебя ждет успех!

Тут я заметила, что все повернули головы к двери. Прибыл какой-то важный человек. Конечно, это была Петра с ее красноречием, достойным античного поэта. Покрой ее костюма потряс всеобщее воображение. Он чем-то напоминал внутреннюю сторону морской раковины, где сама Петра выступала жемчужиной. Ее появление было встречено аплодисментами. Она несла бремя недавно обретенной ею славы с той же непринужденностью, с которой носила свои умопомрачительные платья. Для нее известность никогда не была проблемой. В отличие от меня Петра рождена, чтобы быть знаменитой.

Потом появился Бен. Вдали от своего привычного мира он казался менее величественным и ниже ростом. Когда он заметил меня, его лицо расплылось в широкой улыбке. Он подошел и дружески обнял меня. Мы уже встречались днем и обсуждали мое будущее. Бену были известны мои планы, и нам вместе удалось прийти к некоему соглашению, которое устроило нас обоих. Рядом с ним я заметила женщину с рыже-каштановыми волосами. У спутницы Бена было продолговатой формы лицо и задумчивые зеленые глаза. Она чем-то походила на Изабеллу д’Эсте.

— Я хотел познакомить тебя с Пенни, — сказал Бен.

Женщина улыбнулась, с любовью глядя на него. Бен обнял ее и привлек к себе.

Следующими пришли Гай с Жанной, а за ними сразу же появилась вся нью-йоркская компания: Каролин, Соня, Сэм и Грег, которые, к моему великому изумлению, специально прилетели в Лондон. Эйдан держал их приезд в секрете от меня. Трудно было решить, кого приветствовать первым. На самом деле я хотела поговорить с Гаем, но он как-то затерялся в толпе. Вместо этого я стояла в окружении друзей из Манхэттена и сама удивлялась тому, насколько рада их видеть.

— Мы хотим, чтобы ты вернулась, — просящим тоном произнесла Соня.

— Когда вы, ребята, уже наконец приедете домой?! — воскликнула со смехом Каролин, и, к моему удивлению, Сэм обнял меня.

— Когда вы с папой собираетесь пожениться? — выпалил он.

Все выжидательно посмотрели на меня.

— Ну, если мы надумаем, Сэм, то обещаю, что ты будешь первым, кто об этом узнает.

Он притянул меня ближе и прошептал на ухо:

— Папа рассказал мне про ребенка. Это наш секрет. Я даже маме не говорил.

Я заметила, что приближается мой куратор Джейн. Я взяла Сэма за руку и глазами поискала Эйдана. Он увидел меня и быстро подошел.

— Ты готова к тому, чтобы произнести речь? — спросила Джейн.

Я кивнула и в сопровождении Эйдана и Сэма направилась к небольшой специально оборудованной сцене с микрофоном. Заметив, что мы идем туда, гости собрались вокруг, чтобы послушать, что я скажу. Сначала на сцену поднялся директор галереи Тейт Модерн и в общих чертах рассказал о выставке. Затем он добавил, что я хотела сказать пару слов, и передал микрофон мне. Я медленно поднялась на сцену, зная, что мне предстоит самое сложное выступление в моей жизни.

— Серия «Обладание» стала для меня путешествием в свой внутренний мир, — начала я неожиданно мягким голосом. — До этого момента искусство помогало мне спрятаться за образами воображаемых женщин. Я перевоплощалась в своих героинь, рассказывала о них истории и получала при этом массу удовольствия. Затем появилась «Обнаженная в росписи». Эта работа стала переломной, потому что в ней я была собой и расписывала кожу собственными мыслями. Она также принесла мне известность, которой я не ожидала. Серия «Обладание» — продолжение предыдущего проекта. Я хотела изобразить судьбы реальных женщин, которые скрываются по ту сторону выбранных мною портретов и представляют ценность для всех нас — ту ценность, которая порой игнорируется или занижается прессой и публикой.

Я замолчала. Казалось, я полностью завладела вниманием слушателей, по крайней мере, на данный момент. У меня пересохло в горле от волнения. Я взглянула на Эйдана, и он ободряюще улыбнулся.

— Я надеялась постигнуть истинную сущность своих героинь, спрятанную по ту сторону холста. Но у меня была также и личная причина заняться этим проектом. Я поняла, что нуждаюсь в том, чтобы найти себя. Я решила, что если займусь исследованием судеб других женщин, то смогу лучше понять свой внутренний мир. Как женщина и как художник, я долгие годы смешивала в своих работах реальность и вымысел, и в какой-то момент я поняла, что уже не знаю, кто я на самом деле. И, честно говоря, эта потеря долгое время с облегчением воспринималась мной как освобождение. Но недавно я поняла, что в моей жизни часто происходят небезопасные ситуации, потому что я не умею контролировать себя.

В зале повисла тишина. Люди ничего не любят так, как эмоциональные излияния, подумала я. Эйдан не отрываясь смотрел на меня.