Катрин Денев. Красавица навсегда - Плахов Андрей Степанович

Но возраст приносит и осенние радости. Катрин Денев обожает детей своих детей. Когда у Кьяры родился первый ребенок, Денев призналась, что, как и в молодости, обожает малышей, даже чужих, встреченных на улице – ей хочется дотронуться до них и приласкать. А когда появился младенец ее младенца, это было настоящее счастье. Недаром ее первое платье от Сен-Лорана было сшито в стиле «бабушка».

Из интервью Сержа Тубиана с Катрин Денев

(Париж, 1993)

– Катрин, вы должны согласиться, что без моего первого вопроса очень трудно обойтись, когда разговор идет о мадемуазель Денев. Она очень красива. Она безупречно красива. Она идеально красива – по меркам того мира, того, скажем, микрокосмоса, который породил…

– Это явление… Не так ли вы собираетесь закончить свою мысль, Серж? Я перебью вас, вы позволите?

– Простите, Катрин, мою многословность.

– Просто я думаю, что можно обойтись без первого вопроса. Я действительно красива. Возможно, очень красива, но говорить со мной об этом сейчас не стоит. За пятьдесят лет женщина смиряется с любой природной шалостью. Если бы я родилась, скажем, без уха, и убивалась по этому поводу первые двадцать пять лет жизни, то к пятидесяти, уверяю вас, смирилась бы, отпустила бы – вот так – прядь и подумывала бы время от времени, что гораздо хуже, если бы у меня были волосатые и кривые ноги. И с красотой тоже. Только больше хлопот. Мою внешность надо поддерживать сотнями искусственных способов. И не ради собственного удовольствия, ради удовольствия других. Все должны видеть Катрин Денев такой, к какой привыкли.

– Простите, насколько я понимаю, можно задать вам второй вопрос: ваша внешность вас скорее обременяет, чем радует? Я не слишком бестактен?

– Я даже резче скажу: теперь меня раздражает мое лицо и еще больше моя фигура. И еще больше кремы, туши, массаж. Мне мерещатся искусственные цветы.

– Катрин, вы неожиданны для меня, и ваша откровенность оборачивается моей бестактностью: вы обзавелись неким комплексом, вы понимаете, что я имею в виду.

– Конечно. Не знаю, не думаю, что слово «комплекс» верное. Как-то ждала на улице подругу, она запаздывала и, чтобы скоротать время, я купила в киоске полубульварный гороскоп и прочитала следующее: «Дракон – великолепный знак, купающийся в лучах собственной славы. Он сверкает, блестит, но его сожгут к Рождеству». Прочитала, и вы не поверите, не могу выкинуть это из головы, мне кажется, что это про меня: я дракон, обсыпанный драгоценностями и серпантином, облаченный в вечернее платье, гладкий и сверкающий, как фигурка «Оскара». Вот чем в сущности является для меня моя внешность на шестом десятке. Это с одной стороны. С другой, я уже говорила, она мне привычна, как интерьер собственного дома. А может, все это в наказание за то, что в юности я слишком злоупотребляла своей внешностью?

Из журналистского опыта

(Париж, 1998)

Ни одно интервью не ставило меня в столь трудное положение. Катрин Денев отгородила себя от журналистов стеной полной непроницаемости. Еще когда она была совсем молодой, ей присудили «Приз Лимон» – за то, что прослыла самой «кислой» из актрис по отношению к прессе. С тех пор «снежная королева» к нашему брату не потеплела.

Недоступность недоступностью, но мне-то кажется, что я о своей героине практически все знаю. И с этими мыслями вхожу в парижский отель «Интерконтиненталь», в пышный псевдобарочный зал, где собрался «весь Париж» с присущим ему смешением снобистского блеска и демократического «бардака». Все ждут начала традиционного зимнего шоу Ива Сен-Лорана.

У узкого края подиума расположились три почетных ряда с расписанными на креслах фамилиями гостей. Я нашел свое место в третьем ряду, слева от меня сидел наследник империи Сен-Лорана, на которого были направлены хищные объективы фотографов. Другой их отряд занял позиции за перегородкой прямо за моей спиной, а одна из папарацци – толстуха в сандалетах на босу ногу – плюхнулась в оказавшееся свободным кресло справа.

Третий отряд фотокоров отслеживал у входа появление Катрин Денев. И опять она возникла как бы неожиданно, вызвав волнение в зале и с помощью бодигардов нашла путь к своему месту в первом ряду – прямо передо мной. На ней было бордовое манто с черным мехом, туфли на шпильках, бриллиантовые серьги и темные очки. Словно по сигналу началось шоу. А после него Денев долго поздравляла Сен-Лорана, отвечала на приветствия знакомых и вежливо отбивалась от попыток ретивых журналистов взять несанкционированное интервью.

Наконец мы отделились от остальных, вездесущие кураторы провели нас через другой зал и кухню в ресторан отеля. Мы заняли место за столом. Катрин Денев предложила сначала выпить кофе, а потом поесть: было два часа дня.

Пока мы пили кофе, я привыкал не только к ее английскому с неистребимым галльским акцентом, но и к потоку ее бойкой речи. Такой никак не ожидаешь от женщины ее типа, а причина проста: в семействе Дорлеак было четыре сестры, в детстве они бесконечно перебивали друг друга, и надо было очень быстро говорить, чтобы обратить на себя внимание.

Мне приходилось слышать про нее разное. Говорили, что в последнее время она стала еще более резкой с журналистами, что не выносит никаких «личных» вопросов и вообще не любит общаться с посторонними, потому что ее внешность, несмотря на косметические ухищрения, уже не так блистательна. И мало ли что еще говорили злые языки.

Теперь, оказавшись с ней тет-а-тет, я мог лучше рассмотреть ее. И убедиться, что, по крайней мере, внешне, с моей героиней все обстоит в порядке. Она была уже без очков, и ее глаза сияли точно так же, как на экране.

Я сразу напомнил Катрин о своем давнем письме, и она, может быть из вежливости, сказала, что помнит его. Хотя, возможно, так оно и есть: вряд ли у нее было много корреспондентов из России. Есть у нее и моя книжка, но как прочесть ее по-русски? Мне пришлось рассказать, что она построена как сборник «историй», или «романов» из жизни актрисы – романов творческих, а иногда и личных. В каждой истории свой герой, сыгравший важную роль в жизни Денев. Начали мы, естественно, с Сен-Лорана.

Из интервью с Катрин Денев

(Париж, 1998)

– Как случилось, что вы дружите с главными законодателями мод и хозяевами ювелирных домов?

– Я не выбираю друзей по цеховой принадлежности или по социальному статусу.

– Но вот Ив Сен-Лоран. Ваши имена тесно связала молва. Это дружба или общие интересы?

– Даже с ним – хотя нашим отношениям свойственна определенная интимность – мы встречаемся чаще всего по профессиональным мотивам.

– А по-человечески разве он вам не близок?

– Близок как раз тем, что Ив очень закрытый человек. Он не любит много говорить, и я не хочу вторгаться в его частную жизнь. Мне нужен кто-то, столь же ценящий свое privacy, как и я.

– Это один из самых длительных ваших «романов»…

– Да, Бог знает сколько лет мы храним верность и преданность друг другу. Но это – «роман без романа», ибо в наших, столь долго длящихся отношениях нет хоть сколько-нибудь драматического сюжета.

– И все-таки, «роман» имел свое начало?

– Всему виной английская королева. Меня должны были представить ей на приеме, и я решила попросить Сен-Лорана сшить вечерний костюм. И вместо того, чтобы пойти на показ его моделей, явилась к нему с фотографией очень красивого платья, в стиле «бабушка», из его прошлогодней «русской коллекции».

– Как оно выглядело?

– Узкое красное платье, украшенное бриллиантами – оно показалось мне чудесным: очень простое и очень элегантное.

– Когда это было?

– Приблизительно в 65-м году, что-то в этом роде. Тридцать, о да, даже больше тридцати лет назад. После того, как он выполнил тогда мой заказ, мы стали работать вместе для кино. Он никогда не относился ко мне как к клиенту. И я тогда чувствовала себя ближе к нему, поскольку он делал для меня костюмы, а это очень интимный процесс.