За семью печатями - Иоанна Хмелевская

— Очень плохо! — резко упрекнула Богуся дочь. — Я же просила обращать внимание. Кто их там знает, а вдруг опять...

И при одной мысли о ненавистной рыбной ловле она содрогнулась. Агатка вся сжалась в ожидании обычных поучений, но мать лишь вздохнула и направилась в кухню, предоставив дочери заниматься чем пожелает.

А Стась именно в этот день побил свой собственный рекорд. Ему и раньше случалось ловить на отцовский спиннинг крупную рыбу, но сегодня попался судак! Да еще какой, Езус-Мария! Килограмма на три, не меньше! Такую рыбу даже его мать не может не оценить. От привалившей удачи Стась пришел в невменяемое состояние, хотелось кричать на весь мир, плясать от радости.

До сих пор всю выловленную рыбу Стась отдавал приятелю, и тот относил ее матери или отдавал тетке, но сегодня... сегодня Стась решил явиться домой с волшебным уловом, небрежно швырнуть на кухонный стол красавца и гордо заявить: «Смотри, мамуля, какая красота! И все задаром!» Вздрогнув от грохота входной двери, пани Богуслава мрачно глянула на явившегося пред ее очи сына.

Раз с таким шумом возвращается, значит, где-то был легально, иначе пробрался бы как мышь, чтобы мать не слышала, а потом делал вид, что уже давно дома.

— Вот! — гордо заявил Стась и швырнул на кухонный стол сетку, в которой среди окуньков, слабо шевеля жабрами, красовалась огромная и великолепная рыбина.

Пани Богуслава замерла.

Долго, очень долго она не могла издать ни звука, и все это время ее сын терпеливо ждал, раздуваясь от гордости и триумфа.

— Откуда? — наконец прохрипела мать.

— Я поймал! Сам! И все это задаром!

Итак, стали явью самые страшные опасения пани Богуславы. Ее родной сын, ее первенец унаследовал от Хлюпа пагубную страсть и погряз в этом мерзком безумии, придуманном мужчинами специально против жен! А еще говорят, что всякая гадость через гены передается, какие тут гены, с кем поведешься, от того и наберешься! Мало того, что покойник ей отравлял жизнь, так еще и сына заразил. И как она ни старалась, как ни следила за мальчиком, как ни запрещала ему заниматься этим идиотизмом — все без толку! Да будь он проклят, этот Северин, который умудряется и теперь, с того света, устраивать ей такие пакости!

И после этого она будет чтить его память? Чью память-то? Подлеца, негодяя, который продолжает ее собственных детей совращать? А она еще из-за этого чудовища себе жизнь ломает, отказывается от брака с порядочным человеком!

Ярость и отчаяние терзали душу несчастной женщины. Стась в ужасе окаменел и стоял столбом с дурацкой ухмылкой на лице.

В этот момент открылась дверь и в кухню вошел пан Зигмунт. И тут произошло такое, что бедный Стась уже и не знал, что подумать.

Сначала его мать бросилась на грудь вошедшему, который не опрокинулся лишь потому, что оперся о косяк. Затем тяжелой рысцой кинулась в спальню, выхватила из ящика комода кипу каких-то бумаг и, вернувшись, сунула их в руки тоже остолбеневшему гостю.

— Вот! Бери! Оформляй! Выхожу за тебя! Немедленно! Завтра же! Нет, еще сегодня! И плевать мне на то, что скажут люди! Пусть утопятся вместе с этой рыбой!

Клепа абсолютно ничего не понимал, а уж всего менее — связи рыбы с их браком. Но он не растерялся и первым делом схватил и спрятал в карман дотоле недоступные ему бумаги для ЗАГСа, а вторым — заключил в объятия дорогую невесту.

Со Стасем обошлись по-божески. Мать, правда, накинулась на него с упреками, будущий отчим подхалимски вторил ей, но проклинать сына не советовал. К рыболовам Клепа всю жизнь относился с несколько снисходительным презрением, как к неопасным маньякам, и торжественно заверил невесту, что сам он лично ни разу не брал в руки дурацкой палки с крючком и брать не собирается. Стася умеренно осудил, главным образом за то, что огорчает такую бесценную женщину, и как ему не стыдно.

После чего принялся нежно успокаивать бесценную женщину, говоря, что вся рыба в реках, морях и океанах не стоит одной ее слезинки. И тут вдруг углядел великолепного судака на столе и как-то незаметно для себя от слезинок прямо перешел к судаку в сметане. Любимая женщина притихла в его объятиях и совсем воспрянула духом, услышав робкое сыновье «рыбные котлетки». А Клепа исподтишка подмигнул оживившемуся Стасю.

* * *

— Недаром говорят — нет худа без добра. Народная мудрость! — приговаривал Тадик, пряча в бумажник только что приобретенные обручальные кольца. — Ведь не случись всей этой свистопляски с сокровищами твоего отца, которые он отдал на сохранение моему отцу, вряд ли дело дошло бы до нашей свадьбы. Разве что у меня хватило бы ума просто так заглянуть к вам и познакомиться с тобой. Но вот что в результате всей кутерьмы вы наконец смогли избавиться от шурина — тут уж без вмешательства свыше не обошлось.

— А я шурина всегда любил, — задумчиво произнес Хенрик Карпинский. — Даже вы не станете отрицать в нем необыкновенных способностей, ведь и недели не прошло с их свадьбы, а он уже открыл ресторанчик. И что бы вы мне ни говорили, я все равно буду там обедать!

— Очень рада, обедай себе, — разрешила Кристина. — Я сегодня была у врача, он подтвердил беременность, так что, думаю, скоро мне будет не до готовки. Да и вообще, честно говоря, насчет собственных кулинарных талантов у меня большие сомнения.

Конечно, терпение и труд... Но когда появится маленький...

— Шестой! — оповестила Эльжбета, стукнув молотком по закаменевшему печенью. Среди рассыпавшихся по столу крошек весело блеснул алмазик. — Шестой, слышишь, папа? А сколько всего их было?

— Двенадцать, — ответил Хенрик. — Я вот подумал... а вы уверены, что теперь мы можем держать их открыто? Как-то спокойнее в печенье, прекрасный тайник!

— Мы же вставили новые замки, а ключей у Клепы нет. Да и занят сейчас, не до того ему, — ответила Эльжбета. — Слушайте, замуж я выхожу первый раз в жизни и, надеюсь, в последний, так не устроить ли нам свадебный пир в их ресторане?

— Разумеется, дитя мое! — обрадовался Карпинский. — И даже обязательно, как мне это самому не пришло в голову? Великолепная идея. Итак, я договариваюсь с шурином, что мы снимаем их ресторанный зал. Как-то даже неприятно, что нет необходимости экономить.

— А я со своей стороны могу поклясться — нигде в мире, ни за какие бабки пан так вкусно не поест, как у вдовы моего отца, — с гордостью заявил Тадеуш.

— Уж это верно! — подтвердил Карпинский.

— Седьмой! — сказала Эльжбета.

— И ничего, что свадьба обойдется недорого, — продолжал Тадеуш. — Недостаток в расходах восполним шампанским. За это я ручаюсь.

А Карпинский пожелал уж до конца высказаться:

— Сейчас я скажу одну вещь и попрошу всех присутствующих это запомнить. Я человек тихий, спокойный, и вся нервотрепка, связанная с большими деньгами, не для меня. Ни за какие сокровища мира никогда в жизни не стану больше заниматься бизнесом!