Тайна в наследство - Джуд Деверо

— Поверить не могу… — пробормотал Мэтт. — Тебе было семнадцать, а Мэнвиллу сколько?

— Двадцать шесть, — ответила Бейли.

— И ты, насколько я понимаю, пришла к чертову колесу, как обещала?

— Конечно, — кивнула Бейли и прикрыла глаза, снова отдавшись воспоминаниям. Когда ей удавалось забыть про все, что было потом, и вспоминать только этот чудесный день, она испытывала ни с чем не сравнимое чувство. — Мы встретились, и это было замечательно. Джимми вел себя как мальчишка, будто никогда раньше не был ребенком. Мы катались на каруселях, он показал мне свою гоночную машину. Уже в то время он был известен не только как отчаянный гонщик, но и удачливый бизнесмен. Специально для него открыли гоночный трек, и он прокатил меня пару кругов. И даже дал порулить!

— И дал понять, что ты ему нравишься, — негромко подсказал Мэтт.

— Да, — подтвердила она. — Он смешил меня, и я видела, что действительно нравлюсь ему — как в прежние времена люди нравились друг другу. Ему нравилось то, что я говорила, нравилось смотреть на меня, а ведь я была толстушкой, да еще с громадным носом…

Мэтт приложил палец к ее губам.

— Мэнвилл увидел, какая ты на самом деле. Он заглянул тебе в душу и остался доволен.

— Да. Иногда мне казалось, что его одобрение — афродизиак, который действует как ничто другое.

— Особенно на тех, кому его не хватает в жизни, — уточнил Мэтт, поглаживая ее по руке.

— Правильно, но из нас двоих не только я в чем-то нуждалась. Я чувствовала в нем некую потребность… будь я постарше, я отнеслась бы к ней более цинично. Подумала бы, что он просто развратник не первой молодости, падкий на юных девственниц. Но ко мне однажды приставал взрослый мужчина, и меня передергивало при одном воспоминании о нем. А рядом с Джимми я чувствовала себя замечательно. Несмотря на разницу в возрасте, у нас было много общего. — Бейли на миг отвернулась. — Может, потому, что к моменту нашего знакомства я считала себя старой и умудренной опытом, а он казался потерявшимся ребенком.

— Много времени вы провели вместе в тот день? — спросил Мэтт.

— Несколько часов. Весь день и вечер.

— И твоя мать не хватилась семнадцатилетней дочери, которая убежала одна неизвестно куда?

— Им с Долорес было не до меня, — объяснила Бейли.

— Но кто-то же должен был сказать им, что тебя видели вместе с пресловутым Джеймсом Мэнвиллом на аттракционах.

— На этой ярмарке у нас не было знакомых. Мы жили в Кентукки, а она проводилась в Иллинойсе.

— Хм… — Мэтт задумался. — Рассказывай дальше. Что было потом?

— Ничего. Мы с Джимми катались на «американских горках», как вдруг на самом верху он спросил: «Ты ведь согласишься выйти за меня замуж?», а я завизжала: «Да-а-а-а!» — И так до самого конца спуска.

Бейли встала и отошла к камину. От воспоминаний ей стало грустно. В чем они с Джимми допустили ошибку? Когда в отношениях между ними появились первые трещины?

— Катание закончилось, он взял меня за руку и настойчиво потянул за собой. «Где твоя мать?» — спросил он. И тут я запаниковала. Я застыла как вкопанная, твердо зная: если он попросит у мамы разрешения жениться на мне, она откажет ему наотрез. Или ему понравится кто-нибудь из моих родственниц. А может, мама или сестра даже попытаются отбить его у меня — ведь они обе красавицы. В самом лучшем случае они нарочно будут месяцами готовиться к свадьбе, а Джимми увидит, как они увиваются вокруг него, и сбежит. Все это я поняла в одно мгновение. Да, ты не ошибся: я не отважилась упустить свой единственный шанс выйти за такого мужчину, как Джеймс Мэнвилл, признавшись, что мне всего семнадцать лет. Как потом часто бывало, Джимми сразу понял причину моего замешательства.

Бейли глубоко вздохнула.

— Ты не передумала? — спросил Джимми.

— Нет, что ты.

— Точно?

— Да.

— Я о тебе позабочусь, — пообещал он.

— Знаю, — ответила Бейли, подала ему руку и направилась к его машине.

— А через три часа мы были уже женаты. Мать с сестрой я увидела только три месяца спустя. К тому времени они свыклись с мыслью о том, что я замужем за Джеймсом Мэнвиллом.

Мэтт криво усмехнулся.

— И приняли тебя с распростертыми объятиями?

— Скорее, с распахнутыми бумажниками.

— Я, конечно, не юрист, но, думаю, Мэнвилл должен был получить согласие твоей матери до заключения брака. У него было время? Он мог успеть? Никто из них, случайно, не проговорился, что еще до церемонии знал, что ты выходишь за Мэнвилла?

Бейли попыталась во всех подробностях припомнить первую поездку домой.

— Джимми сказал, что я должна поддерживать связь с родными, и мы отправились к ним в Кентукки. Может, на моем месте другая и торжествовала бы, а я сгорала от стыда. Собственный побег c Джимми казался мне преступлением. Больше всего на свете я мечтала заслужить одобрение родных.

— Подумай как следует, — посоветовал Мэтт. — Постарайся припомнить все, о чем вы в тот день говорили.

Бейли прикрыла глаза и сосредоточилась.

— Помню, я заметила, что в доме очень много новых вещей — новая мебель, посудомойка… Недавно в нем сделали ремонт: крыша выглядела как новая. Об этом мы никогда не говорили, но я поняла, что Джимми дал им денег — в то время у него бывали приступы щедрости.

— И как же встретили тебя мать с сестрой?

Бейли судорожно сглотнула: некоторые раны не заживают никогда.

— Держались холодно, словно чужие. Мне хотелось, чтобы мама и Долорес бросились ко мне, обняли и признались, что очень рады за меня. А они вместо этого…

Бейли на минуту отвернулась, но взяла себя в руки и посмотрела на Мэтта в упор.

— Не нравится мне это копание в прошлом. Оно отвратительно и причиняет мне боль.

— Помнишь ту женщину в новостях, которая плакала потому, что потеряла работу и теперь ей не на что содержать троих детей? — спросил Мэтт. — Представляешь, как больно сейчас ей и многим другим?

Бейли снова прикрыла глаза.

— Казалось, мать с сестрой меня забыли, словно мы никогда и не жили вместе — вычеркнули меня из своей жизни, отдалились. Вместо того чтобы принести мне колы, которую они пили сами, мама выставила на стол фарфоровый чайный сервиз, налила мне чашку чаю и спросила, один кусок сахару мне положить или два. А я никогда в жизни не пила горячий чай и понятия не имела о кусковом сахаре. Всё это выглядело так странно…

— Вы о чем-нибудь говорили?

— Так, ни о чем. Помню только пустую болтовню: дожди зарядили, погода испортилась и так далее. Джимми сидел молча, развалившись в кресле — то усмехался, то клевал носом, всем видом показывая, что смертельно скучает. А мне так хотелось, чтобы всем было хорошо! Чтобы мама принесла мои детские фотографии, рассказала Джимми, какой я была. Но мама вместо этого однажды назвала меня «миссис Мэнвилл». Сестра заметила: «Все благодаря тебе», но мама так на нее посмотрела, что та надолго умолкла. А я позавидовала этому взгляду — так могут смотреть друг на друга только близкие люди. Это было…