Северная корона. По звездам - Анна Джейн

«Ника должна все знать. Они не смогут быть вместе, если твоя сестра будет находиться в неведении. Отношения нельзя построить на лжи! Ты же знаешь, что ложь – это ржавчина! Она все вокруг разъедает!» – с горечью кричали одни.

«Пусть она узнает, кто он на самом деле, пусть. Есть шанс, и очень большой, что она не захочет быть вместе с ним и бросит его. Зачем ей уголовник?» – ласково, но возбужденно, даже как-то алчно нашептывали другие.

«Если твоя сестра поймет, что Саша не бросил ее из-за другой девушки, она будет рада. Она начнет доверять ему больше и перестанет сомневаться!» – трясли Марту за воротник третьи.

«Ты не имеешь права нарушать данное тобою слово! Он ведь просил не рассказывать никому – а особенно Нике о своем прошлом! Ты станешь предательницей», – грозили четвертые сердито.

Изнуренная таким количеством информации девушка не понимала, что будет хорошо, а что плохо. Что делать она может и должна, а на что наложено строгое табу. Она вообще после перестрелки пребывала в состоянии, похожем на панику и не могла мыслить разумно.

Марта от этих мыслей по-тихому, как ей казалось, сходила с ума. До самого утра она так и не поняла, что должна сделать и как ей лучше всего поступить. Тревожным сном она забылась лишь часов в шесть, а проснулась, ни много ни мало, в третьем часу дня, ввергнув в замешательство маму и бабушку, которые думали, что девушка, обычно рано встающая по утрам даже на выходных, заболела.

– Я просто устала и хочу выспаться, – сказала родственницам Марта, выползая из своей комнаты в длинной, с открытыми плечами, легкой ночной рубашке нежно-лавандового цвета. Она устало опустилась на кухонную табуретку и мелкими глотками принялась пить горячий, только что сваренный кофе, густой запах которого вальяжно обволакивал всю комнату. Готовить кофе Эльвира Львовна любила и умела.

– Ты точно не заболела? Хорошо себя чувствуешь? – внимательно посмотрела на единственную дочь Карлова-старшая. Та показалась ей слегка бледноватой, с небольшими темными кругами под глазами. Женщина остро чувствовала, что с Мартой что-то не так: то ли она подавлена, то ли расстроена. А, может быть, и правда, ребенок сильно устал от нагрузок в консерватории, от всех этих репетиций и конкурсов, бесконечных занятий и разучиваний очередных музыкальных шедевров?

– Со мной все хорошо. Я просто устала что-то, – как можно бодрее ответила Марта. Что ей делать, девушка до сих пор не понимала. С одной стороны, она пообещала молчать, с другой – как она может скрывать от Марты такую информацию?! Это ведь нечестно!

Попив кофе, кое-как расчесавшись и одевшись, девушка вышла на улицу, которая, казалось, все еще находится во власти марта, а не в руках смешливого мая: ужасно похолодало, было ветрено, да еще мокрый снег пошел! Как будто бы кто-то наверху держал огромную бумажную хрустящую упаковку, в которую заворачивают горячие пончики, но вместо них у этого кого-то был снег. Упаковка была немного порвана снизу, и поэтому изредка снег падал вниз большими порциями. Но тот, кто держал ее, пытался закрыть дыру ладонью – и тогда снег резко прекращался. А потом вновь падал и огромными тонкими хлопьями стелился по холодному сухому асфальту и превращался в лужи.

Когда Марта оказалась на улице, весенний снегопад был в самом разгаре – видимо, кто-то, кто держал пакет, наполненный миллиардами снежинок, в очередной раз не смог как следует прикрыть дырку на его дне. Однако снег совершенно не смущал задумавшуюся девушку с болезненными глазами и руками, запиханными в карманы наспех застегнутого пальто, все никак не понимающую, что ей сделать и как поступить. Марта шагала без цели по большому прямоугольному парку с памятником известному русскому писателю девятнадцатого века, расположенному прямо в его центре, и несколько раз обошла парк по периметру, прежде чем вернуться домой. Все это время она думала, пытаясь делать это как можно менее безэмоционально, но более объективно. Девушка ставила себя то на место Ники, то на место Александра, старалась понять, как в той или иной ситуации поведут себя эти двое, и в конце своей вечерней прогулки Марта наконец поняла, что должна сделать. И воплотить свою мысль в действие Марта решила прямо сегодня.

Сначала она хотела поговорить с Никой по мобильному телефону, но потом поняла, что такой разговор должен произойти с глазу на глаз, и набрала номер кузины, чтобы договориться с ней о встрече. Девушка, прижав телефон к уху, долго слушала длинные равнодушные гудки. Сначала она даже испугалась – Марте вдруг показалось, что Ника сейчас находится с Сашей, который, поняв, что звонит она, запретил своей девушке поднимать трубку. Однако страхи скрипачки оказались напрасными. Ее старшая сестра все-таки приняла вызов спустя несколько минут, когда девушка набирала ее номер в третий или в четвертый раз.

– Да, Марта, – проговорила Ника. Голос ее показался Марте немного уставшим и вообще каким-то странным: тихим, полным раздумий и совсем невеселым. – Что ты хотела?

– Мне нужно с тобой поговорить, – торопливо начала длинноволосая девушка, ежась от ветра.

– Я только вернулась домой, Мартик, устала. Ты, наверное, давно звонила, но я услышала только сейчас. Ванну принимала. – Интонации Ники даже пугали. Она почти никогда на памяти Марты такой не была. Что-то случилось? Что с сестрой? Может быть… она узнала правду об Александре и о вчерашней перестрелке? И о том, что Саша повез Марту к себе в квартиру?

– Ничего страшного. Слушай, все… в порядке? – осторожно спросила девушка.

– Да. Все в порядке. Давай завтра поговорим?

– Нужно сегодня, – испугалась Карлова-младшая, что завтра она передумает говорить двоюродной сестре то, что хочет сказать сейчас.

– Сегодня? А что случилось?

– Ничего особенного, просто мне надо сказать тебе кое-что важное.

«Скажи ей, что он – бандит, скажи, – обольстительно и хрипловато шептал голос внутри головы Марты, – она бросит его. И тогда у тебя появится шанс быть вместе с Сашенькой. Ты ведь этого хочешь? Хочешь? Тебе ведь так нравится быть с ним, смотреть на него, касаться невзначай… А тебе ведь хочется большего. Но из-за Ники ты никогда этого не получишь. Ну же, скажи, что сначала Саша уехал к другой девушке в город – соври немного, а потом скажи, что он сел».

Марта сглотнула и крепче сжала мобильник.

– Кое-что важное? Что? – удивленно спросила Ника между тем, не зная, что происходит в душе кузины. А та, в свою очередь, не знала о том, что происходит в ее душе. – Что там еще случилось?

– Я хочу встретиться с тобой и сказать это лично, – твердо произнесла Марта. – Можно, я приеду к тебе сейчас на пару минут, скажу и уеду обратно? Это не займет много времени. Честно.

– Хорошо, – вздохнула Ника, которая знала, что сестричка бывает иногда упряма, как ослик. – Приезжай. Скажешь. А что, – спохватилась она, – что-то плохое произошло?

– Нет, просто это очень важно. Я уже иду к остановке. Скоро буду! – прокричала Марта, отключилась и быстрым шагом направилась к ближайшей остановке, на ходу печатая эсэмэску маме, что пойдет в гости к Нике.

«Долго не задерживайся», – прислала мама ответное сообщение.

До дома кузины Марта доехала быстро – благо праздничным вечером дороги были почти свободными, и автобус, в котором ехала девушка, сидя на одиночном сиденье около окна, в самом его начале, у водительской кабины, минут за двадцать добрался до района Южная Пристань. Еще минут через семь скрипачка стояла под дверью квартиры родственников. Ее длинный указательный палец правой руки дважды тянулся к звонку и дважды, словно в сомнениях, Марта отдергивала руку. В звонок она позвонила лишь на третий раз. Ей почудилось, что она почти не надавила на него, и звук вышел слабым, неслышным, глухо стонущим. А вот ее кузине звонок показался нервным и требовательным – она сразу услышала его и тут же отперла дверь.

– Привет, заходи, – встретила Марту Ника, облаченная в коротенький халат. Видно было, что она только совсем недавно вышла из душа – светлая кожа ее выглядела влажной и слегка блестела, а волосы, спадавшие на плечи, были еще мокрыми и поэтому слегка волнились. Судя по тому, что Ника держала в руке фен, она явно пыталась высушить их, но до прихода Марты не успела.

– Родителей нет дома, я сама только что приехала, – сообщила Ника разувающейся Марте, и та тут же подметила, что добродушие в голосе сестры искусственное. Не потому что она не хотела видеть Марту, а потому что, кажется, действительно устала – даже ее взгляд потух. Или у Ники после водных процедур блеск из глаз исчезает в неизвестном направлении?

Скрипачка незаметно рассматривала свою светловолосую сестру, от которой пахло чем-то приятным и сладким, а та продолжала:

– Когда ты мне звонила, я как раз в ванне нежилась. Кстати, такую пену классную купила – с ароматом меда и молока. Теперь мне кажется, что я вся пропахла этим запахом. Даже волосы! Показать те…