Галантные дамы - Пьер де Бурдей Брантом

всего оружия, имевшегося на борту шестнадцати галер, – пушек, кулеврин, аркебуз и прочего, так что все окуталось дымом и огнем; затем весьма торжественно пришвартовался к причалу, распустив по ветру все, какие были, паруса, штандарты и флаги; борта галер, по его распоряжению, затянули алым бархатом, адмиральский же корабль – дамасским шелком; гребцов-каторжников также одели в алый бархат, как и солдат-гвардейцев, чьи камзолы украшал серебряный позумент; командовал ими храбрый и достойный капитан Жоффруа, родом из Прованса; можете поверить, что зрители сочли наши французские галеры весьма приглядными с виду, быстроходными и маневренными, особливо главную из них, «Реал», которая была безупречна по всем статьям, и неудивительно, ибо принц-адмирал отличался любовью к роскоши и величию, а также несравненным великодушием.

Итак, пристав к берегу с большой помпой, он сошел на причал вместе со своей свитою; всех нас уже ожидали экипажи и лошади, присланные вице-королем, дабы отвезти в город; среди сотни лошадей были и рослые скакуны, и низенькие испанские кони, и марокканские лошадки, одни красивые, другие более невзрачные, но все под бархатными попонами, богато расшитыми золотом и серебром. Кто-то поехал верхами, другие в экипажах, коих имелось десятка два; их везли самые прекрасные лошади в роскошнейшей упряжи. Там же поджидало нас множество принцев и знатных сеньоров, как неаполитанцев, так и испанцев, которые весьма почтительно и церемонно приветствовали господина приора от имени вице-короля. Господин приор сел на испанского коня; я такого великолепного скакуна давно уж не видывал; впоследствии вице-король подарил его гостю. Конь замечательно слушался седока и выделывал всякие изящные «курбеты», как принято было выражаться в то время.

Господин приор, столь же опытный всадник, как и моряк, превосходно держался в седле и умел заставить коня показать себя во всей красе, да и себя самого также, ибо, надо сказать, он был одним из красивейших принцев своего времени и отличался ловкостью, силой, высоким ростом и мужественным сложением, чем сильные мира сего редко могут похвалиться. Итак, его с почестями препроводили к вице-королю, который уже поджидал его и встретил в высшей степени торжественно: поселил у себя во дворце и оказал прямо-таки царский прием своему гостю, его свите и войску, и не даром, поскольку получил на этом путешествии двадцать тысяч экю. В свите же нас, дворян, капитанов галер и прочих, насчитывалось до двух сотен человек, коих большинство расселили по домам знатных господ, где каждого приняли радушнее некуда.

С самого утра, едва лишь мы встали с постелей, явились к нам проворные и услужливые проводники, готовые сопровождать по городу, показывать и рассказывать все, что угодно. Стоило спросить коня или карету, как тотчас желание гостя исполнялось; притом вам подводили лошадь столь дивную, в столь богатой сбруе, что самому королю впору; всякий из нас проводил день по своему вкусу и желанию. А уж забав и удовольствий в городе имелось в избытке; единственное, чего там недоставало, так это непринужденных и доверительных бесед с порядочными и достойными дамами (ибо других женщин тут хватало). Вот тут-то и оказала нам помощь госпожа маркиза де Гуа, ради которой я и веду сей рассказ: из учтивости и благорасположения к господину приору, а также из желания оказать честь его достоинствам, она, увидя его скачущим на коне по улицам и признав, как обычно признают друг друга знатные и благородные особы (а она была таковою во всех отношениях), послала к нему однажды достойнейшего дворянина передать, что, ежели бы пол ее и обычаи сей страны позволяли навестить его, она тотчас и весьма охотно сделала бы это, дабы услужить гостю всем своим влиянием, по примеру наизнатнейших местных вельмож; однако за невозможностью такого визита просит господина приора принять ее извинения и предоставляет в его полное распоряжение и дома свои, и замки, и все, чем владеет.

Господин великий приор, который был сама учтивость, велел благодарить даму в самых почтительных выражениях и передать, что явится поцеловать ей ручки тотчас после обеда, что и не замедлил сделать, явившись в сопровождении своей свиты, то есть всех нас. Мы нашли маркизу в парадной зале, в обществе двух дочерей, донны Антонины и донны Иеронимы или Джоанны, точно не вспомню, ибо вокруг находилось такое множество прелестных и очаровательных дам и девиц, что вряд ли где-нибудь еще, кроме разве Франции и Испании, встречался мне эдакий цветник.

Госпожа маркиза поздоровалась с нами по-французски и приняла господина приора с величайшими почестями; он отвечал ей весьма почтительно, con mas gran sossiego[42], как выражаются испанцы. В этот раз беседа их касалась лишь общих тем. Некоторые из нас, кто говорил по-итальянски и по-испански, заняли разговором других дам, кои показались нам привлекательными и кокетливыми, а также весьма и весьма любезными.

Когда гости собрались уходить, госпожа маркиза, уже знавшая, что господин приор намерен пробыть в городе две недели, сказала ему: «Сударь, когда вам нечем будет заняться, вы всегда можете оказать мне честь своим посещением; смею вас заверить, что вам здесь окажут прием не хуже, чем в доме у вашей матушки, так что можете располагать моим временем так же, как располагали бы ее собственным, притом без всяких церемоний. Знайте, что сюда, ко мне, любят сходиться многие красивые и досточтимые дамы нашего города, да и всего королевства, и, поскольку молодость ваша и общительный нрав побуждают вас ко встречам с такими дамами, я и попрошу их являться в мой дом чаще обычного, дабы составлять компанию вашей милости и благородным дворянам, вас сопровождающим. А вот и мои дочери, коим я прикажу, хотя воспитание их еще не завершено, занимать вас, беседовать по-французски, шутить, смеяться, резвиться и танцевать так же свободно и вместе с тем скромно и достойно, как делается это при французском дворе, и буду весьма рада сим встречам, ибо прискорбно столь юному, прекрасному и достойному принцу проводить время со старой, унылой развалиною вроде меня; молодость и старость вместе не сходятся».

Господин великий приор живо опроверг последние слова маркизы, возразив, что она и старость не имеют ничего общего, что осень ее жизни даст сто очков вперед весне и лету иных дам, находящихся в этой зале; и впрямь, маркиза была все еще очень хороша собою, превосходя красотою даже обеих своих дочерей при всей их юной прелести, а ведь ей в ту пору было далеко уж за шестьдесят. Сей комплимент господина приора пришелся ей весьма по душе, судя по оживленному ее лицу, кокетливой позе и любезным словам.

Мы покинули дом, до глубины души