Паргоронские байки. Том 6 - Александр Валентинович Рудазов

Янгфанхофен налил Бельзедору еще бокал «Жидкого Зла», а Дегатти — стопку виски. Волшебник опорожнил ее, крякнул, подпер щеку ладонью и произнес:

- Но как же все-таки вам в свое время подговнякал Гламмгольдриг… Мозг и Сердце уже обо всем договорились… но тут влез Желудок и все испортил.

- Гламмгольдриг любил… грести под себя, - признал Янгфанхофен. - Но на то он и был Желудком.

- А к тебе в «Соелу» он при жизни заглядывал?

- Одно время он был постоянным гостем, - ровным голосом произнес Янгфанхофен. - Практически поселился. Все время требовал добавки, а если я хоть секунду медлил — смотрел на меня… почти так же, как на Люгербеца. И облизывался.

- Ого! - поразился Дегатти. - И что ты сделал?

- В конце концов я отказал ему в обслуживании.

- А он не обиделся?

Янгфанхофен неопределенно пожал плечами. На его лицо набежала тень — похоже, воспоминания были не самые приятные.

- Кажется, теперь я понимаю, почему ты его не предупредил о покушении Корграхадраэда, - догадался Дегатти. - Умел Гламмгольдриг заводить друзей… жалко, что в той битве победил он, а не Саа’Трирр.

- Справедливости ради — неизвестно, что сделал бы Древнейший, если бы его и вправду получилось бы возродить, - заметил Бельзедор. - Судя по Бго, он даже с помощью Саа’Трирра мог получиться… не очень адекватным. Ты бы хотел, чтобы все эти демолорды слились в одну гигантскую безумную киротень?

- Она была бы всего одна… но ладно, ты прав, - согласился Дегатти. - Неизвестно, не стало ли бы еще хуже. Хотя мне кажется, что Саа’Трирр не хотел того же, что пыталась сделать Камтстадия. Куда она потом делась, эта Тень Древнейшего? Я и не знал, что был такой демолорд.

- О ней мало кто помнит, - кивнул Янгфанхофен. - Она всегда была… в тени, простите за плохой каламбур.

- А Мазекресс, значит, давно это все пытается… провернуть. Эти ногахимы… так что, получился у них с Оргротором шедевр? Хоть раз за пятьдесят тысяч лет?

- Они делали... попытки, - уклончиво ответил Янгфанхофен. - Много попыток. Существа получались самые разные, были среди них и очень достойные противники…

- Вы их всех истребили? - укоризненно спросил Бельзедор.

- Не только мы. Паргорон не заинтересован в том, чтобы объявился кто-то, качественно превосходящий всех остальных. Так что над Мазекресс установлен негласный контроль. Последняя ее попытка – фархерримы, и им Мазекресс сумела выторговать немного времени…

- Но все закончится так же?

- Не знаю. Поглядим через несколько веков.

- Упорно не даете бедной женщине обрести материнское счастье, - покачал головой Бельзедор.

- Она обрела его уже много раз.

- Ага, храки, самоталер, Безликие и прочие рабы вашего образа жизни. А сделать кого-то, способного встать с вами вровень, вы ей не позволяете.

- Почему она вообще так на этом зациклилась? - не понял Дегатти. - Для нее это стало чем-то принципиальным?

- Она — Сердце, мэтр Дегатти. Она испытывает тягу исполнить свое предназначение. Ей жизненно необходимо давать кому-то жизнь и этого кого-то любить.

- Сердце — просто мышечный орган, качающий кровь, - скептически заметил Дегатти. - Он не имеет отношения к любви и вообще чувствам.

- Мы это уже проходили, мэтр Дегатти, - устало произнес Янгфанхофен. - Она не просто кусок анатомии. Мы все — не просто куски анатомии. Мы произошли из тела Древнейшего, а Древнейший был богом. Боги отражают коллективное бессознательное, а в коллективном бессознательном именно сердце – источник и средоточие любви, источник и средоточие жизненных сил. Согласен, это абсолютно неверно с точки зрения биологии, но эй, у нас тут сердце бога превратилось в демолорда! Оно стало Матерью Демонов, поскольку в сердце Древнейшего оставался образ его супруги.

- Как у вас все сложно, - потряс пустым бокалом Бельзедор. - Налей еще, что ли. Кстати… Лахджа-то, получается, дочка не только Мазекресс, но и Оргротора… что автоматом делает ее тетушкой Хальтрекарока.

- Так!.. - вскинулся Дегатти.

- Мы тут все друг другу родня, - отмахнулся Янгфанхофен. - К тому же отец Хальтрекарока — сын Гламмгольдрига и Оргротора, причем Оргротор в этой паре — мама. А Лахджа — дочь Мазекресс и Оргротора, но здесь Оргротор уже папа. И еще она другой видовой принадлежности.

- И бывшая смертная! - напомнил Дегатти. - Они не ее настоящие родители, они ее просто… демонизировали.

- Улучшили. Мы приравниваем это к рождению.

- То есть Хальтрекарок по вашим понятиям — папа Гриши? - задумался Бельзедор.

- Нет! - возмутился Янгфанхофен. - Когда мы напрямую превращаем в низших демонов, это другое!

- А ты чего так задергался? - ухмыльнулся Бельзедор. - Кого ты таким образом демонизировал?

- Никого. И это не твое дело.

Дегатти посмотрел на полную стопку и отодвинул ее от себя. Честно говоря, пить ему уже совсем не хотелось. Он уставился в окно, за которым все еще стояла паргоронская ночь, и подпер щеку ладонью. С каждой новой байкой волшебник все сильнее мрачнел.

- Итак, Мазекресс у нас – не только Сердце? - весело произнес Бельзедор, который, наоборот, становился все жизнерадостней. - Она у нас еще и…

- Еще и Оргротор, - подтвердил Янгфанхофен. - Да, они единое существо. Но знают об этом очень немногие. Даже не все из демолордов в курсе.

- То есть Оргротор... не совсем умер? - повернулся к ним Дегатти.

- Да, довольно символично, - хмыкнул Бельзедор. - Раз в Сердце Древнейшего остался образ его жены, а Оргротор, знаете ли, ну…

- Бельзедор, не продолжай, - поморщился Янгфанхофен. - Не уподобляйся твоим любимым гоблинам.

- Да нет, просто это…

- Давай-ка я, кстати, расскажу еще одну байку про гоблинов. Третью и последнюю.

- О, это я всегда с удовольствием! - потер руки Темный