Подьячий Разбойного приказа - Константин Константинович Костин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Какая-то мысль пробежала в голове. Махнула хвостом и была такова. Я почесал в затылке, но мысль не вернулась. Ладно, потом поймаю… Итак, следующее место, где мы будем искать Источник — бывший дом Осетровских. Он там! Нутром чую!
— Спасибо, Клавочка! — я все же не удержался и потискал ее щечки. Такие мягонькие!
Дверь в горницу скрипнула, распахнулась и внутрь упала Аглашка. Которая явно подслушивала у двери, но не удержалась на ногах.
— А что это вы тут делаете? — спросила она с пола. За дверью кто-то хихикнул. Блин, да они что, всей толпой пришли подслушивать?
— Думаем, как жить дальше.
— Ты что, — Аглашка вскочила на ноги, — только с ней собрался дальше жить? Без нас?!
Клава ожидаемо заалела, я вздохнул:
— С вами со всеми, не переживай.
Аглашка прищурилась и уперла руки в боки:
— Тогда почему ты ее Клавочкой назвал, а?! Меня ты Аглашенькой никогда не называл!
Вот блин. Который раз уже путаюсь в этих обращениях.
— Аглашенька! Клавочка! Настенька! — за дверью пискнули, — Фиечка! — за дверью охнули, — Я вас всех люблю! Честное слово!
Глава 49
Мне казалось, что проверить дом Морозовых — бывшее родовое гнездо Осетровских — на предмет наличия в нем Источника — относительно простое дело. Ну да, боярский дом, ну да, он должен охраняться… Видели мы такие боярские дома, со стены на уровне третьего этажа. И внутрь проникали, и письма выкрадали, и даже княжескую дочку попятили, пусть и по ее собственному пожеланию. А здесь-то — хо-хо! Как два пальца об асфальт! Дом-то — не постоянная резиденция, Морозовы на Москве обитают, не в Мангазее, так что здесь, в лучшем случае — слуги, которые поддерживают дом в должном состоянии, да охрана, которая наверняка от безделья больше бухает медовуху и квасит квас.
Так я думал. До того, как присмотрелся к дому повнимательнее.
Во-первых — дом стоял не в городе, а на холме в стороне, этакий средневековый замок. От города к нему тянулась одна-единственная дорога, а вся растительность на холме была тщательно уничтожена, даже трава скошена по самую землю. Тут даже просто подойти поближе, присмотреться, типа, я случайный прохожий, который просто здесь гуляет — не получится. Неоткуда возле Дома — я сам не заметил, как мысленно стал называть его с большой буквы — взяться случайному прохожему, а если таковой вдруг и возьмется — то подозрения вызовет сразу же.
Во-вторых — Дом окружала стена, немногим отличающаяся от крепостной. Высоченная, с крытой галереей поверху, с узкими бойницами, в которых мелькали проходящие часовые. Неет, охрана здесь не расслабилась вовсе… Да и сама стена… Вон, рядом с городом — Мангазейский Кремль. И вокруг него — тоже стена. И тоже из бревен. И, хотя бревенчатая стена кажется смешным атавизмом, признаком отсталости — ключевое слово здесь «кажется». На эти стены можно наложить такое количество Слов, что от них любые ядра будут отскакивать, как резиновые мячики. И если сравнить стену Кремля и стену вокруг Дома — сразу становится понятно, где этих Слов больше. Стена Мангазейского Кремля золотится цветом свежего дерева, на Руси любят именно такую расцветку, серая потемневшая древесина — признак бедности и нищеты. Стена же Дома потемнела от наложенных Слов до цвета темного янтаря… хотя, может и нет от этого. Морозовы, насколько я понимаю, предпочитают этот цвет — и их посланники, те, что столкнулись с шайкой Васьки-Кузнеца, носили янтарные кафтаны, и их стрельцы тоже, и те, с кем мы столкнулись в Подоле. Может, конечно, это просто расцветка такая, но я бы не поставил на это последние деньги. Да и непоследние, пожалуй, тоже…
В-третьих — перед основной стеной Дом окружает еще одна стена, проходящая примерно по середине холма. Эта стена выглядела откровенно несерьезной: в высоту — метра два, максимум, да и не из бревенчатого сруба она, а просто из толстых, заостренных вверху бревен. И этой своей несерьезностью она и напрягала — я никак не мог понять, накой она вообще нужна. Разве что… Выпускать собак по ночам, бегать вокруг Дома, чтобы и собаки не разбежались и те, кто захочет тайком пробраться в Дом, не успели далеко добежать.
И при этом — ни крепостного рва, ни каких-нибудь заостренных кольев, как я видел на картинке в учебнике истории. Складывалось ощущение, что Дом готовили защищать не от приступа или штурма, а конкретно от тайного проникновения. Забавно будет, если выяснится, что Морозовы посчитали отделенный от всего на свете город лучшим местом для того, чтобы спрятать СВОЙ Источник…
Я сложил подзорную трубу, в которую рассматривал Дом из леса. Рынок в Мангазее немногим отличался от московских Торговых Рядов — при большом желании здесь можно было найти хоть черта в ступе. Нет, реально — я видел здесь такую статуэтку. Я бы, конечно, вместо нее предпочел бинокль… да не вместо статуэтки черта! Вместо подзорной трубы! Но бинокль здесь либо еще не изобрели, либо я все же преувеличил возможности мангазейских торговцев. Да и труба, надо сказать, попалась паршивая — изображение в ней расплывалось, а по краям расслаивалось радужной каемкой. Но хоть что-то…
— Ну что там? — азартно спросила Аглашка. Подозреваю, ее больше интересовал не Дом, в который она все равно не попадет, а возможность поиграться с моей трубой. Подзорной, я имею в виду.
— Пока неясно…
Вернее, ясно одно — так просто, на чистой наглости, в Дом не проникнешь. Даже на сто метров подобраться к нему, чтобы Настя могла рассмотреть, есть ли в нем Источник — задача нетривиальная. Это уж не говоря о том, что на Доме, как и на церкви, могут быть наложены Слова, не позволяющие рассмотреть с помощью Венца, что там внутри. Одна надежда, что Дом — все же не церковь…
Я еще раз посмотрел на маленькую стену. Что-то мне вот такая конструкция напоминала, что-то, уже виданное…
— Викешенька… — прошептали мне в ухо. Я мысленно застонал. И вовсе не от удовольствия. Аглаша, не надо…
После моего вчерашнего признания в любви сразу ко всем моим девчонкам, считая тетю, естественно, ничего не закончилось. Я, как уже узнавший свой «гарем», мог предположить, что они на этом не успокоятся, но я надеялся, что у меня будет хотя
