Конфидентка королевы. На службе Ее Величеству - Нордье Софи

— Стоять! — раздался властный голос Хайфы.

Поправив никаб, надежно защищающий ее от пыли и солнца, она проворно покинула паланкин и приказала бережно снять раненого с коня. Габриэля уложили в повозку на плотную кошму, наброшенную на тюки с тканями. Габриэль хрипло возражал, но Хайфа с мягкой настойчивостью прикрыла его губы ладонью и нежно погладила по щеке.

— Нужно вытащить наконечник стрелы и перевязать рану, иначе до Дамаска из тебя вытечет вся кровь. Вот, сожми эту палку зубами.

— Не девица, потерплю. Дай мне лучше вина покрепче, — спокойно отозвался шевалье, и лишь расширенные зрачки его потемневших глаз говорили о том, какую боль он испытывает.

Поддерживая голову Габриэля, Хайфа помогла ему выпить кружку хмельного напитка.

Цирюльник, умевший обрабатывать раны, уже протер уксусом руки и прокалил нож в факельном огне. Самоучка-хирург, обладавший немалым опытом, действовал весьма уверенно и быстро, вырезая наконечник стрелы и зашивая рану. Тем не менее пепельное лицо Габриэля покрылось испариной, а из-под сомкнутых век выкатилась слезинка. Но из плотно сжатых губ не донеслось ни звука. Вскоре из-за выпитого вина и большой кровопотери он опрокинулся в спасительный сон. Цирюльник, вытирая после операции руки, посоветовал Хайфе как можно скорее показать господина хорошему лекарю: в этих краях принято отравлять стрелы, макая наконечник в нечистоты или вонзая в трупы животных.

Войдя в город с последними лучами солнца, Хайфа спешно разослала слуг к известным лекарям Дамаска. Те симптомов отравления не обнаружили и, отметив, как хорошо обработана рана, прописали Габриэлю травяные настои, помогающие восстановить силы после большой кровопотери.

Утром, отчаянно борясь с головокружением, Габриэль разлепил веки. Он лежал в собственной комнате, а рядом прямо на ковре спала Хайфа. Но, услышав, как раненый пошевелился, она тут же открыла глаза и подползла на коленях к невысокому ложу.

— Как ты, любимый? — Женщина с нежностью откинула с его лба прядь влажных волос.

— Да вроде бы нормально. А как мы вчера добрались? Ничего не помню…

— Аллах послал тебе целебный сон. — Хайфа смочила в тазу с уксусной водой кусок ткани и стала бережно вытирать тело шевалье. Одновременно она делилась с Габриэлем новостями, которые сообщили ей вчера лекари: — Говорят, эта шайка уже не раз нападала на караваны. Разбойники нарочно выбирают время, когда до Дамаска остается день-два пути и люди в ожидании скорого прибытия теряют бдительность. В прошлом месяце полностью вырезали целый караван! Но ты нас спас.

— Много раненых?

— С тобой шестеро… А теперь выпей молока. Скоро придет лекарь.

Стрела все же оказалась отравленной. У раненого началась сильнейшая лихорадка, а противоядия не оказывали заметного действия. Габриэль несколько дней метался в горячечном бреду, и Хайфа совсем не спала. Она неистово молилась Аллаху, затем обращалась к христианскому Богу, а под конец, обезумев, разразилась проклятиями. И как заклинание беспрерывно шептала:

— Только не умирай, только не умирай, Джибраил!

И он выполнил ее просьбу. Умелые действия лекарей, отчаянные мольбы женщины, выносливость молодого организма — все это, по отдельности и вместе взятое, помогло Габриэлю выжить. Кризис миновал, и он медленно поправлялся.

Не доверяя слугам, Хайфа сама ухаживала за обожаемым мужчиной. Меняла компрессы и постель, кормила его из ложечки, обмывала тело, массировала затекшие ноги и руки и даже служила Джибраилу опорой, едва он начал вставать.

Когда окончился срок, на который Габриэль согласился остаться в доме Хайфы, он не посмел уйти — чувство благодарности одержало верх. Да и светящиеся тоскливой мольбой глаза его не отпускали.

***

После удачно отраженного нападения на караван за Габриэлем прочно укрепилась слава грозы разбойников. Подчиненные уважали его за холодную рассудительность и безжалостную храбрость. Право нанять это маленькое сплоченное войско с железной дисциплиной оспаривали друг у друга богатейшие купцы Дамаска; и без того высокая плата взлетела до небес.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Д’Эспри с удовольствием окунулся в интересную работу. Новые города, невиданные места, непривычные лица, возможность продемонстрировать свои умения и щедрый звон золота — что может быть лучше? Габриэль заказал себе дорогие дамасские кинжалы с витиеватым узором, прочнейшую тонкую кольчугу и скроенный точно по голове шлем. Длинный меч из лучшей стали выковали специально под его рост. Широкую удобную ручку оплели шнурком из крокодиловой кожи, а в навершие по просьбе рыцаря впаяли большой черный агат.

Хайфа наотрез отказалась взять за Рапида деньги, и Габриэль больше не настаивал. Преданный конь легко выполнял любые команды, различал сложные жесты хозяина, беспрекословно слушался малейшего движения его ног. Хайфа подарила шевалье боевое, инкрустированное серебряной чеканкой седло с высокими луками — так она отметила очередную годовщину их совместной жизни. В благодарность он привез ей из Александрии старинное ожерелье, по легенде, принадлежавшее египетской царице.

Но радостных дней с каждым годом становилось все меньше, а сцен ревности — все больше. Первый звоночек задребезжал еще после ранения Габриэля.

— В бреду ты звал какую-то Сабину. Кто это? — впившись в него взглядом, внезапно спросила Хайфа.

Он потягивал вино и поперхнулся от неожиданности. Прокашлявшись, коротко бросил:

— Мое прошлое.

— Она твоя жена, невеста?..

— Невеста, ставшая женой другого.

— Она тебе изменила? Или же…

— Разговор окончен! — резко оборвал Хайфу шевалье, взволнованный призраком из минувшего.

Даже себе он не признавался, что глубоко в душе бережно прячет образ любимой девушки. Время стерло обиды и вознесло Сабину на небывалую высоту почти мифического обожествления. С прошлым такое возможно.

— Давай поженимся! — без всяких предисловий выпалила Хайфа в другой раз.

Они сидели на открытой террасе, ели сочную дыню и за миг до этого весело обсуждали Гайду, которая вышла замуж и ждала ребенка.

Габриэль несколько мгновений исподлобья оценивающе смотрел на женщину и выпалил первое, что пришло ему на ум:

— Не получится: у нас разная вера.

— Прими ислам.

— Ты прекрасно знаешь мой ответ. Зачем сотрясать воздух бессмысленными словами?

В другой ситуации он разразился бы саркастическим смехом, но подобные разговоры уже изрядно утомили его и вызывали с трудом подавляемое раздражение.

— Тогда я стану христианкой. — В женских глазах блеснуло безумие, и по спине Габриэля пробежал неприятный холодок.

— Но от тебя отвернутся все: дети, Музаффар, Гайда!

— Плевать!

Габриэль кинул на Хайфу злобный взгляд и ушел из дома до вечера. Испортившиеся отношения становились для него обременительными. После долгой разлуки между ним и Хайфой вспыхивала былая страсть. Жаркие ночи и уютные дни сменяли друг друга, но и они заканчивались скандалом. Габриэль знал, что за всем этим кроется страх его потерять. Но зачем бороться с неизбежным?

Через три года после памятной поездки в Газу Хайфа вновь засобиралась в дорогу, на этот раз в Иерусалим. Не дослушав ее сбивчивых объяснений, д’Эспри махнул рукой: хочешь — езжай.

На этот раз он собирался в путь с особой тщательностью. Недавно для верховой лошади сделали седло (Рапида он берег как боевого коня). Обитое тонкой телячьей кожей, оно было снабжено множеством кармашков для важных мелочей. Кроме того, сшили удобные седельные сумки, вместившие необходимые вещи для долгого пути. Все его вещи.

***

Эти сумки попались на глаза Хайфе. Уже в Иерусалиме на постоялом дворе она, дожидаясь возвращения Габриэля и терзаясь недобрым предчувствием, решила покопаться в его поклаже. Ее рука выудила внушительный кошель. Здесь явно были все его сбережения.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Он бросает меня! — судорожно выдохнула потрясенная женщина, и монеты со звоном рассыпались вокруг нее.

Четыре с лишним года она ждала и боялась его ухода. Боялась и ждала день за днем. Но все равно это стало для нее неожиданностью. Спазм сжал горло Хайфы, и ей не удалось заплакать.