Норвежская рулетка для русских леди и джентльменов - Наталья Копсова

Совсем не первоначальный пронзительный и острый луч-рентген излучали изумительные глаза сидящего напротив человека, но ласковое и утешительное сияние как бы из окон отчего дома. Очень это меня тронуло, и одновременно я удивилась, как же быстро чужая страна Норвегия стала казаться родной и близкой, а в общем-то далекий от моих жизненных перипетий чиновник – чуть ли не близким родственником.

Так вот где обитает «социализм с человеческим лицом»! По моим чувствам – так как будто что-то очень хорошее свалилось с неба, и, почти умирая от нахлынувшей благодарности, я едва сдерживалась, чтобы не расцеловать «бехандлера» в нордическое лицо с ярко-синими очами Пана – древнегреческого бога свободной и дикой природы.

– Бестолковый норвежский чурбан! – в сердцах высказалась Алена, как только куратор лаконично попрощался с нами в общей приемной. При его появлении она сразу же натянула на свое хорошенькое личико высокомерную гримаску примадонны, но кураторское нордическое лицо, так же, как и его широкая спина, отреагировали на все с одинаково безразличным спокойствием.

– Да нет, Ален, не наезжай зря. Он вроде бы к концу разошелся и ничего стал.

– Ах, все равно – очередной норвежский свинопас! Ну и манеры – нет слов…

Негодующая на норвежских мужчин подружка со слегка резковатым для нее напутствием вручила мне дубликат ключей от своей квартиры и заспешила обратно в офис. Я сердечно поблагодарила ее за помощь в многотрудном деле, но слова пришлись в быстро удаляющуюся кожаную спинку. Все-таки много на свете хороших людей, готовых помочь ближнему своему!

Норвежцы молодцы: живут на «нефтедоллары», как и Россия, но зато догадались создать Норвежский нефтяной фонд, и многие, многие поколения сумеют воспользоваться доходами от умно вложенных государством инвестиций в самые выгодные финансовые активы по всему миру. Будет Норвегия жить – и в ус не дуть, а на дорогой Родине все, как всегда, разворуют без всякого для людей толку. Эх, Россия-матушка, ну почему у тебя извечно дела идут по кривде, а не по правде?!

С сыночком своим я теперь тайно встречалась на его продленке, которую он, как и при мне, посещал три раза в неделю. После компьютерных лекций я обычно покупала Игорьку чего-нибудь вкусненького, что он больше всего любил, или же какую-нибудь милую мальчишескому сердцу безделку, а если позволяли в тот день мои финансовые возможности, то и другое вместе. Радостная потом ехала в школу и, сидя рядышком с сыночком на скамеечке, с молчаливым восторгом любовалась веселым ласковым мальчиком, с аппетитом уплетающим пастилки и увлеченно повествующим о, например, непростой, полной опасных приключений и неожиданностей жизни дигимонов. Я уже знала, что его отец никогда не упоминает обо мне – как если бы я вовсе не существовала в природе. Теперь он сам готовит вкусные обеды, а если не хочет готовить – просто ведет ребенка в ресторан. Еще они ездят на футбол, регулярно бегают по утрам, занимаются теннисом, сражаются в компьютерные игры или играют в шахматы.

Вадим работает как обычно. Вечерами смотрит телевизор и иногда, верно, вспоминая юношеские годы, сидит в позе лотоса или какой другой медитационной позиции согласно учениям йогов. Но, имея пылкое воображение и отлично зная весьма, мягко выражаясь, непростой нрав мужа, я живо представляла картину, как иногда в сумерках, вовсе не зажигая света, он, недвижим и мрачен подобно скале Неизбежности при спуске в ад в талантливом описании Данте Алигьери, возвышается в своем любимом кресле, суровую думает думу, и суд его беспощаден. Горе на бедную мою бедовую головушку. Гнев, пепел, горе…

Да, при таком раскладе дел не то что встречаться с Вадимом, а даже с ним говорить по телефону у меня не возникало ни малейшей охоты. При одной лишь мысли о подобной случайности неприятные холодные мурашки сразу же разбегались по всему телу, так что и речи быть не могло добровольно нарываться на мужа в моем нынешнем состоянии.

Однако «тайные вечери» со своим собственным ребенком также казались диким абсурдом. День за днем я прокручивала в голове ситуацию, рядила так и эдак, упорно искала выход. В конце концов пришлось себе признаться, что своими силенками тут никак не обойтись и все же следует сходить хотя бы на консультацию к бесплатно предоставленному адвокату. В адвокатской конторе широким крепким (я чуть не вскрикнула!) рукопожатием меня встретила очень плечистая, как мяч плотная, мужеподобная блондинка. Твердость ее руки и мощь трубного гласа лишь по недоразумению природы могли принадлежать женщине, а не полковому командиру – боевой гордости очень выдающейся в техническом и военном отношении армии-победительницы. Поначалу слегка опешив, я вспомнила, что в передовой в смысле борьбы за равноправие полов Норвегии такие дамы вовсе не редкость. Они гордятся собой, в особенности твердой уверенной поступью, силой своего вездесущего рукопожатия и лаконичной утвердительностью речи, спорить с которой выглядит небезопасно. Интуиция подсказала мне, что я попала к правильной женщине: наверняка в острой критической ситуации упрямство, упорство, настойчивость и суровость адвокатши, пожалуй, покажутся ничуть не меньшими, а то и превзойдут на порядок одноименные качества любого мачо-мужчины. Вот уж перед чем Вадим точно не устоит, потому что даже внешне на фоне этой дамы-танка даже очень крутой муж начнет производить впечатление мечтательно-хрупкой студентки консерватории по классу скрипки, то и дело весьма очаровательно краснеющей по пустякам, а вовсе и не в результате темпераментных вспышек гнева. Адвокатша все тем же трубным гласом подъема мертвых из гробов проинформировала меня о моих правах и обязанностях в гуманном свете норвежского законодательства. К сожалению, не все детали мне удалось уловить в ее громкой речи – слегка подсел слух в правом ухе. Когда же я своим стонущим лепетом обрисовала ей, как могла, ситуацию забитой восточной женщины, на лице защитницы лишь криво изломилась левая бровь и дернулась правая скула. Конечно же, с ней такого в принципе случиться не могло в соответствии с крылатым выражением одного писателя-шутника: «Это не может быть, потому что этого не может быть никогда». Сразу стало понятно, что она профессионал – рвалась в дело, как боевой конь в гущу сражения.

Мужественная адвокатша настоятельно предлагала начать штурм бывшего мужа сразу по всем возможным направлениям, но я серьезно опасалась последствий столь глобальной войны и все разговоры сводила пока только к ребенку. До получения социального жилья или работы, чтобы снять квартиру, я зависела от Алены и вовсе не была уверена, что она будет в абсолютном восторге, если еще и мой сыночек к ней вселится. Иногда я чувствовала, что явно стесняю подругу, а иногда, наоборот, она говорила, что «Вероника – единственный свет в моем одиноком окошке, когда идешь с работы, и теплый дымок еле-еле тлеющего очага», обижалась даже за саму мысль о переезде. Тогда решимость съехать снова падала до точки замерзания. Стало казаться, что мои нерешительность и неуверенность вконец разочаровали амазонку от юриспруденции, и я окончательно и бесповоротно упала в ее глазах и мнении. Дама-танк заметно поскучнела, притушила энтузиазм, верно, с горя закурила и, выпуская красиво колечки сиреневого дыма, в конце концов предложила более-менее, с моей точки зрения, приемлемый вариант: она пока напишет и отошлет официальное юридическое письмо отцу ребенка с требованием-предложением отдавать сына матери каждый уик-энд с пятницы вечера до утра понедельника. Клиент может зреть дальше!

«Пусть хоть не на все, но хоть на какие-нибудь дни Вадиму придется согласиться. В конце концов он получит официальную бумагу с законными, юридически обоснованными и подкрепленными ссылками на разные параграфы требованиями, а не заплетающиеся речи дрожащей жены, которыми ему так легко пренебречь. А когда перееду от Алены, сразу же заберу Игоря к себе насовсем», – так мне думалось при возвращении из юридической конторы обратно на автобусную станцию в Сандвике. В моем понимании сегодня был сделан важный шаг, и я даже чуть-чуть гордилась собой – впервые за бесконечно долгое время. Вокруг разливалась-звенела бодрящая прохлада солнечного зимнего дня и так легко-легко похрустывал снежок, приманивая взгляд россыпью алмазов и там, и сям. Просторно и тихо-радостно стало на душе. Через неделю я перезвонила адвокатше-гренадерше и сообщила, что собираюсь твердо настаивать на постоянном проживании моего сына со мной. Она пообещала послать отцу ребенка второе письмо с изменениями в наших требованиях.

Глава 27

– Ален, лапушка, твои коллеги еще не просмотрели мои документы о трудоустройстве?

Тихое, ленивое субботнее утро. Мы с подружкой только что проснулись и нежимся – друг на друга любуемся в ее широкой двухспальной постели. Любимец Алены – игрушечный медведь Томик в полосатой пижамке лежит на ковровом покрытии жемчужного цвета слева от меня. Сквозь неплотно задернутые шторы несмелые лучи застенчивого зимнего солнца в виде утешительного приза за холодное время года слегка золотят наши с Аленой, еще свежие после сна и потому обманчиво кажущиеся гораздо моложе, чем на самом деле, лица.