Гэсэр - Бурятский эпос

ЧАСТЬ 2

Как бы ни была длинна река,До моря все равно добирается.Дорога как бы ни была далека,Но цель все равно приближается.Возвращаются они в долину Моорэн,Приближаются они к морю Мухнэ-Манзор.Где жил во дворце, среди прочных стенДо недавних пор Абай Гэсэр хан.Здесь вода,Которую он в детстве пил,Здесь земля,На которой он с детства жил.Всех баторов, все свое воинство,Хоть вернулись они без доблести,Поблагодарил он за верность и службуИ по домам распустил их тут же.

А сам помчался дорогой длиннойК пятидесяти пяти небесным долинам.Полетел он с думой большой в умеПрямо к бабушке Манзан-Гурмэ.К ней, сидящейС серебряной чашей в руках.К ней, следящейЗа всеми звездами в небесах.К ней, опирающейсяНа множество горных вершин.К ней,Все швы во вселенной сшивающей.К ней,Все тайны вселенной знающей.

Прилетел он к ней, на помощь надеется:«Что же это на свете делается?ВрагиТринадцати подопечных наших ханов рассвирепели,ВрагиСемидесяти трех народов наших совсем обнаглели.Ненависть свою распалили,Мстительность свою возбудили.Особенно отличился Лобсоголдой,Этот чертенок хитрый и злой.Наш Гэсэр уж не Гэсэр, а осел бессловесный,Содержится Лобсоголдоем в сбруе железной,Лобсоголдой его до костей пробивает,Черные камни таскать заставляет.Черный пот с осла безотказного льется,А Лобсоголдой глядит и смеется.Пена белая с осла летит хлопьями,А осел лишь ушами хлопает.Достаются ему лишь побои за все труды,Но и это бы — полбеды.Нет границ у черного зла,Хуже там происходят дела.Дом Гэсэра собой украшавшую,Зеркала красотой своей наполнявшую,Солнцеликую нашу Урмай-ГоохонЛаскает и щекочет Лобсоголдой,И день и ночь потешается онС красавицей нежной и молодой.Конечно, стерпеть такое нельзя,Спустился я на землю, летя и скользя,Избавить двух наших младшихОт мучений позорных и страшных.

Но по дороге книгу я достал исполинскуюПраотцовскую, праматеринскую,Стал я эту книгу листать,Стал я эту книгу читать.И увидел, что эта книга заветная,Гэсэра выручать — не советует.Ты,На тысячи небожителей опирающаяся,Ты,Всеми швами вселенной распоряжающаяся,Ты,Сидящая в руке с серебряной чашей,Ты,Заступница и надежда наша,Ты,Эту книгу сейчас возьмиИ что нам делать, нас вразуми».

Манзан-Гурмэ священную книгу берет,Листает спереди назад и сзаду наперед.Листает она ее при свете луны,Все буковки ей видны.Листает она ее при солнечном свете,Все буковки на примете.Пальцем она по книжным страницам водит,Нехорошие вести в книге находит.— Да, — говорит. — Лобсоголдой слабенькийВзрослым стал, силу набрал.— Да, — говорит,—Гэсэр наш маленьким и плаксивым стал.Стал он маленьким, как ребенок,Только что из пеленок.Матушка Манзан-Гурмэ даже вздрогнула:Что за строчки такие вздорные!После этого, что есть силы,Вселенную за края она схватила.Начала ее трясти и качать,Начала ее качать и трясти.Начали ветры на земле крепчать,Начали тучи на небе расти.Горы все задрожали,Скалы — задребезжали.Море расплескалось,Бури разбушевались.На черную землю Хонин-Хото,Где солнышка не видал никто,На землю сохлую,На землю дохлую,На землю безлистую,На землю мглистую,На землю пустынную,На землю постылую,Где жизни каждый живущий не рад,Посыпались с неба дождь и град.Под этот дождь и под град небесныйПопал Гэсэр — осел бессловесный.Был этот дождь ему — добрый знак,Напился и ободрился бедный ишак.И даже Лобсоголдоя он так лягнул,Что тот коленку едва разогнул.

Потом,Когда вселенную потрясла и покачала,Бабушка Манзан-Гурмэ так сказала: —Тот, кто осилил бы дьявола черного,Еще не появился среди неба просторного,На земле же такой человек имеется,Но не на баторов нам надо надеяться.Победит его слабая с виду женщина,Так священной книгой завещано.

Тут бабушка Манзан-Гурмэ, чей ум остер,Призывает трех Абая Гэсэра сестер.Призывает сестер, сажает их рядом.Рассказывает сестрам, что делать надо.Чтобы три коровьих кишки искусноНаполнили они пищей самой вкусной.Чтобы преобразились они в трех проворных птицИ полетели скорее на землю вниз.Да чтобы в виде трех птиц ОнголиПолетели они в пределы земли.В трех птиц Онголи три сестры превращаются,На землю вниз они устремляются.

Спустились они в долину Моорэн,Оказались они около моря Мухнэ-Манзор,Где жил во дворце, среди прочных стенКогда-то их брат Абай Гэсэр хан.Здесь вода,Которую он в детстве пил,Здесь земля,На которой он с детства жил.Оказались они перед его дворцом,Опускаются они на его крыльцо.В золотые ворота они влетают,По дворцовым покоям они порхают.

Прекрасная, молодая Алма-Мэргэн,Живущая без Гэсэра средь дворцовых стен,Трех сестер Гэсэра тотчас узнала,С уваженьем и достоинством повстречала.Золотой стол она накрывает,Пищу вкусную ставит.Серебряный стол она расстилает,Напитки сладкие ставит.Предлагает она им еду и питье,А они ей предлагают угощенье свое.Три коровьих кишки, набитых искусноПищей особенной, пищей вкусной.— Ты попробуй, — говорят, — этого мяса,Будешь сильнее с этого часа.Это мясо многолетнее, многодавнее,Нашей матушкой Манзан-Гурмэ данное.—Алма-Мэргэн от всех трех кишок поелаИ как будто бы опьянела.

А три сестры говорят-рассказывают,Все завязанное развязывают.Рассказывают они про землю Хонин-Хото,Где солнышка не видит никто.Про землю сухую,Про землю глухую,Про землю безлистую,Про землю мглистую.Где одна лишь река под тремя преградамиПроскальзывает тремя водопадами.Где все наизнанку вывернуто,Где деревья с корнями выдернуты.ТамБессловесным ослом Гэсэр живет,Камни таскает, колючки жует.Дыханье его прервется вот-вот,Жизнь его оборвется вот-вот.Надо ждать его гибели не с года на год,А надо ждать его гибели со дня на день.Спасать Гэсэра немедленно надо.Но тот, кто осилил бы дьявола черного,Еще не появился среди неба просторного.На земле же такой человек имеется,Не на баторов нам надо надеяться.Победит его слабая с виду женщина,Так священной книгой завещано.Там написано,Что спасти Гэсэра и Урмай-ГоохонОт Черного дьявола Лобсоголдоя,Над которыми издевается и насмехается он,Не найти ни витязя, ни героя,Спасти его может только одна Алма-Мэргэн — молодая жена.Так,На тысячи небожителей опирающаяся,Так,Всеми швами вселенной распоряжающаяся,Так,Сидящая в руке с серебряной чашей,Заступница и надежда наша,Когда священную книгу раскрылаИ прочитала, что там написано было,Нас, трех сестер, посадивши рядом,Рассказала подробно, что делать надо.Велела она превратиться нам в птиц,Велела она спуститься нам вниз,Велела она три коровьих кишки искусноНаполнить пищей, особенной, вкусной,Которая, вроде бы опьяняет,Но которая сил и храбрости прибавляет.Велела онаНайти, Алма-Мэргэн, вас,И передать вам этот наказ.Гэсэра выручить и спастиИ в свой дворец его привезти.

Отвечает Алма-Мэргэн, побелев, как мел:— Гэсэр в три раза больше силы имел,Был он меня хитрее,Был он меня мудрее,И то обманул его Черный Лобсоголдой.Как же я-то справлюсь с такой бедой?И хоть вы меня тут напутствуете,И наказ принесли мне свыше,Нужных сил я в себе не чувствую,И отваги в себе не слышу.

Три сестры ее угощать продолжают,Напитки особые предлагают.Подносят они ейСветлый напиток — арзу.Подносят они ейКрепкий напиток — хорзу.Алма-Мэргэн напитки особые пьет,Алма-Мэргэн вдруг с места встает.От арзыАлма-Мэргэн захмелела,От хорзыАлма-Мэргэн запьянела.Кровь ее разгорячилась,Душа ее размягчилась.Развеселилась она,Как двадцать пять человек,Расходилась она,Как сорок пять человек.Вошла в нее сила ста человек,Глаза огнем горят из-под век.

Подбирая длинные волосы,Говорит она твердым голосом:— Тело мое сделалось мощным,Сердце мое сделалось каменным,Не боюсь я теперь ни дня, ни ночи,Не боюсь я теперь огня-пламени.Стала я сильной и властной,Сделалась я безжалостной.Мысли мои теперь — волчьи,Убедиться хочу воочию,Где Абай Гэсэр живет, как в аду,Я его выручать пойду.Дьявол Черный ЛобсоголдойДело будет иметь со мной!Приготовьте мне коня кроваво-рыжего,Позовите ко мне Буйдан-Улаана батора! —С этими словами из комнаты вышла…Начались к походу спешные сборы.

После этогоНадевает Алма-МэргэнНе то, что красиво и модно,Не женские свои безделушки и украшения,А то, что понадобится ей для похода,Что понадобится ей для сраженья,Для черта черного укрощенья.Что для битвы ей будет нужно —Боевое берет оружие,Боевое берет снаряжение.И оделась Алма-Мэргэн и обулась,Перед зеркалом так и сяк повернулась,Где пылинка — ее сдувает,Где соринка — ее счищает.В зеркало,С дворцовую дверь величиной,Алма-Мэргэн погляделась,Хорошо ли она обулась-оделась.

После этогоГоворит она трем сестрам вещим:— Будьте радостны, будьте счастливы вечно.А я поеду по вашему знакуУбивать Лобсоголдоя-собаку.

Три сестры ей в ответ желают удачи,Все закончить успешно, что будет начато.В той земле чужой, отдаленной,Чтоб судьба была к ней благосклонной,Чтоб она своего добиласьИ домой к себе возвратилась.Так друг друга они любили,Так друг друга благословили.Как следует Алма-Мэргэн снарядилась,Как следует оделась, обулась.Перед зеркалом она покрутилась,Так и сяк перед ним повернулась.

После этого,Изящным движениемОткрывая перламутровую дверь,Наружу она выходит теперь.Плавными движениями,Не уронив ни пылинки с ног,Перешагивает она мраморный хангайский порог.С озаряющим землю лицомВыходит она из дворца на крыльцо.Крыльцо это так построено,Что не слышно его под пятками.Крыльцо это так просторно,Что пастись бы там кобылицам с жеребятками.Легкими движениями, без суеты,По ступенькам серебряным с высоты,Ни разу на лестнице не оступясь,Идет она туда,Где резная, серебряная коновязь.Туда она плавно вышла,Где стоит ее конь кроваво-рыжий.Красно-шелковый повод от коновязиНеторопливо она отвязывает,Этого повода полукругБерет она в левую руку.А кнут с рукояткой из красного дереваВ правой руке она держит.Ногу в чисто серебряное стремя она продела,В якутско-серебряное седло устойчиво села.После этого,У повода правую сторону натянув,А левую сторону ослабляя,Морду коня в нужную сторону повернув,Она его по солнышку направляет,Скачет с ней вместе опора опор,Верный Буйдан-Улаан батор.Батора этого молодого и мощногоВзяла она спутником и помощником.

От дворца отдаляется конский скок,Поехали они на восток.Поехали они в страну Хонин-Хото,Которой из них не видал никто.Летят они не низко не высоко,Летят они как ястребы-соколы.Не стрелы выпущенные свистят,Не камни брошенные шуршат,Два коня один за другим подряд,Выше гор и лесов над землей летят.Через горы древние они перемахивают,Через верхи деревьев они перескакивают.Хоть длинна река,Но до моря все равно добирается,Хоть дорога и далека,Но цель все равно приближается.Вот родная земляУж кончается.Вот чужая земляНачинается.

То жара им в лицо, то дует метель,Из Алма-Мэргэн выходит весь хмель.По сторонам оглядывается она,Не понимает, что б это значило.Большим удивленьем удивлена,Задачей большой озадачена.

Сидит она в седле еле-еле,Становится ей тревожно и страшно.— Куда это мы едем? —У спутника она спрашивает.Буйдан-Улаан батор,Болура — небожителя первый сын.— Скачем мы, — говорит, — превыше гор,Дальше лесов, дальше пустынь.— Скачем мы, — говорит, — в направлении востока,Во владенья Лобсоголдоя жестокого.Едем мы его победить — извести,Нашего Гэсэра из неволи спасти,Едем мы по наущению трех сестер,С благословения бабушки, чей ум остер.

У Алма-Мэргэн сердце замерло,Чуть не падает она замертво.Испугалась она очень сильноУ Буйдана-Улаана она спросила:— Но разве справлюсь я, слабая женщина,С Лобсоголдоем, чертом зловещим? —Говорит Алма-Мэргэн, побелев как мел:— Гэсэр в три раза больше силы имел,Был он меня хитрее,Был он меня мудрее,И то обманул его Черный Лобсоголдой.Как же я-то справлюсь с такой бедой?И хоть сестры меня напутствовалиИ наказ принесли мне свыше,Нужных сил я в себе не чувствую,И отваги в себе не слышу.

Конь кроваво-рыжий вперед несется,Алма-Мэргэн в седле трясется.Ничего она впереди не видит,Из седла вот-вот выпадет.Буйдан-Улаан батор головой качает,— Ну, — говорит, — женщины, ну, — говорит, — и дела.О чем же думала ты вначале,Зачем же сестрам клятву дала?Подбирая длинные волосы,Говорила ты твердым голосом:«Тело мое сделалось мощным,Сердце мое сделалось каменным,Не боюсь я ни дня, ни ночи,Не боюсь ни огня, ни пламени,Стала я сильной и властной,Сделалась я безжалостной.Дьявол Черный ЛобсоголдойДело будет иметь со мной!»

Все слова свои Алма-Мэргэн вспомнила,Силой-мужеством грудь наполнила.Виду робости не показывает,Твердым голосом батору приказывает: —Ты, Буйдан-Улаан, батор верный мой,Поверни назад, поезжай домой.Дальше лежит чужая страна,Дальше я поеду одна.Будет Черный дьявол ЛобсоголдойДело иметь со мной с одной.

После этогоВыпускает Алма-Мэргэн на ладоньДвенадцать своих волшебств,Заставляет плясать по пальцамДвадцать три своих волшебства,Заговорные произносит слова.

Коня своего кроваво-рыжего,Заколдовала Алма-Мэргэн и заворожила.Превратился большой и сильный коньВ кресало, которым высекают огонь,Кресало Алма-Мэргэн в карман положила.После этогоАлма-Мэргэн солнцеликаяНовые заговорные слова прошептала.Превратила себя в легкую птицу,Жаворонком крылатым стала.Полетела она высоко, высокоОт земли, от деревьев и от травы.Поднялась онаЧуть повыше белоснежных облаков.Поднялась онаЧуть пониже небесной синевы.

Летит она в переливах небес,Крылышками трепещет.Летит она не в страну чудес,А где правит дьявол зловещий,В проклятую страну Хонин-Хото,Где солнышка не видит никто.В страну холодную,В страну голодную,В страну бестравную,В страну бесславную,В страну засушливую,В страну удушливую.Где река под тремя преградамиПроскальзывает тремя водопадами.В страну, где пыль лежит до колен,Где умереть никому не жалко.Прилетела на крылышках Алма-МэргэнВ виде легкого певчего жаворонка.

Еще небесных не покинув просторов,Увидела она двух крылатых баторов.Они дозорными поставлены были,За синим небом они следили.Но Алма-МэргэнДвенадцать волшебств своих вынула,Но Алма-МэргэнДвадцать три волшебства по ладони раскинула.И баторов глаза дозорныеПовернула в другую сторону.Видят они прошедшее, что когда-то было,А уши у них совсем заложило.

После этого,Спустившись на землю из небесных просторов,Увидела Алма-Мэргэн еще двух крылатых баторов.Они дозорными поставлены были,За обширной землей они следили.Но Алма-МэргэнДвенадцать волшебств своих вынула.Но Алма-МэргэнДвадцать три волшебства на ладонях раскинула,И глаза баторов дозорныеПовернула в другую сторону.Видят они прошедшее, что когда-то было,А уши у них совсем заложило.

После этогоК дворцу Лобсоголдоя она подлетает,Над крышей вьется, около окон порхает.Хочет она, любопытная женщина,Хотя бы взглянуть на черта зловещего,Что у него за лицо, что у него за тело,Но не в одном любопытстве дело.Надо ей оценить его возможности,Узнать его коварства границы,Его волшебств бесчисленных сложности,Вот зачем порхает вкруг дома птица.

Видит она,Тело у Лобсоголдоя угольно-черное,Каждый зуб у него с лопату,Живот как мешок мотается у черта,Сам нечесаный и кудлатый.Видит она, как в сбруе железнойТащится понуро осел бессловесный,Как хозяин кнутом трехременнымСтегает его по бокам и ребрам.Черные камни осел таскает,Черный пот осел проливает.Видит она, как солнцеликую Урмай-ГоохонМучает Черный Лобсоголдой.Как издевается, потешается онНад красавицей нежной и молодой.

Удивилась Алма-Мэргэн, возмутилась,Сердце гневно в груди забилось.Если была бы в руках ее сила,Лобсоголдоя тотчас бы удавила.Но действует она неторопливо и плавно,Действует она по задуманному плану.

Полетела она дорогой небесной и голубойК старшей Черного черта сестре Енхобой.Оценить все ее возможности,Узнать коварства ее границы.Ее волшебств бесконечные сложности,Полетела узнать золотая птица.Алма-Мэргэн ахнула даже,Сестру Лобсоголдоя увидев старшую.Никогда не видела она женщины гаже,Не видела женщины более страшной.Веки ее одряблиИ на щеки свесились.Щеки ее одряблиИ до грудей свесились.Груди ее одряблиИ до пупка свесились.Живот ее одрябИ до колен свесился.Кожа на коленях одряблаИ до ступней свесилась.Думает Алма-Мэргэн:— Если бы я такая была,Я бы давно повесилась.—Плюнула бы она на это тело,Да птичка жаворонок плевать не умела.

А ест сестра Енхобой из железного блюда,А ездит она на помеси коня и верблюда.Есть у нее железная мялка,Мнет она на ней звериные кожи,Помнет, помнет, пока ей не жарко,Кожи мятые в кучу сложит.

Полетала птичка вокруг окон и крышиИ вспорхнула повыше.Полетела она по дороге небесной и голубойК средней Черного черта сестре Енхобой.Оценить все ее возможности,Узнать коварства её границы,Ее волшебств бесконечных сложности,Полетела узнать золотая птица.Вокруг дворца она полетала,Все она высмотрела, все узнала.Но увидев саму сестру, вздрогнула даже,Трудно быть женщине страшнее и гаже.Брови ее одряблиИ до губ свисают.Губы ее одряблиИ до грудей свисают.Груди ее одряблиИ до пупка свисают.Живот ее одрябИ до колен свисает.Кожа на коленях одряблаИ до ступней свесилась…Думает Алма-Мэргэн:— Если я такая была бы,Я бы сразу повесилась.—Полетала птичка вокруг окон и крышиИ вспорхнула повыше.

Полетела она по дороге небесной и голубойК младшей Черного черта сестре Енхобой.Оценить все ее возможности,Узнать коварства ее границы,Ее волшебств бесконечных сложностиПолетела узнать золотая птица.Вокруг дворца она полетала,Все она высмотрела, все узнала.Увидела она, что сестра эта тожеНа двух старших сестер похожа.Ресницы — брови одрябли,До щек свисают.Щеки одрябли,До грудей свисают.Груди одрябли,До пупка свисают.Живот одряб,До бедер свисает.Кожа на бедрах одрябла,До щиколоток свесилась.Думает Алма-Мэргэн:— Если я такая была бы,Я бы давно повесилась.—Полетала птичка вокруг окон и крыши,И поднимается выше.

Полетела она обратноЛегко и плавно.Обдумывает она многократноСвои планы.Чтобы все задуманное — осуществилось,Чтобы начатое все — закончилось.Чтобы Гэсэр и Урмай-Гоохон освободилисьОчень ей хочется.

Крылышки у птицы легки и быстры,Возвратилась она до жилища старшей сестры.Которая ест из железного блюда,А ездит на помеси коня и верблюда.Которая имеет железную мялку,Мнет на ней звериные кожи.Помнет, помнет, пока ей не жарко,Кожи мятые в кучу сложит.

Тогда Алма-МэргэнДвенадцать волшебств своих вынула,Тогда Алма-МэргэнДвадцать три волшебства своих раскинула.Полдневный зной трех последних летВ одно место собрала она запросто,От дикого зноя спасенья нет,Наступила великая засуха.Лошадиная моча на дороге кипит,Лошадиный помет сам собой горит.Лобсоголдоя старшая сестра ЕнхобойНе может вынести этот зной.Искупаться в озере захотела,Долго она купается,Хочет она охладить свое тело,Но тело не охлаждается.А зной все палит без жалости,До жжения и до сожженья.Купается Енхобой до усталости,Купается до изнеможения.Наконец нашла от дерева тень,Лежит в тени, распростертая,Думать лень, шевелиться лень,Уснула она, как мертвая.

Алма-Мэргэн уж тут как тут.Носиком птичьим тук да тук.Попискивает она и щебечет,Заклинательные слова лепечет:«Восемьдесят дней тебе не очнуться,Восемьдесят дней тебе не проснуться».

Потом Алма-МэргэнДвенадцать волшебств своих вынула.Потом Алма-МэргэнДвадцать три волшебства своих раскинула.И вместо жаворонка,Птички певчей и золотой,Обернулась она, как ни жалко,Уродливой сестрой Енхобой.Стало самой ей жарко,Стало душно ей тоже,Взяла она железную мялку,Мнет она звериные кожи.Мнет она кожи лосиные,Мнет она кожи медвежьи,Мнет она кожи прокисшие,Мнет она кожи свежие.

После этогоПакостного она ублюдка,Помесь лошади и верблюда,Запрягла она в телегу железнуюИ сама на телегу залезла.Ничего она не забыла.Даже мялку с собой захватила.И поехала потихоньку вперед,Где Лобсоголдой, ее брат живет.

В это времяУрмай-Гоохон солнцеликая,Полземли освещая лицом,Вышла из дворца освежитьсяНа широкое серебряное крыльцо.Сестру Аобсоголдоя она встречает,Как почетную гостью ее привечает.Берет уродливого ублюдка,Помесь лошади и верблюда,Из телеги его распрягает,К коновязи его подводит,Руку тетушке предлагает,Во дворец ее важно вводит.Та идет, ковыляет жалко,Опираясь на железную мялку,Как на посох или на палку.Но достойно здоровается она с «невесткой»,Говорит ей слова уместные.А невестка ее за стол сажает,Привечает и ублажает.Накрывает она золотой стол,Кушанья редкие на него ставит.Расстилает она серебряный стол,Напитки крепкие на него ставит.Настойки, напитки выставилаОна все старые, выстоянные.Угощает гостью прозрачной арзой,Угощает гостью светлой хорзой.

Вкусно гостья пила и ела,Захмелела и опьянела,А когда закурила трубку,Ей сидеть уже стало трудно,Клонит ее ко сну и вот-вот,Прямо за столом она заснет.Хорошо она угостилась,Ведь хозяйке она не перечила…В это время солнце уже садилось,День кончался, клонился к вечеру.

Дьявол Черный ЛобсоголдойВозвращался из гор домой.Рядом, сбруей гремя железной,Семенил осел бессловесный.Целый день, выбиваясь из сил,Он тяжелые, черные камни возил,А хозяин по бокам и по ребрам,Бил кнутом его трехременным.

Урмай-Гоохон, как шаги услышала,Встречать хозяина вышла.Сообщает ему: «О, хозяин мой,На осле возивший камни с утра,В гостях у нас сама Енхобой,Старшая твоя, дорогая сестра».

Думает хозяин: «Ничего не пойму,Что тут за наваждение…» —Не могла сестра приехать к немуВ гости без предупреждения.В недоуменьи осла распрягает он,Не знает, что бы это значило.Большим удивлением удивлен,Задачей большой озадачен.— Все, — он думает, — в этом мире возможно,Надобно вести себя осторожно.Надо проверить, в чем тут дело,Что тут за колдовство.Может быть, небожителей белыхЭто белое волшебство.Надо проверить, набравшись терпенья,Нет ли тут чьего-нибудь превращенья.Приказывает Черный дьявол и ханСолнцеликой Урмай-Гоохон хатан: —Мы проверим какого свойстваВ нашем доме пошли чудеса.Ты иди-ка опять, где гостья,И смотри там во все глаза.А я соберу в свой голосТысячу голосов лосиных,Оглушительно закричу,А я соберу в свой голосДесять тысяч голосов лосиных,Сотрясающе закричу.Ты сама этих криков не бойся,А смотри неотрывно на гостью.

Если это сестра моя старшаяК нам приехала в самом деле,Ей мой голос будет не страшен,Никакого движенья не сделает.Если ж гостья с испугу свалитсяИ со стула на пол покатится,Значит, чье-то тут колдовство,Чье-то белое волшебство.

Вот Урмай-Гоохон появляется,Где застолье еще продолжается.Вкусно-сладко наевшись, напившись,Табаку потом накурившись,Гостья дремлет, на стуле сидя,Ничего уж вокруг не видя.

В это времяЛобсоголдой, собрав в свой голосТысячу лосиных голосов,Оглушительно закричал.А потом он,Собрав в свой голосДесять тысяч лосиных голосов,Сотрясающе закричал.Горы-скалы стали качаться,Море Сун пошло волноваться.Вся вселенная задрожала,А гора Сумбэр задребезжала.Тут Алма-Мэргэн со стула свалилась,На пол кубарем покатилась.Урмай-Гоохон того не выдержала,Испугавшись, из комнаты выбежала,Чтобы рассказать как на стуле сидя,Дремала гостья, ничего не видя.Как она испугалась крикаЛобсоголдоя великого:Как она со стула свалилась,На пол кубарем покатилась.Но пока она из комнаты выходила,Алма-Мэргэн, оказывается, не дремала,Язык ей в другую сторону поворотила,Чтобы правды не рассказала.

Собиралась сказать Урмай-Гоохон,Что там не сестра Енхобой,А на деле сказала Урмай-Гоохон,Что там сестра Енхобой.

Лобсоголдой почувствовал себя виноватым,Что родная сестра могла напугаться.Черно-угольный, нечесаный и кудлатый,Пошел он к ней извиняться.Здоровается он с ней по-хански,Приветствует ее по-хатански,Колени перед ней преклоняет,Черную голову наклоняет.Видит он, что на стуле сидит она,И нисколечко не напугана.А сестра говорит с ним сердито,Его встретила бранью-руганью.— Почему не встречаешь достойноТы в воротах родную сестру,А потом орешь, как разбойник,Или лось в осеннем бору.Не напился ли ты с утра? —Так ругает его сестра.

Но потом они помирились,И как следует угостились.Угостились светлой арзой,Угостились чистой хорзой.Мирно сидят брат с сестрой,Начинают они разговор простой.Начинают они после обедаМедлительную беседу,То, что прежде древнего произошлоВыясняют,То, что позже нового проистекает,Объясняют.Вспоминают немногословноОни древние родословные.Но собеседница носом клюет то и дело,От еды-питья она захмелела.Говорит Лобсоголдою сестра:— Ты как хочешь, а мне спать пора.—На постель ее уложили,Одеялом теплым укрыли.Но сам Лобсоголдой еще не спит,С Урмай Гоохон за столом сидит.— Все, — он думает, — в этом мире возможно,Надобно вести себя осторожно.Надо проверить, набравшись терпенья,Нет ли тут чьего-нибудь превращенья.—Приказывает Черный дьявол и ханСолнцеликой Урмай-Гоохон хатан:— Ты к спящей сестре моей тихонечко подойдиИ под правой рукой у нее погляди.У нее под мышкой ты разглядишьРодинку, величиной с конский катыш.Эта родинка круглая, черная,Как печать стоит наша, чертова.

Вот идет Урмай-Гоохон солнцеликая,Идет на цыпочках по половицам она,Гостья пышная, полнокровнаяСпит раскинувшись, дышит ровно.И под правой ее рукойНету родинки никакой.Все там гладко и все там чисто,Кожа белая, золотистая.Урмай-Гоохон из спальни вышла,Говорит она ее пославшему:— Заглянула я сейчас под мышкуНашей гостьи, в кровати спавшей.Словно конский катыш у ней там родинка,Я рукой ее даже трогала.Эта родинка круглая, черная,Как печать стоит ваша, чертова.

Утро ясное наступило,Солнце красное засветило.Алма-Мэргэн в постели проснулась,Сладко-сладостно потянулась.Настроенье у ней прекрасное,Словно утро свежее, ясное.Но когда она вышла к брату,Что глядит на нее виновато,Словно в чем провинился, глядитИ готов уже извиняться.Она сдвинула брови сердито,Начала кричать и ругаться.— Пока не было у тебя этой бабы,Ты нас, сестер, уважал хотя бы.Ты, бывало, встречал насЗа три видимости,Ты, бывало, провожал насНа три видимости.А сейчас не только что провожать-встречать,За сестру меня перестал считать.Не встретил меня с почетом внушительным,А встретил криком меня оглушительным.Не встретил меня с почетом посильным,А встретил криком меня лосиным.Видно, с бабой связавшись, сам бабой стал.Видно весь свой ум ты с бабой проспал.А теперь вспомни-ка, любезный браток,Кто тебе во всем этом деле помог?Кто тебе помог, когда ты женился,Когда скотом, хозяйством обзаводился.Кто тебе помог превратить Абая ГэсэраВ осла бессловесного, серого?С чьей помощью тебе камни таскает он?С чьей помощью досталась тебе Урмай-Гоохон?С чьей помощью своей железной рукойТы ее привел в свои покои,Потник шелковый там расстелил,Свою голову с ее головой соединил?

Жестоко сестра Лобсоголдоя ругает,А он, что в ответ ей сказать, не знает.Ничего он лучшего не нашел,Как накрыть опять изобильный стол.Накрывает он стол золотой,Кушанья редкие на нем расставляет.Расстилает он серебряный стол,Напитки крепкие на нем расставляет.Напитки на стол он выставил,Все старые, чистые, выстоянные.Хрустальную он поставил арзу,Кристальную он поставил хорзу.Угощает он гостью, потчует,сам он пьет-ест, что хочет.

Мирно сидят брат с сестрой,Разговор ведут простой.Ведут они во время обедаМедлительную беседу.Собеседница от еды разогрелась,Собеседница от вина раскраснелась.Во всех она принимает участие,Урмай-Гоохон она желает счастья. —Сто лет тебе жить, — она ей говорит,Мужа любить, — она ей говорит.Урмай-Гоохон смущенья полна,Не знает, что бы это значило.Большим удивленьем удивлена,Задачей большой озадачена.Тихо-мирно, без утренней злостиГоворит теперь с братом гостья.— Очень бы я довольна былаУзнать, как используешь ты осла.Эту тварь, безмозглую, бессловесную,Запрягаешь ли ты в сбрую железную?Камни черные заставляешь ли ты его таскать,Черный пот заставляешь ли ты его проливать.Кнутом тяжелым, ремённымЛупишь ли ты его по ребрам?Падает ли хлопьями с него белая пена,Гнутся ли от ноши его колена.Заставляешь ли ты его тощать, худеть?А, кстати, нельзя ли на него поглядеть?

Лобсоголдой, дьявол Черный и страшныйПоказал осла сестре своей старшей.Сестра на осла-беднягу воззрилась,Но тотчас же вспыхнула, рассердилась,Надула она щеки, губы,Говорит своему брату грубо: —Так осла используют разве?У тебя ему вечный праздник!Я-то думала: быть бы живу,А он бесится, наверно, с жиру.Ему в коже собственной тесно,Кожа с жиру едва не треснет.Посмотри-ка ты, как он лоснится,Сам, бездельник, под плетку просится.И, наверно, силен к тому же,Не слабее тебя ничуть.Ты возьми-ка его за уши,Да попробуй его покачнуть.Говорят, что он сильно ослаб,Мне житье такого осла б.

Черт осла за уши схватилДа и дернул, что было сил.А осел его так рванулся,Что хозяин сам покачнулся,На колени упал неловко,О землю стукнулся подбородком. —А! — кричит сестра Енхобой,Вот что сделал осел с тобой,Не осел у тебя, а бездельник,Дай ты мне его на недельку,Я тебе покажу, как брату,Как с ослом обращаться надо.Я его трудиться заставлю,Я жирку ему поубавлю.Если дашь мне его на месяц,Будет шкура его просвечивать.

Отвечает сестре ее черный брат: —Я тебя, сестра, уважить бы рад,Но такой выносливый труженикСамому мне в хозяйстве нужен.Невозможно с ним находиться врозь нам,Невозможно выполнить твою просьбу.

На брата сестра Енхобой воззрилась,Очень сильно она рассердилась.Надула свои щеки и губы,Говорит она брату грубо:— Нет, ты вспомни-ка, мой браток,Кто тебе во всем этом деле помог.Кто тебе помог Абая ГэсэраПревратить в осла бессловесного, серого,В своей жизни, в дальнейших действияхНа кого ты будешь надеяться.У кого будешь брать советы,На вопросы искать ответы.Хорошо же, живи, как знаешь.Ты сестру навеки теряешь.

И пошла,Опираясь на свою железную мялку,Как на посох или на палку.Очень быстро несут ее ноги,По которой пришла, дороге,По дороге старой, знакомой,К своему удаляется дому.Испугался ЛобсоголдойЭтой ссоры с сестрой родной.Он ее догонять пустился,На колени перед ней опустился.— Виноват, — я говорит, — виноват,Но ведь, все-таки, я тебе — брат.Ты меня извини, пожалуйста,Пожалей меня родственной жалостью.А осла, так и быть — бери,Сколько хочешь его дери,Хочешь голодом умори,Хочешь шкуру с него спусти,Но меня ты, сестра, прости.

Тут сестра Енхобой смягчиласьИ назад она воротилась.Запрягла она своего ублюдка,Помесь лошади и верблюда.И велела жестом достойнымЧтобы вывели осла из стойла.Когда труженика, осла бессловесного,Выводили из стойла железного,Он узнал Алма-Мэргэн, жену свою милую,Заорал он со всею силою,Не по-прежнему, по-лосиному,А по-здешнему, по-ослиному.Алма-Мэргэн железом бичаСтеганула его сплеча,Чтобы он не выдал себя, крича.Лобсоголдой в этом крике нескладномЗаподозрил что-то неладное.Только делать ему было нечего,Забоялся сестре перечить.

А сестра осла бессловесногоПривязала к телеге железной,И стегая кнутом ублюдка,Помесь лошади и верблюда,На осла прикрикнула строгоИ отправилась в путь-дорогу.

Перевалили они через гору высокую,Поднялись они на серебряную сопку,В это время Лобсоголдой спохватился:Как же вышло, что он осла лишился.Ведь знает же он, что этот осел — не простой,Что это Абай Гэсэр хан Удалой.Призывает он четырех баторов крылатых,Как и сам, мохнатых, кудлатых.Говорит им, что гостила у него сестра Енхобой,Но возникло у него подозренье,Что это вовсе не сестра Енхобой,А чье-нибудь белое превращенье,А она ведь труженика-осла,Привязав к телеге, с собой увела.Вот какие дела!

— Вы, крылатые мои баторы,Вы мои четыре опоры,Мои черные, зоркие вороны,В небесные поднимитесь просторы,Поглядите оттуда во все стороны,Правда ли, сестра моя ЕнхобойЕдет к себе домой?Или поднялась она на серебряную сопку,Или перевалила она через горы высокие?Или едет она в долину Моорэн,К великому морю Мухнэ-Манзар,Где жил во дворце среди прочных стенЗаколдованный нами Абай Гэсэр хан?Напрягите свое вы зренье,Поглядите вдаль на дорогу,Вы рассейте мои подозренья,Успокойте мою тревогу.Мне узнать доподлинно надо,Где тут ложь, а где чистая правда.

Четыре крылатых батораВверх взвились,Оглядывают неба просторы,Смотрят вниз.На небе, на воде и на сушеВсе выглядывают, все выслушивают.И видят, что едет там не сестра Енхобой,А едет Алма-Мэргэн сама собой.Перевалила она уже горы высокие,Поднялась она уже на серебряную сопку,Миновала она ужеЭту сопку серебряную Мунгэше.Значит, едет она в долину Моорэн,К великому морю Мухнэ-Манзан,Где жил во дворце среди прочных стен,Удалой Абай Гэсэр хан.

Как увидели это издалиЛобсоголдоя крылатые изверги,Полетели скорее назад,Все хозяину рассказать.Летят они вдаль, летят в высоту,Но и Алма-Мэргэн ведь — не дура,Языки у крылатых баторов во ртуВ обратную сторону перевернула.Все понятия их смешала,Все слова у них перепутала.Не поймут, где концы, где начала,Не поймут, где вечер, где утро.

Встретил их дьявол Лобсоголдой,Они тараторят наперебой.Хотят сказать баторы крылатые,Что Алма-Мэргэн там едет домой,А на деле сказали баторы крылатые,Что осла ведет сестра Енхобой.Успокоился дьявол черный,Спать пораньше улегся онНа кровати своей просторной