Опасная бритва Оккама - Сергей Переслегин

Но, конечно, ни одна экономика не выдержит посадок рапса. Биотопливо, крайне неэффективное как энергоноситель, весьма эффективно как пожиратель посевных площадей. Все это понимают, но остановить политику борьбы с глобальным потеплением так сразу невозможно. Думаю, ее не остановят и в дальнейшем, хотя посевы рапса будут медленно сокращать. Ни к какой катастрофе продовольственный кризис не ведет, но мировые цены на продовольствие будут расти, что поставит под удар низкообеспеченные категории граждан. Это могут быть жители стран третьего мира — тогда увеличится антропоток из этих стран в развитые. Это могут быть и европейские граждане — тогда придется увеличивать нагрузку на социальные фонды. В общем и целом продовольственные проблемы лишь усугубят трудности, связанные с «социальным крестом». Что же касается России, то она может на этом кризисе немного заработать и привести в порядок некоторые из своих сельскохозяйственных антропустынь.

Ипотечный кризис интересен не сам по себе — очередной невозврат кредитов, имя которым легион; понятно, что в условиях кризиса индустриального способа производства и исчерпания пространства роста экономики такие кризисы будут случаться чаще и чаще, но особого значения это не имеет. Зато имеет значение все больший отрыв производных ценных бумаг не только от реального производства, но и от денежного обращения. Деривативы начинают жить сами по себе, вызывая все большие и большие диспропорции между реальным производством и реальным потреблением. По сути, развитие института производных ценных бумаг (акции, опционы, фьючерсы, опционы на фьючерсы, фьючерсы на фьючерсы и т. д.) приводит к разрушению кредитно–депозитного механизма, который уже подорван сокращением производительности капитала и исчерпанием пространства свободной экспансии.

Интересным ходом могла быть стать отмена потребительского кредитования вообще (кредиты лишь под 100 % залог, как это делалось в России 1990‑х), но такой шаг, во–первых, политически невозможен, а во–вторых, лишь усугубит финансовый кризис, поскольку вскроет разрыв между мировым производством и мировым потреблением.

В настоящее время мировая экономика борется с кредитным кризисом и по мере возможности неуправляемым поведением рынка производных ценных бумаг постепенным снижением курса доллара. Бесконечно это, однако, продолжаться не может. Вообще, можно предположить, что в ближайшие годы и десятилетия статус «мировых денег» в виде исключения окажется весьма обременительным для экономики. В этой связи я не стал бы рекомендовать торговать углеводородами за рубли…

3

Если «мировые деньги» из опоры экономики превращаются в ее обузу, значит, меняются правила игры. Как уже упоминалось, России не повезло: она начала усваивать законы капиталистической экономики в тот момент, когда действие этих законов подходит к концу.

Наверное, одним из интереснейших вопросов сегодняшнего дня является вопрос о соотношении «мировых денег», которые зависят от фазы развития, от эпохи, от тех или иных геополитических и геоэкономических реалий, и «универсальных денег», которые одновременно и материальны, и информационны, преходящи и вечны.

Социосистема, как известно, работает с информацией: создает, присваивает или распаковывает, воспроизводит, преобразует. Эта деятельность сопровождается усложнением информационного пространства, возникновением в нем сложных систем, способных к самостоятельному развитию и не зависящих от своих носителей информационных объектов[277]. Такие объекты сопровождают социальную эволюцию Человечества и в известной мере, направляют ее. Они смертны, но могут жить очень долго.

Вероятно, «универсальные деньги» являются самым древним, дожившим до наших дней информационным объектом. Их функция более чем понятна: «мировые деньги» не столько управляют обменом (функция любых денег) или даже такой важной характеристикой, как баланс производства потребления (функция «мировых денег»), сколько отделяют возможные преобразования информации в иные формы ресурсов от невозможных. «Универсальные деньги» определяют, какие проекты при данном уровне развития человечества возможны и должны быть реализованы, а какие — отложены до лучших времен. В известном смысле «универсальные деньги» представляют собой аналог семейного бюджета для социосистемы, как целого. С одним только исключением — семья может взять потребительский кредит, а социосистема не может.

Можно сказать и по–другому: «универсальные деньги» — это линии судьбы для социосистемы, определяющие возможные траектории ее развития и отделяющие их от принципиально невозможных. Первый интеграл движения, социальный аналог полной энергии системы.

Всякий информационный объект имеет свое материальное воплощение — Представление. Представление, разумеется, конкретно и преходяще, но оно также способно жить очень долго.

Представлением «универсальных денег» издавна стало золото. Удобный металл, химически нейтральный, стойкий, сравнительно легкоплавкий и пластичный, наконец, красивый. Он был пригоден и как средство обмена, и как материал для создания ювелирных украшений. Красота и ценность золота позволяли использовать его и в монументальной пропаганде.

Очень скоро золото стало общепринятым и общепризнанным символом богатства и власти. В последующие эпохи золото продолжает оставаться ценностью и предметом вожделения. Информационное содержание золотой монеты начинает превышать ее реальную ценность как материала или предмета обмена. По мере того как люди молятся «золотому тельцу», значение его как единственного Представления «универсальных денег» растет.

Золотые рудники Европы были выработаны уже к концу античности. Ситуация несколько разрядилась за счет того, что тем или иным способом золото Египта, складированное в царских усыпальницах, в конечном итоге добралось до Европы. Но кардинальным шагом стало открытие Америки.

Промышленный переворот в Европе был оплачен конечном итоге золотом майя, инков и ацтеков. Новая индустриализация XX столетия — золотом Аляски, Сан — Франциско и русским золотом Восточной Сибири.

Но уже более столетия общечеловеческая «валюта баланса» не растет.

Для того чтобы перейти к индустриальной фазе развития нужно было изобрести машины, новую форму управления производством (корпорацию), новый тип политических отношений (демократию), создать новые общественные классы, построить фабрики, заводы, суда и железные дороги. И пройти через цепочку кризисов, которые носят в нашей истории названия веков Возрождения и Реформации.

Все вышеперечисленное было сделано и оплачено американским золотом.

Для того чтобы перейти к постиндустриальной цивилизации, которую я называю когнитивной фазой развития. нужно изобрести человеко–машинные системы, способные генерировать информацию. Это сделано, по крайней мере в России и Японии. Необходима новая, посткорпоративная форма организации производства. Этого на сегодня нет, но ведущие страны много и полезно работают в этой области. Если идея транснациональной корпорации (ТНК), судя по всему, ведет в тупик, то концепция государственной корпорации, где государство является владельцем при корпоративном менеджменте, выглядит многообещающей; проектируются соконкурентные системы — эконоценозы и новые территориальные кластеры — эконодомены. Можно предположить, что в ближайшие десятилетия задача посткорпоративного управления будет решена, что серьезным образом отразится на политических и общественных отношениях. Вероятно, уже к концу 2010‑х годов произойдет повсеместный отказ от современной демократической формы управления территориями, но сейчас было бы преждевременно отвечать на вопрос, что именно их заменит. Американцы пишут про рыночные сообщестава (Market Community), указывая, что они — не рыночные и, в сущности, сообществами не являются. Я предпочитаю говорить о структурах на произвольных идентичностях. социальных тканях и стаях, но действительность, вероятно, окажется еще сложнее. Во всяком случае, я склонен думать, что задача переосмысления политической и классовой системы будет удовлетворительно решена (по крайней мере, в России и США).

Нужно будет пережить череду политических и военных кризисов, гала–депрессию, мировую перестройку экономической системы. Это тоже будет сделано, тем более что примеры преодоления подобных кризисов у человечества есть, а другого выхода, как стиснуть зубы и перетерпеть одно или два «дьявольских десятилетия», — нет.

Но нужно будет построить информационную, образовательную, знаниевую инфраструктуру новой фазы развития, изменить структуру городов, сейчас привязанных к задыхающимся от грузо — и человекопотоков коммуникациям. Что–то сделать с самими этими коммуникациями или, может быть, научиться обходиться без них. Овладеть новыми технологическими пакетами, лежащими в области нано — и фемтотехнологий, биотехнологий, информационных технологий нового поколения. Вписать все это в социальную структуру, утихомирить «взбесившееся право», нормализовать коммуникативные социосистемные функции.