Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков  Т. 3 - Андрей Болотов

 Как были тогда почти сумерки, то хотел было и я ехать домой, но г. Mасалов и друг мой Иван Яковлевич Сабуров, имевший сам подле господина Масалова в Тамбовском уезде, неподалеку оттуда деревню, убеждали меня просьбою, чтоб я сделал одолжение и поехал бы ночевать с ними в оную деревню к г. Масалову и посоветовал бы со стариком и дал наставление, как им быть и что делать, когда межевщик дойдет в последующий день до их земли. Как мне и самому хотелось видеться и познакомиться с старым Масаловым и услужить и приятелю моему господину Сабурову, а сверх того в свою деревню ехать было далеко, то охотно я согласился на их просьбу и поехал с ними в Лушино (так называлась их деревня).

 У нас начались и дорогою уже советы, и как я увидел, что г. Сабурову очень жаль было, что Пашков на пять четвертей отрезывал более двух тысяч десятин и он все еще сомневался в том, что они ему, по уверению моему, не достанутся и что белые его столбы действовать будут мало, потому что все сии две тысячи десятин связаны еще с нашим спором; то хотел я его утешить, ж сказал, что ежели он хочет, то можно завтра же все дело испортить и заставить их иттить опять черными столбами. Нужно только им, тамбовским обывателям, поступить благоразумно и как надобно. Уцепился тогда и г. Сабуров, и Масалов за меня: скажи я им, как бы им сие дело сделать и как поступить? Почему и начал я еще дорогою вымышлять план сему делу и придумывать все нужное.

 Между тем и уже ночью приехали мы к г. Масалову. Сей почтенной и мне до того еще незнакомой человек, бывший некогда тамбовским воеводою, наслышавшись уже довольно обо мне и желавший нетерпеливо меня видеть, рад мне был неведомо как и старался угостить наилучшим образом. Весь вечер проговорили мы и просоветовали, и положили на том, чтоб им по примеру нашему собрать как можно скорей несколько человек тамбовских соседственных дворян и, по утру выехав к межевщику на межу и не допуская еще до своей земли, остановить и назвать то место государевою землею, следовательно дополнить то, что я в своем объявлении умышленно и для того не дополнил, чтоб не привязать себя и шадских помещиков к тому делу. Расположив все что надобно, и разослав всюду и всюду людей для созывания дворян, ужинали мы у г. Масалова и ночевали с сыном его в палатке, потому что и они имели тут дом не настоящий, а хуторной.

 В последующий день, что было пятого сентября, написал я им по утру, что говорить на меже и дав полное обо всем наставление, проводил их до самого почти межевщика и, подъезжая, пустил одних воевать, а сам кругом да около доехал степью домой чтоб не подать вида, что и сей спор происходит от меня. Я не сомневался, что все сделано будет, как надобно и потому спокойно возвратился домой, и едучи мимо двора господина Тараковского, заехал к нему. На дороге встретилась со мною жена г. Сабурова, едущая к нему в Лукино и любопытно желавшая знать, что у нас происходило и теперь происходит. Я рассказал ей в коротких словах, что мы по Шадскому уезду окончили дело свое очень удачно и благополучно, а теперь поехали спорить тамбовские, и что муж ее г. Сабуров, как уже насмотревшийся на межеванье, ими там предводительствует и теперь спорит, и что я надеюсь на него, что он дела не испортит, поелику я дал ему все нужные о том, как поступить, наставления. С чем мы с нею и расстались.

 Не успел я, приехавши домой, отобедать, как приехали ко мне рассказовcкие доверенные с просьбою о наставления их, что им делать. Слово за слово, и вдруг сказывают они мне, что они были в сей день на меже. Тогда, любопытствуя очень, спрашивал я у них, что они там видели и не знают ли, что сделалось? И как удивился, что спора межевщик не принял, и что они не останавливаясь пошли далее белыми столбам и не понимал, что это значило, и обеспокоившись мыслями, с нетерпеливостью дожидался оттуда известия. Однако в тот день не было оттуда ни слуха, ни духа, ни послушания. Итак, пробыл я сей день и ночевал дома. В доследующий день не успел я проснуться, как сказали мне, что дожидается меня староста Ивана Яковлевича Сабурова. Я велел тотчас его кликнуть. И каким удивлением поразился, когда он вошел с превеликим унынием стал говорить мне следующее: «Что, батюшка! без вас все худо! не успели вы отехать, как у нас и пошла белиберда»! — «Что такое?» спросил я его с поспешностью. — «Что, батюшка! — сказал он: — Пашков–то выезжал ведь сам и с боярином и Бог знает, имел какую ссору; чуть было не заколол его кортиком, и барин насилу ускакал. Теперь не знает он, что и делать. Послал к вам, батюшка, просить милости, чтоб вы к нему пожаловали и помогли бы ему в его нужде. Они перетрусились все и Бог знает как, и не знают теперь, что и делать. Но нечего говорить и сами худо наделали». — «Что такое? спросил я с торопостью: — расскажи мне для Бога как происходило все дело и что они там наделали»? Тогда сей весьма неглупой и сам при том бывший мужик рассказал мне все происходившее.

 Но как любопытное повествование о том не так коротко, чтоб могло в пределы сего письма уместиться, то дозвольте мне оное предоставить письму будущему, а сие на сем месте пресечь и сказать вам, что я есмь ваш, и прочее.

(Декабря 23–го дня 1808 года).

Письмо 167–е.

 Любезный приятель! В предследующем письме обещал я вам рассказать о происшествиях, случившихся на меже с г. Сабуровым, я как не сомневаюсь, что вы столько же любопытны о том слышать, как был тогда и я, а сверх того история о том довольно занимательна и любопытна, а притом произвела по себе следствия весьма важные и всего меньше мною ожидаемые и касающиеся до всего тогдашнего нашего межеванья, то и расскажу я вам ее во всей подробности.

 Господин Сабуров, расставшись со мною, как я упомянул в моем предследущем письме, поехал к межевщику в сотовариществе только двух человек тамбовских дворян, а именно: подпоручика Давыдова и поручика Масалова, сына старикова, ибо множайших в скорости собрать было некогда. Самому же неглупому старику, отцу последнего, по некоторому смешному обстоятельству выехать было не можно. Будучи в Тамбове воеводою, попался он не знаю в какую–то большую беду, от которой, находясь потом в отставке, не мог иным отделаться, как объявив себя умершим, которое обстоятельство причиною тому было, что ему нельзя было никуда показать глаз, а особливо тогда к межевщику, поелику дело сие Пашкову было известно. Таким образом, свита г. Сабурова была очень мала и, к вящему несчастию, далеко не столь согласная и единодушная, как было наше общество. Правда, хотя после и подъехали к нему человека еще два, но и те не лучше были первых, а все люда ничего незнающие, неопытные и нужной к спорам смелости и отваги неимеющие. Но как бы то ни было, но г. Сабуров застал межевщика еще очень благовременно и, по наставлению моему, его остановил и стал объявлять, что он межует государеву землю, а не Черного, и предлагать, чтоб он не утверждал ее Пашкову белыми столбами, а принял бы от него спор. Все сие учинено порядочно; но что ж воспоследовало далее!