Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах - Андрей Дышев

— Какие планы на сегодняшний день? — спросила Валери, тщательно растирая тело полотенцем.

— Я познакомился с одним американцем-журналистом. Можно позавтракать вместе с ним, заодно обговорить кое-какие дела.

— И какие это дела?

— Видишь ли, я рассказал ему о том, что невольно оказался свидетелем убийства Алексеева. Он заинтересовался этой историей и предложил свою помощь.

— И чем он может помочь?

По лицу Валери я понял, что она не одобряет моих откровений с посторонним человеком.

— В нашей с тобой ситуации, дорогая, не стоит пренебрегать единомышленниками или просто доброжелателями. И не хмурься. Сидеть в этом номере и безучастно ждать, когда нас прихлопнут? В крайнем случае на Алекса можно положиться.

— Я боюсь, что этот твой Алекс нашлепает в газетку материальчик, после чего нас уже точно всех хлопнут.

— Не бойся. Хуже не будет, — пообещал я ей.

— И все-таки я хотела бы обойтись без знакомства с твоим журналистом, — настаивала на своем Валери.

Мне ничего не оставалось, как подчиниться капризу девушки, и я только собрался поразмышлять над тем, почему мужчины, существа более сильные и не менее умные, чем женщины, так часто в своей жизни уступают требованиям слабой половины, как внезапно раздался телефонный звонок. Я подскочил к аппарату, но Валери вдруг сделала круглые глаза и крикнула:

— Не трогай!

— Это может быть Алекс, — ответил я, не прикоснувшись, однако, к трубке.

— Нет, это Рамазанов. Он не станет говорить, если ты возьмешь трубку.

— Хорошо, — сказал я, поднял трубку и протянул ее Валери.

— Алло! — сказала она. — Я слушаю вас.

Я прижался щекой к ее щеке, чтобы услышать разговор.

— Готовьтесь к завтрашней встрече, — услышал я незнакомый голос. — Для начала проведем допрос свидетеля.

— Я поняла, Низами Султанович!

Я вспомнил о мембране, вынул ее из кармана рубашки, повертел в руке и спрятал обратно. Значит, человек звонил не из четыреста двадцать второго номера. Я отчетливо слышал его голос.

Подозрение, которое падало на этого загадочного адвоката, уходило, как вода сквозь песок.

Валери опустила трубку, взглянула на меня:

— Все слышал?

— Все.

— Вопросы есть?

— Нет вопросов. Значит, завтра…

— Он обещал перезвонить вечером и уточнить место и время встречи.

Мы вышли из номера. Мимо нас по коридору прошли две женщины с хозяйственными сумками. Лица их были взволнованными. Одна из них говорила другой:

— …Такого еще никогда не было. Чтобы каждый божий день по одному трупу! Надо поскорее уезжать из этой проклятой гостиницы…

Мы с Валери молча переглянулись. В лифте к нам подсели двое мужчин.

— Слышал новость?

— Слышал… Дожили! — перекинулись они фразами.

Ноги словно сами собой вынесли нас в фойе. Как и вчера вечером, здесь снова толпился народ, милиция, мелькали люди в белых халатах. Мы вышли на улицу. Завыла сирена, и машина «Скорой помощи» в сопровождении желтого милицейского «уазика» отъехала от главного входа. Народ толпился чуть в стороне от входа. Милиционер что-то рассказывал людям, показывал рукой на балконы гостиницы и себе под ноги. Мы протиснулись ближе к нему, и я увидел, что люди обступили меловой рисунок на бетонных плитах, изображающий контуры лежащего человека.

— Что случилось? — спросил я у мужчины, который находился ближе всего ко мне.

— Человек с балкона свалился. Разбился вдребезги.

— Что за человек?

Мужчина пожал плечами.

— Говорят, какой-то иностранец.

— Корреспондент «Нью-Йорк таймс», — подсказала женщина, стоящая за моей спиной. — С восьмого этажа упал. Говорят, выпивший был сильно.

Только сейчас мне стало по-настоящему страшно.

Глава 10

Я схватил Валери под руку и потащил ее в гостиницу.

— Это… он? — спросила она меня едва слышно.

Я кивнул. Мы зашли в холл. Я усадил ее в свободное кресло под пальмой в деревянной кадке.

— Сиди здесь, — сказал я, — и ничего не бойся. Тут много людей, никто тебя не тронет.

— А ты?

— А я хочу навестить одну милую даму. Мария Васильевна ее зовут.

— Дежурную по четвертому этажу? — вспомнила Валери. — Ты знаешь, где она живет?

— Узнаю у администратора… Не скучай, я постараюсь быстро.

Выяснить домашний адрес Марии Васильевны, прикинувшись родственником, не составило большого труда. Я бегом миновал парк, проехал одну остановку на троллейбусе, отыскал дом, в котором жила дежурная, и поднялся на третий этаж.

Я был настроен очень решительно, мой вид мог бы испугать тетю Машу раньше времени, и она просто-напросто не впустила бы меня в квартиру. Я сделал несколько глубоких вздохов, успокаивая дыхание, причесал взлохмаченные волосы и позвонил.

Она открыла дверь, сразу же нахмурилась и на всякий случай сделала щель поуже.

— Вам что надо?

— Я по срочному делу, Мария Васильевна!

— Я вас не знаю!

Опасаясь, как бы женщина не захлопнула дверь перед моим носом, я просунул ногу в щель и изо всех сил навалился на дверь. Тетя Маша коротко вскрикнула, но я был уже в квартире и бесшумно прикрыл за собой дверь.

— Вот теперь поговорим, — сказал я таким голосом, от которого Мария Васильевна, как мне казалось, должна была сразу понять, что ее ожидают огромные неприятности.

— Вы, кажется, из гостиницы? — Она начала меня вспоминать. — Что вы собираетесь делать? Я сейчас вызову милицию!

— Вызывайте! Мне именно это и надо! Расскажете, как помогали седоватому мужчине с усиками, который слегка картавил, убивать Алексеева.

— Я?! Вы что говорите?! Кому я помогала убивать?! — Женщина едва не задыхалась от приступа гнева.

— Не надо делать круглых глаз, гражданочка. Я старший оперуполномоченный из частного сыскного агентства «Арго», работаю в высшей степени профессионально, не было еще ни одного дела, которого не сумел бы раскрыть. Всего один-два дня, предупреждаю вас, — я помахал перед ее лицом пальцем, — и восторжествует истина!

— Какая истина, что вы такое говорите! Вы все лжете, я никого не убивала, мерзкий вы человек! Убирайтесь вон из квартиры!

— У меня собраны все улики против вас, — усмехнувшись, сказал я и сложил на груди руки. — Напрасно вы пытаетесь отвертеться, это не удавалось еще ни одному преступнику… Итак, под видом того, что приготовили чай, вы входите в номер Алексеева и наносите ему удар по голове арматурным прутом, который заранее приготовили для этой цели. Затем вместе с картавым вы оттаскиваете труп в душевую…

— Нет, нет, я клянусь вам, этого не было! — Мария Васильевна была уже не на шутку перепугана, что и требовалось в данной ситуации. Она вспотела, капельки выступили на ее лбу, зрачки расширились. Женщина часто дышала, и я стал опасаться, как бы она не грохнулась в обморок. — Я даже не входила в его номер. Он не открывал…

— Статья тридцать шестая, пункт третий прим, — сказал я первое, что взбрело мне в голову. — Убийство с отягчающими обстоятельствами. Пятнадцать лет, но вероятнее всего — вышка. Так-то, уважаемая Мария Васильевна, готовьтесь к расстрелу, бельишко свеженькое приготовьте, завещание напишите…

Ее глаза наполнились слезами, она прижала ладони к лицу, глядя на меня сквозь пальцы.

— Вы что, вы что?.. Он, может быть, и убивал, а я даже не входила в номер, мне даже дверь никто не открыл, поверьте, это правда! Ну разве я могла бы, что вы такое говорите! Умоляю вас, разберитесь в этой ужасной истории…

— Что он делал в четыреста двадцать втором номере?

— Номер давно на ремонте, никто им не пользуется, и я впустила его…

— Сколько он вам заплатил?

— Десять долларов…

— Вы говорите неправду.

— Пятьдесят! Клянусь, пятьдесят долларов. Одной бумажкой… Он сказал, что любовницу хочет привести, а оформлять номер у администратора боится, чтобы свою фамилию не записывать; жена, говорит, ревнивая, проверить может…

— Раньше он к вам приходил?

— Нет, вот только вчера, под вечер.

— Ложь! — крикнул я и ударил кулаком по двери. — Вранье! Я упрячу вас за решетку, если вы будете лгать!

— Господи! — завыла Мария Васильевна. — Господи, прости меня! Утром я его поселила, он весь день сидел в номере, ни разу не выходил.

— И вечером не выходил?

— Нет, один раз, кажется, вышел.

— В котором часу?

— Не помню! Честно, не помню, хоть убейте! Темнеть начало.

— Что он делал?

— Попросил, чтобы я заварила чай и принесла его в четыреста пятнадцатый, там, дескать, приятель живет, и мы хотим чайку попить.

— Что у него было в руках?

— Не знаю… Не помню.

— Опять врете! Я вас точно сейчас засажу!

— Палка у него была. Ну, железная, как толстый прут. Он опирался на нее, будто у него болела нога.