Увядание - Лорен Де Стефано

– Да, у него есть ты, – соглашаюсь я.

Она прикрывает рот ладонью в попытке подавить очередной всхлип. Сесилия всегда была эмоциональной, но рождение Боуэна и потеря Дженны дались ее нелегко. Она чахнет прямо на глазах. Я-то надеялась, что она обретет поддержку в Линдене и благодаря его присутствию легче переживет мое исчезновение. Но временами ее охватывает тоска, природу и силу которой ему не понять. В такие минуты Линдену до нее не достучаться. Вот и сейчас она берет меня за руку и крепко ее сжимает. Наш муж, застывший в дверном проеме, все равно что тень.

– Пойдем. Тебе надо лечь, – говорю я, подводя покорную девушку к кровати.

Она ложится и смеживает веки. Я укрываю ее одеялом. Она стала так быстро уставать.

– Рейн? – окликает она меня. – Прости.

– Простить? За что? – спрашиваю я у, как мне тут же становится ясно, уже спящей Сесилии.

Оборачиваюсь к двери. Никого. Наверное, пока я пыталась успокоить сестру, Линден незаметно выскользнул из комнаты, боясь нарушить и без того шаткое эмоциональное равновесие жены. Сесилия – обнаженный нерв, особенно теперь, когда горюет по Дженне. Глубина ее переживаний пугает его. Мне кажется, ее скорбь напоминает ему о смерти Роуз.

Стоя в дверях, прислушиваясь к ритмичному дыханию сестры и ее сына, чьи очертания в лунном свете едва различимы, как вдруг на меня наваливается чудовищное ощущение неминуемости смерти. Очень скоро Сесилия потеряет свою последнюю названую сестру, а не пройдет и четырех лет, лишится еще и мужа. Придет день, когда весь наш этаж опустеет, и в заброшенных спальнях не будет даже привидения, которое помогло бы Боуэну скрасить одиночество.

Потом не станет и его.

Не имеет значения, как сильно мать любит своего сына, одной любви недостаточно, чтобы сохранить жизнь хотя бы кому-то из нас.

25

В последний месяц перед побегом я провожу много времени на улице. На земле еще лежит снег, но я подолгу прогуливаюсь в апельсиновой роще, одна играю в мини-гольф. Так, день за днем, проходит целый месяц.

Утро дня, выбранного нами для побега, я провожу, лежа на батуте и слушая, как при каждом моем движении недовольно поскрипывают пружины. Это было любимым местом Дженны, ее личным пристанищем.

Именно здесь меня и находит Сесилия. В ее рыжих волосах застревают снежинки.

– Привет, – говорит она.

– Привет.

– Можно к тебе? – спрашивает она.

Я хлопаю ладонью по месту рядом с собой, и она взбирается на батут.

– Где твой малыш?

– С Распорядителем Воном, – с некоторой грустью отвечает она.

Других объяснений не требуется. Она устраивается возле меня, обнимает обеими руками за локоть и вздыхает.

– Чем займемся? – спрашивает она.

– Не знаю, – отвечаю я.

– Я действительно не верила, что она умрет, – скороговоркой выпаливает Сесилия. – Думала, у нее еще целый год впереди, а там и противоядие найдут, вот и… – она умолкает, не закончив фразу.

Лежа на спине, наблюдаю за тем, как облачка пара, вырывающиеся из наших ртов, растворяются в холодном воздухе.

– Сесилия, – не выдерживаю я. – Пойми же наконец, нет и не будет никакого противоядия!

– Почему ты не веришь в силу науки? Распорядитель Вон – талантливейший врач. Он упорно работает, и у него есть теория, объясняющая причину возникновения болезни. Все дело в том, что люди первого поколения были зачаты в пробирке. Поэтому, если ребенка зачать и родить естественным путем, его можно вылечить при помощи… – она делает паузу, пытаясь вспомнить нужные слова, а затем произносит их так осторожно, будто они сделаны из хрупкого стекла: – врачебного вмешательства.

– Ну-ну, – отзываюсь я с безрадостным смехом.

Сесилия не знает, что мои родители посвятили свою жизнь поиску антидота, и даже не представляет себе, насколько трудно мне поверить в альтруистические мотивы действий Вона. Помимо этого, я не рассказываю ей и о теле Роуз, которое видела в подвале, и о том, что Дженна, вероятно, тоже внизу, лежит в морозильной камере или расчленена на мелкие кусочки.

– Он найдет противоядие, – убежденно повторяет Сесилия. – Он просто обязан его найти.

Мне понятно ее нежелание взглянуть правде в глаза: жизнь ее сына зависит от воображаемого антидота Вона, но я не в том настроении, чтобы притворяться. Отрицательно качаю головой, любуясь тем, как с побелевшего неба, кружась в неистовом танце, падает снег. Если взглянуть вверх, мир кажется кристально чистым.

– Обязан, – упрямо повторяет Сесилия. Сейчас она нависает надо мной, закрывая собой плывущие в вышине облака. – Ты должна остаться и позволить ему себя вылечить, – настаивает она. – Я знаю, что ты готовишь побег. Неужто ты думала, я вообще ничего не понимаю?

– Что-о-о? – приподнимаясь, выдыхаю я.

Схватив меня за руку, Сесилия наклоняется ко мне с серьезным выражением лица.

– Мне известно все про тебя и того слугу. Видела, как он тебя поцеловал.

Ясно, оттуда возник тот странный шум в коридоре.

– Так это была ты? – уточняю я чужим, приглушенным голосом.

Мне начинает казаться, что этот разговор ведут два незнакомых мне человека, а я лишь подслушиваю их со стороны.

– У тебя есть долг как у жены, а этот слуга отвлекал тебя от выполнения твоих обязанностей. Я подумала, что, когда он исчезнет из твоей жизни, ты поймешь, какой Линден хороший муж, заживешь реальной жизнью. Так оно и случилось, ведь правда? Тебе же нравятся все эти вечеринки?

Неожиданно мне становится трудно дышать.

– Так это ты обо всем рассказала Распорядителю Вону.

– Я сделала это, чтобы помочь тебе, – настаивает она, сжимая мою руку. – Мы с ним ради тебя старались. Вот Распорядитель Вон и перевел Габриеля в другую часть дома.

Вырываю свою руку из ее цепких пальцев. У меня одно желание – отодвинуться от нее, убежать отсюда как можно дальше, но я почему-то не могу сдвинуться с места.

– Что еще ты ему рассказала?

– Я знаю больше, чем ты думаешь, – продолжает она. – Вы с Дженной организовали свой маленький клуб, куда мне вход был заказан. И хотя вы никогда мне ничего не рассказывали, знаешь, не такая уж я и дурочка. Мне хватило мозгов понять, что именно Дженна помогала тебе видеться с тем слугой. А это никуда не годится! Как ты не понимаешь? Линден любит тебя, а ты – его! Он чудесно к нам относится, Распорядитель Вон скоро найдет противоядие, здесь нас ждет долгая счастливая жизнь.

Ее слова берут меня в ледяное кольцо, как густой рой белых мух-снежинок. Судорожно вдыхаю морозный воздух. В голове раздается голос Вона: «Ну ледышка просто. Моя бы воля, отправил бы ее на корм рыбам».