В аду любят погорячее - Мэри Блум

— Выдержит, он крепкий! — бросила Волчица, забираясь на меня верхом.

Ее пальцы поймали член, который пугающе стоял все это время, и затолкнули в уже насквозь мокрую, липкую промежность. Голые бедра застучали по мне, бойко впечатываясь в пах — раз за разом. Вновь и вновь. Шлеп, шлеп, шлеп… Ритмичный стук словно укачивал. Веки начали наливаться свинцом, а комната сжиматься в размерах и темнеть.

— По-моему, он скоро отключится, — где-то около моего уха заметила Ида.

— Нет, — отрезала надо мной Волчица, — сначала я кончу!..

Хлесткий требовательный удар пришелся на щеку. Дернув головой, я с трудом разлепил глаза, возвращаясь обратно к красным простыням, красным стенам, красным светильникам — все вокруг было жгуче-красным. Удушающий запах дыма расползался по воздуху. Я словно попал в ад, где меня отравили сексом, как до этого отравили вином. Шлеп, шлеп, шлеп… По паху снова заколотили голые бедра. Сколько это еще будет продолжаться?

— Любишь много трахаться, — вдруг раздался довольный голос, — будь готов к тому, что однажды трахнут и тебя…

Кто это сказал? Со всех сторон, казалось, были руки, надавливая, подталкивая, направляя, чего-то требуя. Как в тумане повернув голову, я поймал насмешливый взгляд Виви. Все еще обнаженная, она сидела рядом на кровати и удовлетворенно курила.

— Это тебе урок, — белоснежная струйка полетела в мою сторону, еще больше отравляя воздух. — Перечить мне бесполезно. Все равно все будет так, как я хочу. Всегда…

Превращая красное в белое, дым все больше окутывал комнату — слишком плотный, едкий и густой — такой, что в нем можно потеряться.

— Да он уже отключается!.. — как издалека донесся голос Иды.

— Выдержит, говорю! — Волчица еще яростнее задвигалась на мне. — Не отвлекай!

Дым уже был повсюду: он пробрался в легкие, сковал тело, забил голову, а затем заволок и глаза, скрыв все за пеленой.

— Все-таки не выдержал! Сука! — кулак с силой треснул мне по груди. — Так и знала, что обломит! Вот же…

А затем выключились и звуки.

Пах болезненно ныл — то ли от того, что его опустошили полностью, то ли от того, что меня там мяли и сжимали в процессе, жадно пытаясь выдавить все до капли. Морщась, я открыл глаза. Мятая постель, на которой я распластано лежал, все еще казалась горячей, нагретой жаром нескольких тел. Однако в комнате я теперь был один. Запах дыма все еще витал в воздухе, а, значит, ушли они совсем недавно, ничего за собой не убрав. Чертова красная отрава все еще плескалась в стеклянной чаше в центре стола, который сейчас смотрелся не роскошно, а жалко — как объедки после пиршества. Примерно так же себя чувствовал и я — куском мяса, который они выплюнули, не дожевав. На кровати рядом валялись семь наполненных презиков, как доказательство, что все случившееся не просто такой сумасшедший сон. Глаза машинально пробежались по резинкам, зачем-то подсчитывая количество. Семь… Интересно, в кого я кончил больше? Хотя нет, не интересно. Плевать.

Потирая ноющую поясницу, я медленно поднялся с постели. Собственное тело казалось выпотрошенным — повсюду были царапины, засосы и даже кое-где синяки. Несмотря на то, что потрахался с Демоном Зависти, сам себе я не особо завидовал. На пальце, проехавшемся по груди, осталось что-то мутно-красное. Я даже и не думал, что ущерб настолько сильный. Однако пятно было вязким и тягучим, непохожим на кровь. Пытаясь разобраться, я наклонил голову — и она тут же закружилась. На миг я закрыл глаз, а когда снова открыл, уперся в размашистую надпись на груди и животе. Пару секунд мозгу потребовалось на то, чтобы вспомнить буквы, и еще пару, чтобы сложить их в слова. “И что выделывался, мудила?” Послание было жирно выведено красной помадой, а прямо над пахом алел сочный поцелуй — как подпись. Интересно, чья из трех? Хотя нет — тоже плевать.

Поморщившись, я закрыл надпись задранной до самой шеи майкой и потянулся за брюками и плавками, которые валялись на полу рядом с кроватью. Самый пикантный момент, что значок все это время был на мне — майку лишь закатали, как в насмешку, но явно намеренно не стали снимать. Анимешный чертик на груди ехидно скалился, словно ему было до безумия смешно. Видимо, этот кусок железа не гарантия того, что меня не поимеют. Групповой секс в полусознательном состоянии, похоже, не входит в страховые случаи. И почему, когда участвую в групповушках, всегда оказываюсь почти без сознания? Неужели я не способен их перенести в трезвой памяти?

Но больше всего — даже большего всего произошедшего — в этот миг раздражали золотая цепочка, давящая мне на шею, и медальон, скромно съехавший на спину, будто он тут вообще ни при чем. Дернув за золотые звенья, я нащупал круглую пластину и начал усиленно ее тереть.

— Тебе не кажется, что ты наглеешь? — раздался во все еще мутной голове отчетливый голос.

Би опять даже не соизволила появиться. Что и этотоже посчитала неважным?

— Могла бы и вмешаться! — возмутился я.

— Тебе ничего не угрожало, — с легкой иронией отозвалась она, — кроме горячего секса с тремя красотками…

На который я как бы не совсем согласился!

— Я думал это, — ладонь с досадой шлепнула прямо по скалящейся рожице на моей груди, — должно меня защищать!

— Не стоит думать, — уже серьезно произнесла Би среди моих извилин, — что этот значок защитит от всего. Это не радионяня, опекающая тебя от любой напасти. Это — страховка, которая может при случае спасти твою жизнь…

Я стиснул зубы, даже и не зная, что ответить.

— Голову тоже надо включать, — продолжала она таким тоном, словно распекала меня. — На любом этапе ты мог изменить стратегию поведения, отнесясь к Виви с большей осмотрительностью. Но ты этого не сделал… Она — демон, а не девочка из твоего окружения, с которой можно шутить. Так что считай случившееся уроком уважения к тому, с чем можешь и не справиться.

Казалось, все царапины и ссадины заныли разом. Если Би хотела меня немного пристыдить, наверное, ей это удалось.

— Не надо недооценивать врага и лезть напролом, — наставительно добавила она, — тебе не всегда повезет. Виви с тобой была еще ласкова. Подумай об этом перед встречей с раем. А эта встреча неизбежна.

Ее голос резко оборвался, как бы намекая, что споров, возражений, вопросов и обсуждений не будет. Внутренне чертыхнувшись, я оглядел смятую постель, от которой все еще терпко пахло сексом, и разбросанные по ней наполненные резинки. С другой стороны,