Край навылет - Томас Пинчон

Осторожно, чтобы пока не впускать сюда подтекст:

– А может, бизнес так на них влияет?

– Нет. Напрягов из-за исходного кода быть не может, сейчас, по крайней мере, из-под всего этого они уже выскочили. Говорить пока никому нельзя, но они переходят на открытые источники.

Сделав вид, что весть эта к ней пока не доходила:

– Раздают? А они смотрели на ситуацию с налогами?

По словам Вырвы, Дастин и Лукас как-то вечером сидели в ярко-освещенном баре какого-то туристского мотеля далеко в Западных Пятидесятых. Огромноэкранные телевизоры настроены на спортивные каналы, фальшивые деревья, некоторые причем – двадцати футов высотой, длинноволосые блондинки-официантки, олдскульный бар красного дерева. Много траффика с конвентов. Партнеры пьют «кинг-конги», кои суть «Корона королевская» плюс банановый ликер, и озирают залу на предмет знакомых лиц, как вдруг слышат голос, к которому время, выражаясь мягко, отнеслось без уважения, и тот речет:

– «Фернет-бранку», пожалуйста, а еще лучше двойную, с имбирным элем на запивку? – и Лукас как бы чуть своей дозой не поперхивается.

– Это он! Тот ебанат полоумный из «Вурхиза, Крюгера»! Он за нами охотится, хочет свои деньги вернуть!

– Ты параноишь? – надеется Дастин. Они прячутся за пластиковой бромелией и, щурясь, наблюдают. Упаковка нынче несколько отличается, но, похоже, это и впрямь Иэн Долгочерп, в последний раз виденный много лет назад, когда гонял в Сэнд-Хиллском Драндулетном Дерби. Теперь к нему подступает компактная личность в очочках «Оправы Оукли М» и пиджачной паре цвета неонового авокадо. Дастин и Лукас тут же узнают Гейбриэла Мроза в каком-то его представлении о маскировке.

– Зачем Мрозу встречаться с нашим старым ВК, украдкой, о чем им говорить? – недоумевает Лукас.

– Что у них общего?

– Мы! – Оба сразу.

– Надо поглядеть на те коктейльные салфетки, и поскорей! – Им случается знать парня из здешней охраны мотеля, и вот они у него в кабинете, вглядываются в батарею дисплеев СВН[117]. С зумом на столик Мроза/Долгочерпа они могут различить странные промокшие диаграммы, где полно стрелок, квадратиков, восклицательных знаков плюс такое, что вроде как выглядит гигантскими буквами Д, не говоря уже про Л…

– Думаешь?

– Это может означать что угодно, нет?

– Постой, я пытаюсь думать… – Каждый по очереди подходит к снаряду, перебрасывают картинку туда-сюда, чтоб переувеличилась, пока совсем немного погодя не остается тотально паранояльная паника, и их охранный знакомый, наддав сварливости, не выпроваживает их через заднюю дверь.

– Мальчики к какому выводу пришли, – подытоживает Вырва, – что Мроз пытался заставить «Вурхиза, Крюгера» привести в действие защитные оговорки, отобрать бизнес, а затем сбыть с рук активы – исходный код ПодБытия, по сути, – Мрозу.

– Нахуй, – Дастин позже ночью, с неожиданной злостью, – ему надо, пусть забирает.

– Не похоже на тя, брателла, а что будет в следующий раз, когда нам потеряться надо будет?

– Мне не надо. – У Дастина в голосе какая-то по этому поводу меланхолия.

– А мне, может, надо, – объявляет Лукас.

– Можно изобрести еще какое-то где-нибудь.

– Дастин, что этот город делает с нашими головами, дядя, раньше мы никогда такими не были.

– Мне кажется, в Калифорнии уже ничем не лучше. Так же все прогнило, мы по одним улицам с тобой вместе взад-вперед гоняли, сам знаешь, к чему оно ведет, что там, что здесь.

Вырва, технически будучи шиксой, не мешала им продолжать в том же духе, по-матерински вплывала и выплывала, предлагала закусон и досаду свою держала при себе. Теперь же, с Максин:

– Говори теперь о потеряшках. Иногда…

Вот оно, жалоба плута. Максин могла б мастер-классы вести, Как Завоевывать Людей Закатыванием Глаз.

– И…

– И если они потерялись, тогда, я думаю, – едва слышно, – в этом, наверное, виновата я.

Входит Дейтона с мешком ватрушек и пластиковым графином кофе.

– Ё Вырва, сёрф пучком, малыша!

Вырве достает иронии встать и стукнуться с Дейтоной попами, а также внести свою лепту – восемь тактов подпевок к редко слышимой старушке «Душа-чувиха», пока Дейтона, одарив ее взглядом, не замечает:

– Надо «Белей тени бледного» петь, что-то анорексично выглядишь, девонька, тебе б свиных оббивных бы! Да листовой капустки!

– Жареных пирожков с персиками, – Вырва изнурена, но не сдается.

– Я во о чем, – выпроваживаясь в дверь и маша на прощанье. – Придержи-ка майонез!

– Вырва…

– Не. Все норм. Я в смысле, оно не норм, ох, Макси… Я так виновачусь?

– Если ты не еврей, тебе на это нужна лицензия, потому что патент у нас, знаешь.

Качая головой:

– Что же мне делать, я сейчас, типа, так боюсь, я так завязла?

– А Лукас что, как он завяз?

– Лукас? Нет? Не Лукас? – Злится, что Максин не шарит.

– О-ёй. Мы о ком-то другом говорим? Кто?

– Прошу тебя… Я правда считала, будто могу помочь. Должно было быть ради Фионы, ради Дастина, ради нас всех. Он сказал, что парни сами себе хозяева будут.

– Кто-то, – по мере того, как динозаврья чешуя наконец-то с лязгом спадает с глаз Максин, – тот, кто хотел приобрести исходный код ПодБытия, допустил, что если дейтить жену одного из партнеров, он сможет просунуть ногу в дверь, я покамест верно все понимаю?

– Макси, ты должна поверить…

– Нет, такое было у «Метов» в 69-м, тебя спросят на экзамене на гражданство в Большом Яблоке, а тем временем кто же, интересно мне знать, кто из всех десятков чиновников и шановников, окажется настолько говнюком, чтоб такое обделать, постой, погоди, вот же оно, у меня на самом краешке мозга…

– Я могла тебе и сказать, но ты его так ненавидишь…

– Гейбриэла Мроза все ненавидят, поэтому, я полагаю, ты никому не говорила.

– И он такой мстительный мудачок, если б я попыталась все отменить, он бы рассказал Дастину, уничтожил мне брак, мою семью… Я бы потеряла Фиону, всё…

– Будет-будет, не залипай, это худший случай. Еще может доиграться как угодно. Сколько оно уже длится?

– С Лас-Вегаса минувшим летом. Нам удалось наскоряк даже 11 сентября, отчего все только гораздо хуже…

Максин неспособна немного не сощуриться:

– Надеюсь, ты не хочешь сказать, что сама всю эту кашу заварила? Это было б чистое безумие, Вырва.

– Та же беспечность. Правда?

– Та же, что и что? Это что, речь «слушайте-филоны»? американское пренебреженье к семейным ценностям науськивает «Аль-Каиду» на самолеты и рушит Торговый центр?

– Они видели, какие мы, чем мы стали. До чего мягкотелые, до чего нерадивые. Себе потакаем. Они прикинули, что мы легкая мишень, и были правы.

– Отчего-то я тут не наблюдаю причины и следствия, но дело, быть может, во мне.

– Я прелюбодейка! – тихо воет Вырва.

– Ай, ладно тебе. Любодевица, еще может быть.

Однако кто ж устоит в подобных ситуациях и не пожелает услышать подробность-другую? Уютная холостяцкая берлога Мроза в Трайбеке, к примеру, ванная, достигающая квадратного футажа профессиональной баскетбольной площадки, где широко представлена коллекция тампонов всевозможных изготовителей, размеров и абсорбционной емкости, бутыли шампуней и кондиционеров, на чьих этикетках невозможно прочесть ни слова, потому что импортируют их из такого далека, волосяное оборудование от тонких зажимов до огромного салонного ретрофена, под которым не только сидишь, но, похоже, куда на самом деле нужно вползать, плюс ассортимент кондомов, рядом с которым «Дуэйн Рид» смахивает на торговый автомат в мужском туалете автозаправки.

– Штука в том, – после некоторого высмаркивания, – секс всегда такой великолепный.

– Чуткий, заботливый любовник.

– Нихуя, он сукин сын. Ты анал пробовала когда-нибудь?

Максин и впрямь хочет про это слышать?

«Делмен» и впрямь торгует туфлями?

– Логично, – ободряюще. – Наверняка его специальность?

34

Настает Хеллоуин. Ниже 14-й улицы он за годы превратился в крупный городской фестиваль, с парадом, чье освещение телевидением соперничает с «Мэйси» на Благодарение. А на Верхнем Уэст-Сайде вся деятельность скорее сводится к масштабам квартальной вечеринки, 69-я отгорожена, проходы между зданиями преобразованы в дома с привидениями, уличные развлечения и ларьки с едой, каждый год толпы все больше, и как раз туда Максин обычно берет мальчишек сластить-или- страстить, заканчивают на 79-й, а иногда и 86-й, окучивают вестибюли разных жилых домов. Но в этом году, ходят слухи, пост-9/11-я трясучка могла урезать или даже отменить кое-какую подобную деятельность, невзирая на мэрскую физиономию по всем местным каналам, до странности похожую на свою резиновую маску из тех, что ныне возникают в сезонных стихийных торговых точках, и она, как всегда, излагает резко, рекомендуя нью-йоркцам противостоять террору тем, чтобы праздновать День Всех Святых как обычно.