Франция. Большой исторический путеводитель - Алексей Дельнов

В своем «Наставлении сыну» король поучал: «Если случится спор между богатым и бедным, держи скорее сторону бедного, чем богатого, пока не дознаешься до истины». Из того же поучения: «Если придется тебе идти войной на вассала, который оскорбил церковь или обидел бедного, или отказал кому-либо в правосудии и не подчинился совету твоему, смотри, чтобы война не принесла разорения бедному народу». Но там же читаем: «Смотри более всего, чтобы не было греха на земле твоей, пустой божбы и всего, что делается к хуле Господа или Богоматери или святых. Гони ересь с земли твоей и особенно соблюдай ненависть к иудеям и всем людям, кто против веры, так, чтобы страна твоя была от них очищена».

К Людовику обращались в поисках правды люди всех званий, и он разбирал их прошения у ворот Лувра или под дубом в Венсенской роще. Ему содействовал большой штат юристов, знатоков римского права. Судопроизводство велось теперь по-новому: с предварительным следствием, с допросом свидетелей, все моменты судебного разбирательства протоколировались. Многие серьезные преступления перешли в разряд тех, что сразу поступали в ведение королевского суда: поджоги, разбои и прочее подобное, что грубо нарушало общественное спокойствие. Кроме того, сеньоры теперь постоянно могли ожидать, что их решение может быть обжаловано перед королевским судом и они сами должны будут явиться на него для дачи объяснений.

В королевском домене совсем были запрещены феодальные войны, а во владениях сеньоров их можно было начинать только по истечению определенного срока после возникновения повода для раздора: за это время должна была быть предпринята попытка решить дело в суде. 

Увеличение королевского домена, рост числа дел, рассматриваемых на самом высоком уровне, вызвали необходимость создания более сложной системы органов королевской власти. Они стали близки к английскому образцу: в королевской курии выделились счетная и судебная палаты (последняя во Франции долгое время называлась парламентом, в то время как в Англии этот термин применяли к общим съездам вассалов).

Изменился состав королевской курии. Теперь в ней преобладали не наезжающие по несколько раз в год для разбора дел сеньоры, а постоянные сотрудники, непрерывно разбирающие текущие дела. Среди них тоже все большую роль играли не знатные «дворцовые советники», а служащие рангом пониже, прошедшие определенную подготовку, необходимую для решения сложных вопросов. Выделялись знатоки права, закончившие университет - их называли легистами (законоведами). По социальному статусу это были в основном клирики или мелкие рыцари, всем обязанные королю и поэтому твердо отстаивающие его интересы.

Вмешательство королевской власти в прерогативы сеньоров было разнообразным. Так, в золотые денечки феодальной самостийности каждый властитель мог чеканить свою монету. Это было очень неудобно для постоянно расширяющей свои границы торговли - возникала путаница, монету портили при перечеканке. Людовик специальным указом ввел полновесную золотую и серебряную монету, и только она могла обращаться в королевском домене. Тех, кто пытался ее перечеканить, тем более обрезать, ждало суровое наказание. Королевская монета была обязательна к свободному обращению во всех сеньориях наряду с местной. Обладающая несомненными достоинствами, эта монета быстро стала вытеснять все другие. Залогом ее успеха была заинтересованность городских торговцев. Когда готовился указ о введении королевской монеты, для его обсуждения были призваны виднейшие буржуа Парижа, Орлеана и других больших городов и под королевской грамотой стояли и их подписи.

Во внешней политике Людовик Святой тоже снискал славу христианского короля. Он был способен поступиться сиюминутными своими выгодами ради торжества высшей справедливости. И где можно, старался избежать кровопролития. Так было при заключении вышеупомянутого договора с Генрихом III - историки до сих пор спорят, не совершил ли француз большую глупость, не дожав противника.

Показательно, как решил он давно назревшие проблемы с испанскими государями. Не силой меча, а переговорами и династическими браками добился того, что арагонские короли и барселонские графы перестали претендовать на Лангедок и Каталонию. Пиренеи стали естественной и разумной границей между двумя нациями - испанской и французской.

Людовик помнил, что в тяжкие годы феодальных смут германский император не воспользовался моментом, не позарился на земли обессиленной Франции. И отплатил ему той же монетой (королевской): когда достигло апогея противостояние императора и с папой, и с собственными сеньорами, он не то что не пожелал поживиться за его счет, но и выступал, когда только мог, миротворцем. Когда же Фридрих II скончался, Людовик не стал соискателем при дележе его наследства. Он не допустил лишь, чтобы к этому процессу пристроилась хронически враждебная Англия.

Конечно же, Людовик не мог не порадоваться, когда кардиналы возложили корону королевства Обеих Сицилий на голову его брата Карда Анжуйского (1265 г.).

А закончил свои дни король Людовик так, как сам, наверное, того желал бы - во время крестового похода в Святую Землю, восьмого по счету. Перед тем, как отправиться в путь, он решил все неотложные дела. Где только мог, устранил возможные поводы для раздоров, обеспечил будущее своих детей.

Летом 1270 г. флот крестоносцев подошел к Африке - на этот раз к Тунису. Представлялось, что тамошнее население давно уже клонится к переходу в христианство, а если это произойдет - Тунис станет прекрасной базой для вторжения в Палестину. Насколько оправданным было такое предположение, вопрос спорный. На открытии этого театра военных действий особенно настаивал новый король Обеих Сицилий, у которого были крупные недоразумения с тунисским эмиром.

Как бы там ни было, крестоносцы дошли до древнего Карфагена и там раскинули свой лагерь. Но началась эпидемия. Сначала ее жертвой стал сын короля Иоанн Тристан, а 25 августа скончался он сам.

Королева Маргарита Прованская много способствовала тому, чтобы ее покойный муж был канонизирован. Так что «Святой» - не только прозвище этого замечательного короля-христианина.

Сын Людовика Святого- Филипп III Смелый (1245-1285 гг., правил в 1270-1285 гг.) был коронован после смерти отца прямо в военном лагере в Карфагене. Во Францию после заключения почетного мира с мусульманами с ним плыл на корабле печальный груз: в пяти гробах лежали отец, жена (умерла при возвращении), брат, сын и король Тибо Наваррский. Покидавшие южные берега Средиземного моря французы не знали, что скоро на Ближнем Востоке совсем не останется крестоносцев - в 1291 г. падет последний их оплот Акра.

Вернувшись, Филипп Смелый вскоре женился на Марии Брабантской, дочери герцога Брабантского. Через два года королеву оклеветал некий Пьер де ля Бросс - будто бы она отравила своего пасынка, старшего сына Филиппа. Король, узнав об обиде, нанесенной жене, был непреклонен - клеветника казнили. Но такую твердость характера он проявлял не часто.

Воспитанный отцом и бабушкой, этот король был отважным воином и благочестивым христианином. Но отцовской силой воли, его яркой индивидуальностью похвастаться не мог. За него чаще думали родня и советники. Впрочем, ситуации, требующие неординарного решения, возникали редко. Жизнь королевства текла в русле, обозначенном славными предшественниками: Филиппом Августом и Людовиком Святым.

По праву наследования королевскими владениями стали Валуа, Пуату, Овернь, лангедокские земли. Женив своего сына, тоже Филиппа (будущего короля Филиппа Красивого) на Хуанне, дочери Гуго Наваррского, государь обеспечил за Капетингами право наследования и его владений.

Неудачей обернулась только попытка решить оружием сицилийскую проблему. Карл Анжуйский, брат Людовика Святого, став королем этого опасного острова (и соседних областей Италии) любви населения не снискал. Мнение современника: «Его черствая душа была чужда любви, веселью и изящным искусствам». Увидеть его смеющимся было под стать чуду - скорее можно было нарваться на мрачный пугающий взгляд. Воином он был отважным и полководцем не бесталанным - врагов, претендующих на его престол, он одолел (в том числе знаменитого Манфреда, воспетого Байроном). Его флот угрожал даже Константинополю. Но всеми делами в королевстве заправляли выходцы из Прованса (Карл был и тамошним властителем, женившись в свое время на наследнице графа Прованского Беатрисе). Такой пришлой свите местная знать никогда не бывает рада. Сам же король не раз давал повод убедиться, что его внешность не обманчива - бывал корыстолюбив и жесток.

Среди сицилийцев созрел заговор, руководители которого надеялись на поддержку короля Арагона Педро III (его жена Констанция была дочерью Манфреда). Испанец заинтересовался заманчивыми предложениями. Собрав большой флот - якобы для крестового похода, он на самом деле готовился к высадке на Сицилию.