Феи Гант-Дорвенского леса (СИ) - Беляева Марина Александровна

Может быть, получится отвлечь их внимание?

— Давайте в прятки лучше поиграем? — предложила Тилли. Томас Рифмач сердито стукнул лапой об землю, и разлетевшаяся пыль попала девочке в глаза.

— Какая же ты скучная, нудная девочка! — рассерженно прокричал фир-дарриг, едва не роняя трубку на землю. — Ты что, кроме пряток других игр и не знаешь?!

— Да успокойся ты, нелюдь, — прошипела Тилли, сощуривая заслезившиеся глаза: проклятье, и не протрёшь их никак… — Играем так играем. Ну мать, например.

— А чего не отец, неблагодарная дрянь? — ехидно спросил кто-то из фир-дарригов. — Вот он обрадуется, когда мы к нему придём и скажем, что его дочка терпеть не может!

— Тогда топай на кладбище бедняков, придурок, — огрызнулась Тилли. — Послушала бы я, как ты будешь с мертвяками разговаривать!

Фир-дарриги взорвались громким хохотом — даже тот, кому так грубо ответила Тилли. Девочка решила не выяснять, что же так развеселило фир-дарригов: себе дороже. Они же совсем больные ублюдки, и смерть для них так же смешна, как какашки или пуки.

— Отличная шутка, человеческое дитя! — заговорил Томас Рифмач, смахивая концом своей трубки выступившие слёзы. — Отличная! Так смешно на моей памяти никто из людей не шутил! Ну хорошо, а если фея или человек?

— Великаны, — вяло ответила Тилли и тут же вскрикнула: сидевший на спине фир-дарриги вырвал у неё из головы целый клок волос. Томас Рифмач нахмурился, но продолжал улыбаться и покачал головой:

— Э-э-э, нет, девочка, не смей с нами жульничать! Ишь какая хитрая, ещё даже до замужества не доросла, а смеет хитрить с фир-дарригами! Ещё раз так пошутишь, мы вырвем твои волшебные глаза, имей это в виду!

— Да у вас просто выбиралки какие-то глупые, — фыркнула Тилли. — Даже пошутить про это ничего не могу! Может, ну эту игру скучную?

Глаза Томаса Рифмача сощурились и потеряли прежнее выражение весёлости. Тилли надеялась, что он собирался её убить — на самом деле, этот исход был бы лучше всего, ведь тогда куча проблем решилось бы одним махом… например, больше никто из-за Тилли не пострадал бы.

Вот только что будет дальше с Кейтилин…

— Скучная, говоришь? — нарочито ласково пропел Томас Рифмач, пристально глядя в светлые глаза Тилли. — Пожалуй, ты права. Ну а как тебе такое: скажи, мама или твоя подружка?

Тилли опешила: такого варианта развития событий она не ожидала. Вот тупая голова, могла бы предположить, что чем-то подобным дело и обернётся! Не зря же он начал свою дурацкую игру!

Мама или Кейтилин… То, что ей говорил Паучий Король…

Как назло, именно в этот момент Кейтилин начала просыпаться: она сонно замычала и тихонько ахнула — видимо, её держало ещё несколько из банды фир-дарригов.

— Тилли? — пробурчала она. — Тилли, что происходит?

— Доброе утро, красавица! — весело поздоровался Томас Рифмач и затем ехидно добавил: — Если тебя, лысая башка, так можно назвать.

Фир-дарриги снова засмеялись, и, прежде чем разгневанная Тилли смогла вставить своё слово, Томас Рифмач продолжил:

— Ну так что… Тилли, так тебя зовут? Кого ты выбираешь, мать или вот эту лысую бесполезную лягушку? Ты хотела интересную шутку, вот, пожалуйста. Куда уж интересней!

— Не буду я выбирать, — пробурчала девочка, пытаясь скрыть панику и начинающуюся истерику. — И вообще эта шутка не смешная!

— Да что ты? — Томас Рифмач вытряхнул на землю сгоревший табак из трубки и начал забивать её заново. — А вот Его Величество смеялся без умолку, когда мы её рассказали. Или ты сомневаешься в чувстве юмора Его Величества?

— Тилли, что происходит? — повторила вопрос Кейтилин, и сердце Тилли сжалось. Она уже знала, кого выберет в этой страшной игре Томаса Рифмача, просто… не хотела, чтобы оно выглядело вот так.

Ох, почему, почему, почему бы им всем просто не убить её? Вот прямо сейчас, пока есть возможность?

— Я повторяю свой вопрос, девочка, — Томас Рифмач сделал решительный шаг вперёд, почти наступив своими кроличьими лапами на нос Тилли. — Мать или твоя подруга?

— Или, может быть, нам сделать выбор за неё? — неожиданно выпалил кто-то другой из фир-дарригов, которого прежде Тилли не слышала. Лицо Томаса Рифмача расплылось в улыбке, и он одобрительно сложил лапки, будто бы аплодируя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Отличная идея, Джерри Лгун! — воскликнул он громко. — Как я сам не догадался! Итак, девочка, либо ты делаешь выбор — я дже сосчитаю до десяти, чтобы у тебя было время, либо мы забираем и твою мать, и эту наглую, бесстыжую, лягушачью морду. Всё поняла? Поехали!

— Эй-эй-эй, это нечестно! — ошарашенно воскликнула Тилли. — Вы не делаете выбор, вы жульничаете!

— А нам можно, мы сами игру и придумали, — насмешливо ответил один из фир-дарригов. В то же время Томас Рифмач всплеснул руками-лапками и, перебивая своего товарища, начал громко считать:

— Раз, два, три, десять!

— Ну мама!!! — истерично вскричала Тилли, сжимая раскинутые руки в кулаки. — Мама, допустим! Мама! Всё, ты доволен, ублюдок рыжий, доволен?!

Сначала повисла тишина — недолгая, но ощутимо тяжелая, как если бы сейчас на них сейчас легла невидимая большая кошка. Затем фир-дарриги начали смеяться, тихо, но все вместе; их смех был похож на тот шорох листьев, который Тилли услышала сначала, приняв этот звук за шаги Имбиря. Кейтилин негромко повторяла одно и то же слово («Тилли, Тилли, Тилли»), то с вопросительными, то вообще непонятно с какими интонациями. Наконец Томас Рифмач хлопнул в ладоши и улыбнулся так широко, что казалось, будто бы его дурацкая улыбка выходила за границы его маленького фейского лица.

— Да, я доволен, — сказал он. — Очень доволен. Это была хорошая игра, девочка Тилли. Обязательно запомню твоё имя.

И тотчас же фир-дарриги вместе с Кейтилин растворились в воздухе, словно их и не бывало. Тилли осталась одна, совсем одна, наедине с издевательски хохочущим над её горем лесом.

Как ни странно, сейчас Тилли не хотелось плакать. Она лежала на земле, уткнувшись носом в затекшую руку, и думала о том, что это было неожиданно просто. Конечно, помучалась изрядно, но все мучения её происходили до того, когда она наконец произнесла нужную фразу.

Теперь всё закончилось.

Тилли поднялась на ноги. Тело всё ещё болело, но уже не так сильно, как после побега. Зато теперь вся одежда грязная, в болотной жиже и пыли. Странно, что она на это обратила внимание, раньше бы Тилли совсем не беспокоилась о том, насколько чистой выглядит. Наверное, это всё Кейтилин…

Ох, Кейтилин.

Тилли зажмурилась, пытаясь не представлять себе, что с нею произойдёт.

— Прости, — тихонько прошептала девочка себе под нос. — Прости…

Она медленно вздохнула, и горячий воздух немного согрел её: на удивление славная погода. Вокруг не то чтобы тихо, но никаких признаков погони или очередной опасности: ни криков, ни топанья маленьких ножек, ничего такого. Феи разговаривали друг с другом, смеялись, раздавалось приятное шуршание их крылышек (ну, тех, у кого они были), деревья шумели ветками…

Лес был спокоен. Словно никакой страшной трагедии, никакого предательства и не происходило.

Вот как оно на самом деле называется. Предательство.

Тилли никогда не думала о том, что такое предавать — ей и предавать-то было некого… ну, кроме семьи, но семья — это не друзья, это совсем другое. Мама никогда не рассказывала ей об этом: вероятно, полагала, что Тилли и в голову не придёт идея предать семью, и была абсолютно права. А друзья… да нет никаких друзей у глазачей, и быть не может: это слишком опасно, дружить с глазачом. Вот и Кейтилин поплатилась…

И опять во всём виновата Тилли.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Феи вновь окружили девочку, поняв, что она не будет их отталкивать или топтать. Волшебные эители леса совсем осмелели и нагло забирались ей на одежду, в руки, используя их как качели, путались в лохматых кучерявых волосах, дергали за полы платья, бегали прямо под ногами. В другое время Тилли бы прогнала их, однако сейчас она была равнодушна к их проказам; ну феи бегают, ну да какая разница? Это она в их лесу, они — его хозяева, и не ей капризничать и предъявлять претензии. Особенно когда просто так отдала свою подругу… которую, впрочем, планировала скормить Королю ещё с самого начала путешествия.