Семейный долг для истинного наслаждения - Екатерина Дибривская

Глава 19. Грязные тайны благородных семей

Георгий

Голова раскалывалась на части, во рту было суше, чем в Сахаре, в воздухе витал знакомый запах. Знакомый, но отторгаемый моими рецепторами, он вызывал неуютные воспоминания и болезненное предчувствие чего-то неотвратимого. Не в силах больше терпеть я раскрыл глаза и похолодел от ужаса.

Я лежал в кровати Виктории, и она спала рядом. Я был обнажён и подозревал, что она тоже. Я не проверял. Просто не мог. Да и не хотел.

Всё, чего я хотел, это вернуться во вчерашний день и переиграть его. Но, подозреваю, подобное не под силу никому.

Я помнил, как встретился с Шевардиным, историком-любителем, помнил слово в слово его рассказ, всю нашу дискуссию, его доводы и мои выводы... Помнил, как мы распрощались, и я переместился в бар в ожидании Денчика, но подсела ко мне порядком выпившая Виктория... А дальше я не помнил ничего. Провал.

Провал памяти. И мой провал, как мужа, как мужчины, как человека. Личный долбанный провал.

Я собрался быстро и молча. Тихо вышел из квартиры бывшей жены. Тихо захлопнул дверь. И вся моя жизнь тихо оборвалась.

Нет, я не умер, не впал в кому, земля под моими ногами не разверзлась, с неба не снизошла кара Господня, но на меня навалилась апатия. Организм решил защищаться единственным известным ему способом. Почему-то в моей голове не было ни единого сомнения, что моя драгоценная супруга, моя дорогая Ольга, уже всё знает, вещи собраны, приговор вынесен и обжалованию не подлежит.

А как иначе? Я бы и сам не простил такого вероломства. И она не станет. Да и мог ли я предъявить своё беспамятство в качестве оправдания? Нет, конечно, нет. И я бы не посмел.

До неприличия медленно я тащился по утренним улицам, выбирая самый загруженный маршрут. Отчаянные времена требовали отчаянных мер. Иллюзия полноты жизни. Пока я мог, я наслаждался.

Я вошёл в квартиру, ставшую вдруг чужой и неуютной. Ольга сидела на диване, подобрав под себя ноги, и даже не подняла головы на звук моих шагов. Я опустился на колени рядом с ней, заглянул в её глаза и отшатнулся.

Пронизывающий лёд. Больше в них не было ничего. В этой прекрасной, яркой, полной жизни и эмоций девушке не осталось никаких чувств. Я сломал её. Испортил. Моей любимой женщины больше не существовало.

– Георгий, срок нашего договора по завещанию Ивана Александровича истечёт менее, чем через два месяца, я думаю, не столь принципиально, если я съеду сейчас. Документы на развод мой юрист вышлет тебе в сентябре.

Её ровный голос, начисто лишённый красок, звенел в душной комнате, протестуя во мне. Всё было неправильно. Глупо. Некрасиво.

– Оля, – я взял её руку.

Рука безжизненно лежала в моей. Ольга не предпринимала попытки вырвать её, сжать или хотя бы просто шевельнуть пальцами. Никаких эмоций. Пусто. Там, где светило солнце, теперь всё выжжено дотла.

– Я никогда не планировал обидеть тебя, – решился я. – Ты же знаешь, что я люблю тебя. Я понимаю, как это выглядит с твоей стороны, но... это недоразумение. Я виноват, бесспорно. Но это не меняет моих чувств к тебе.

Она перевела взгляд на меня.

– Георгий, это всё неважно. Наследство ты своё получишь. И развод тоже.

Её сухой тон тянул из меня остатки разума. Хотелось как следует встряхнуть её, заставить кричать, плакать, вывести на эмоции. Любые. Потому что для меня ничего не было хуже в эти минуты, чем её равнодушие.

– Ольга, поговори со мной, пожалуйста. Я не могу просто дать тебе уйти.

Я не сдержался. Положил ладони на плечи и притянул к себе. Начал покрывать поцелуями её лицо, требовательно впиваясь в пухлые губы. Но она оставалась безучастна. В глубине её глаз мелькнуло что-то, но я не успел ухватить это чувство.

– Отпусти, – попросила она. – Ты пахнешь другой женщиной.

Лучше бы она ударила!

– Не о чем нам говорить, Георгий. Всё и так ясно. – Она протянула мне свой телефон и сама включила видео.

Даже с выключенным звуком я понимал, что происходящее на экране грязно, пошло и непотребно. И да, я был в полном сознании, когда трахал свою бывшую. Поэтому последняя надежда, что меня опоили и подложили в постель Виктории, растаяла, как сизый дым.

– Собственно, всё, что я хотела тебе сказать, сказала. Вещи я уже собрала, если вдруг осталось что-то, можешь выкинуть. – Ольга встала, избегая смотреть на меня. – Прощай, Гоша.

И она ушла из моей жизни.

В коридоре звякнули ключи, которые она плавно опустила на комод, щёлкнул дверной замок. Мир не перестал существовать. Земля не перестала вращаться. Просто в жизни Оли больше не было места для меня.

Я просидел несколько часов, принимая бесполезные попытки воссоздать события вчерашнего вечера. Я не был пьян. На встрече с историком я выпил чашку кофе, а в баре едва приложился к виски. Значит, всё-таки опоили! Если это так, следы вещества должны были остаться в организме.

В ближайшей клинике я сдал кровь и мочу на анализы. Я хотел позвонить Алексею Петровичу, чтобы узнать, как добралась Ольга, но не решился. Нам всем нужно немного времени, чтобы остыть и подумать. Я не тешил себя пустыми надеждами, но если я смогу доказать, что меня подставили, возможно, лишь в одном случае на миллион, Ольга однажды сможет меня простить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍