Ученица Хозяина Топи (СИ) - Каплунова Александра Laverel

Веся из своего укрытия затаив дыхание за действом наблюдала. Собравшиеся разом как-то все назад шагнули, а после — дрогнуло, прошла по земле волна тягучей силы. Веська поежилась через себя ее пропустив — неприятно ощутилось, точно осенней стылой моросью окатило.

Дверь призрачная тем временем пришла в движение, замерцала, переливаясь и ширясь, а после отворяться принялась. И заместо нее прямо в воздухе над поляной проход стал растягиваться. В такой, почитай, целая телега могла проехать, и в провале этом темно было, точно сама пустота разверзлась. А вслед за тем дрогнуло сызнова, и из беспросветности показалась лошадиная морда.

Веську это почему-то жутко распотешило. Она-то ожидала, что оттуда Навьи чудища возникать станут, а тут — лошадь. Рот даже ладошкой зажала, чтоб в напряжении пребывая, смехом не прыснуть.

Коник тем временем уж наполовину показался из черноты. На спине своей нес он всадника, мужчину, росту не малого, в плечах широкого, седовласого… Да только вот налицо точно натуральный усопший выглядел — щеки впалые, кожа серая, глаза стеклянные, но вместе с тем живые, жуткий взор его точно в пустоту был обращённым. Уж лошадь на весь корпус из провала вышла, когда моргнул он, словно оживая, округу взором обводя. Облаченный в камзол расшитый, да с белым плащом на одно плечо, выглядел всадник впечатляюще. На голове — венец с тремя тонкими зубцами и камнем драгоценным в центре. Немедля взяла в толк Весенья, что перед ней князь Кощ, кто ж еще мог столь величия из себя представлять?

За ним следом и свита припожаловала. Кто-то призрачным силуэтом переливался, лишь отдаленно человечий лик сохраняя. Имелись здесь и твари всяческие, искаженные Навью, с долговязыми руками али лапами, шерстью покрытые с головы до ног. С копытами и крыльями. С рогами и шипами. Но все неизменно величаво гляделись — ряженые в роскошные одеяния, да шли они неспешно, вымеряя шаг за шагом.

Кощ приблизился к Лесьяру, стоявшему рядом с Миланьей, из седла одним прыжком выбрался, да голову склонил в приветствии, округу медленным взглядом обводя. Встречавшие примеру последовали.

— Добро пожаловать в Явь, дорогой князь, — велеречиво, голосом медвяным поприветствовала Миланья с ласковой улыбкой на губах, — рады видеть тебя. В сей раз на озере русалочьем тебя привечаем, — она обвела рукой окружавшее их убранство, не без гордости взирая на представленную картину, — будьте нам сегодня дорогими гостями и ты и твоя свита, — она снова коротко поклонилась.

— Благодарю за радушную встречу, хозяйка, — голос у него оказался низким, тяжелым, точно из самих недр земных раздавался, того и гляди рябь по земле пойдет от этаких вибраций. Лицом же никакой отрады князь не выказывал, усталость возможно да безучастие. Странным то казалось, Веська-то думала, что он счастлив будет хоть на денек в мир живых вернуться, а на деле… — позволь в благодарность за встречу даровать тебе эти крупицы силы, — он махнул рукой и подручные, двое мальчишек чрезвычайно бледной наружности, ряженые в красные кафтанчики, вытащили из толпы раскрытый сундучок, полный стеклянных шариков. Внутри оных клубились разными цветами нити силы.

— Славный дар, — поблагодарила Миланья, жестом веля водяным забрать подношение, — позволь и нам тебе выразить почтение.

Теперь уже помощницы Милаши вынесли в корзине цветы, переливавшиеся бледной голубизной. На лице князя на миг появилось удивление.

— Живые одноцветы?

— Верно, — кивнула русалка. Веська из своего укрытия наблюдая, заприметила, что даже Лесьяр те завидев дрогнул, — взращенные на могилах безвинно почивших, да завещавших свою силу самой земле.

— Редкий дар, — жестом Кощ велел прислужникам забрать корзину и уж с большим любопытством русалку оглядел. Казалось, сперва и не ожидал он, что та чем-то удивить сможет, а тут призадумался.

— Рада, что ублажить сумела. А ныне, пожалуйте к празднеству. Многие тебе почтение выказать готовы, не сочти за труд.

— Не сочту, хозяйка, — и снова сухой кивок.

— А мы покамест празднество для тебя откроем, — фраза из уст Лесьяра прозвучала непривычным каким-то голосом. Грозным, гнетущим. Точно не о встрече гостей речь шла да о начале веселья, а о тягостной военной повинности.

Когда со словесным приветствием довершили, раздалась толпа, пропуская хозяйку леса. Амелфа ступала по жухлой траве босыми ногами, превращая ту в свежую зелень. Тотчас восставали стебли, вызревали соком, ластились к стопам девичьим. Совсем юна на облик оказалась Амелфа. Веся-то представляла ту взрослой женщиной, статной, изысканной, а на деле та почитай девчонкой оказалась. Тоненькая, в наряд из золотых да багряных листьев одетая, подол замысловатого наряда спереди едва колени прикрывал, а позади длинным летящим хвостом развивался. Волосы угольные, точно крыло вороново, даже темнее, чем у самого магика, уложены в свободную толстую косу цветами-травами переплетеную.

— Добро пожаловать, князь, — поклонилась гостю едва заметно, а после, не дожидаясь, пока тот ответит, на магика алчущий взгляд устремила, — Лесьяр, — и ручку тоненькую протянула.

Магик пальчики девичьи мягко обхватил, от чего у Весеньи дыхание сбилось, и повел нахалку к озерной кромке. А после, ничуть не смущаясь, шагнули они на самую водную гладь. Вместе с тем заискрилось облако светляков, окружая пару кольцом света. Заиграла тягучая лесная мелодия с переливами, да трелями, и колокольчики слышались, и струны, и тонкоголосые флейты.

Лесьяр развернул лесную хозяйку лицом к себе, свободную руку на талию ее уместил и повел в танце. Девица же, всем видом счастье и довольство выказывая, улыбалась тому лучезарно, пальчиками своими тонкими мужское плечо сжимала да послушно позволяла магику вырисовывать узоры шагов по зеркальной поверхности. Озеро держало их, от каждого движения танцующих по воде круги расходились, но удивительно, что не погружались в оную. Выглядело сие ослепительно красиво, особливо окруженное светляками и огнями болотными. Настоящая сказка пред гостями представилась.

Только Веське было не до ахов восторженных. Так и подмывало выскочить из укрытия своего и нахалку от магика оттолкнуть. Тот вон спину прямо держит, а сам в ее лицо всматривается, да легкой улыбкой на ее взгляд заискивающий отвечает.

«Я там должна быть!» — вопил отчаянно внутренний голос. Что за несправедливость?

И уже шагнула даже вперед, как под локотки подружки-русалочки подхватили и обратно потянули.

— Не серчай, Весеньюшка, — ласково зашептала той на ухо Лита, — для Хозяина то всего только дань традиции.

— Я и не серчаю, — насилу взор отвела, да на подружек поглядела, — подумаешь. Сдался он мне.

И сама то понимала, как смешно те слова от нее звучат, потому как вид при том имела без малого обиженный. Русалки лишь меж собой переглянулись, да головами покачали.

— Чего вы тут шепчетесь? — вот и Миланья к ним подоспела, вид при том имея весьма обеспокоенный.

— А я говорила, что надо ее опосля привести, — шепнула той Митка в ответ. Веся насупилась.

Милаша девицу обвела взглядом, руки в бока уперев.

— Ничего, пусть видит, чем учитель ее занимается, — и так ядовито слово «учитель» вымолвила, что ясно стало — совсем другое на языке крутилось, — а то девицам хорошеньким голову морочить он научился, а в себе разбираться — не очень. Али и смыслит, да алкает на елку впереться, да зад не ободрать. Ничего, мы сейчас гостью нашу мигом отвлечем! — и подхватила Вешку под руку, да завлекла к народу. — А танец все равно уж заканчивается.

Веська через плечо только успела взгляд бросить да заметить, что Лесьяр Амелфу к берегу воротил, да поклонившись, оставил. Тут же и от души отлегло.

Наперво успели опробовать все самое вкусное. Еда, как оказалось, водилась здесь и вполне себе людская — запеченые куропаточки, корешки всевозможные, ягоды, да плоды. Даже воздушные пирожные из сахарного хрема, что на языке таял. То, как оказалось, все альвы старались, те не только музыкой одаренные были, но и с кушаньями на раз управлялись. Конечно, встречались и странного вида варева, в котлах кипящие да пузырящиеся, ядовито-зеленые плоды, каковые Милаша Веше настрого пробовать запретила, вина различные колдовские, от коих и человека обычного в миг разум отшибет.