Операция «Гильгамеш» - Геннадий Тищенко

У его любимца были отбиты печень и почки, а также переломаны рёбра, и повреждён позвоночник… Короче, не жилец был теперь Федя Бузаев. И пришлось Легату пойти на крайние меры…

Впрочем, пора подробнее рассказать и о самом Легате…

3. Детство Легата

… В те дни Олежке стукнуло семь лет, и он впервые проиграл в карты деньги. Долг надо было отдать завтра. Крайний срок — к вечеру.

За ужином отец искоса посматривал на мучения сына, но ничего не говорил. Ждал, когда он сам созреет. Они сидели в столовой, за большим обеденным столом, под лампочкой, с оранжевым абажуром. В углу комнаты, вместо иконы висел портрет Сталина, рядом — настенный календарь, на котором было написано: «С НОВЫМ 1958 ГОДОМ!»

Как Олежка ужинал, не поднимая глаз от тарелки, как желал родителям доброй ночи, он не помнил. Он вспомнил себя, когда, бесшумно пройдя к вешалке, в полной темноте полез в карман отцовского плаща и нащупал деньги.

Он никогда не узнал, хватило бы ему рассчитаться с долгом или нет. Вспотев от внутренней борьбы, он вытащил из отцовского кармана руку.

Пустую руку.

Без денег.

Затем бесшумно вернулся к кровати и лег.

И тогда к нему подошел отец.

Олежка, обнял его за шею и заплакал.

— Я понял, что у тебя что-то случилось, — сказал отец и помолчал.

— Я деньги в карты проиграл!.. — мальчик заплакал еще горше. — Десять рублей! Мне их завтра, кровь из носу, отдать надо! — Стыд и жалость к себе застряли в горле и не давали дышать.

Отец тихонько гладил сына по голове, по смешному чубчику, по щекам. И от этого плакалось еще сильнее. Но непонятный ком постепенно проходил.

— Десять рублей… — задумчиво повторил отец. — Кто еще знает об этом?

Мальчик растерялся.

— Я потому спрашиваю, что все те, кто знает об этом, подумают, что для того, чтобы отдать долг ты эти деньги украл.

— Не подумает никто так! Они знают, что я не вор!

— Конечно, ты не вор. А где же ты тогда их взял? Вечером у тебя денег не было, а утром вдруг появились. Откуда? Даже если ты их заработал, то — когда?

После недолгих размышлений мальчик нашел выход:

— Я скажу, что деньги у меня были, что я разбил копилку, и…

— Соврешь? Это почти то же самое, что украсть…

— Тогда я скажу, что попросил у тебя. Ты же мой папа!

— Что ж, тогда ты, конечно, скажешь правду… — отец помолчал. — Но получится, что ты молодец, а вот папа твой — дурак, коли дал. Так подумают все, кто узнает об этом.

— Но почему?!

— Потому, что так оно и будет, если я буду потакать твоим прихотям. Прости, но денег я тебе не дам.

— Тогда, может быть, попросить у мамы?

— Получится, что она тоже… ну, не очень умная, если даст. О проигрыше ей, конечно, сказать надо. А что сказать ребятам я тебе, так и быть, подскажу. В первый и последний раз… — отец неожиданно улыбнулся. — Скажешь, что ты у меня в долг взял десять рублей, а взамен пообещал, что никогда больше играть на деньги не будешь… Договорились?

— Спасибо! — Олежка радостно обнял отца. — Я на самом деле больше играть на деньги не буду!..

Пока они так говорили, пока Олежка думал, как сказать маме, а потом, когда мама приходила в себя и, то расспрашивала детали, то вскрикивала и плакала, пришло время бежать в школу.

Это запомнилось Олежке на всю жизнь.

Может быть, потому, что впервые он побежал в школу натощак…

… Отец Олежки Николай Степанович Тихомиров шел после вечерней смены по пустынной улице. Свет горел лишь в конце улицы, да в нескольких окнах полуночников.

— Помогите! — раздался в темноте истошный женский крик.

Николай Степанович обернулся и увидел двух парней, волокущих в подъезд женщину, упирающуюся из всех сил.

— Молчи, хуже будет! — пригрозил один из парней, нетрезвым голосом.

— Да отстаньте вы, кобели проклятые! — закричала женщина, осмелевшая при виде подходящего Николая Степановича.

— И не стыдно? — спросил Николай Степанович, не вынимая рук из карманов. Словно там у него могло быть какое-то оружие. — Вдвоем с бабой сладили, да?!

— Ты греби, старый, пока не схлопотал, — довольно миролюбиво посоветовал более высокий парень. — Не встревай не в свое!..

— Ой, не уходите!.. — запричитала женщина. — Ой, я вас умоляю — помогите!

— Заткнись, сука! — низкорослый поддонок с размаху ударил женщину по лицу.

— Ах ты, сволочь! — закричала женщина и попыталась лягнуть обидчика полной, сильной ногой.

— Ну, сучка! — низкорослый вновь замахнулся на женщину.

Этого Николай Степанович вытерпеть не мог. Он перехватил руку парня и завернул ему за спину.

— Я ж тебе добром предупредил! — продолжая болевым приемом выворачивать руку парня, Николай Степанович повалил его на землю.

В это время более высокий парень с размаху ударил Николая Степановича ногой в живот.

Николай Степанович упал, но тут же вскочил на ноги и набросился на рослого, нанося ему удары своими достаточно увесистыми кулаками.

Освободившаяся женщина с криком «помогите!» бросилась бежать.

— Ну, паскуда!.. — низкорослый пошатываясь, поднялся с асфальта, выхватил из кармана нож-финку и всадил ее в спину Николая Степановича.

Последнее, что видел отец Олежки: замершая вдали женщина, к которой бежали его убийцы…

… Мать стояла вместе с Олежкой на кладбище, перед скромным памятником. Из овала фотографии, прикрепленной на небольшой известняковой плите, на Олежку смотрели строгие и одновременно добрые глаза отца.

— Дурак, — едва слышно прошептала мать, вытирая слезы уголком черного платка. — Из-за какой-то шалавы!..

Маленький Олежка смотрел на мать широко раскрытыми глазами, затем вновь обернулся к фотографии отца.

— А он подумал, каково мне будет такого оболтуса одной растить? — неизвестно кого спрашивала мать. — Об этом он подумал?! Ну, прямо хоть вешайся, или на панель иди!..

За три года после гибели отца, жизнь неоднократно подставляла Олегу ножку, задавала каверзные вопросы… Возможно, Олежка не стал бы Легой, если бы… Если бы не научился разговаривать с отцом во сне…

В первое время Олег просыпался, со страхом прислушиваясь к учащенному биению сердца. Ему казалось, что достаточно включить свет и отец появится рядом.

Живой и невредимый.

Потом он научился не просыпаться и доводить разговоры с отцом до конца. Но все чаще он теперь забывал, о чем именно говорил отец. И от этого Олег чувствовал себя очень одиноким.

Через три года мать вышла замуж. Отчим по имени Дядя Сеня, в целом, был мужик нормальный, но любил выпить. Однако это было лишь полбеды. Со временем все чаще вместе с ним стала выпивать и мать…