Галоп - Сергей Куприянов

– Погоди. Ты сказал большинство. Не знаю, сколько вас всего, миллион, два, десять, сто, но если, как ты сказал, с большинством нужно глаза в глаза… Ты хочешь сказать, что у вас тут был миллион гостей? Здесь, на планете? Не… Как сказать? Не особей, а экспедиций, что ли. Типа нашей.

– Да конечно нет. У нас все же не такая длинная культурная история, хотя в последнее время частота визитов увеличилась. Прогресс, надо полагать. Но ничего, скоро наступит спад. Мы входим в контакт по цепочке. Это понятно?

– Чего уж не понять, – проговорил пораженный Макс.

Это как болезнь, как грипп. Заразился один, другой, третий – и пошла гулять эпидемия, передаваемая воздушно-капельным путем. Контактно-мозговым в данном случае. Это даже не просто болезнь. Это настоящая, стопроцентная экспансия! Захват всего и вся. Только… Где доказательства? Разговоры и всякие картинки вкупе с подземными реками – все это хорошо. Но, в условиях, скажем так, гипноза, это не факт.

– Красиво. То есть ты хочешь сказать, что у вас, как ты говоришь, контакт со всем миром?

– Не, естественно. С некоторыми расами мы не контактируем принципиально. С некоторыми это невозможно. Скажем, какой нам интерес поддерживать отношения с цивилизацией… Водной цивилизацией акул, так скажу. Мы этот канал не поддерживаем.

– Это у нас, что ли?

– Нет, это я к примеру. Там вообще жидкий аммиак и все очень сложно. Они же просто убийцы. Все как бы мыслят, но при этом думают только о еде и размножении. Ошибка мироздания. Впрочем… Вы пока тоже. Только давай так! Мы никого не осуждаем. Даже вон, – говорун кивнул на шкуру.

– Вы сними тоже в контакте?

– Нет. Все попытки закончились ничем. Одни голые инстинкты. Но у них своя роль, своя задача.

– А массипо?

– Чего спрашивать, когда сам знаешь. Они, конечно, примитивные, но, так сказать, на связи. За миллион лет из них так и не удалось делать по-настоящему разумных созданий. Да, как выясняется, это и ни к чему.

– За сколько? – вкрадчиво спросил Макс.

– Это примерно, я огрубляю.

– Не, погоди. Ты хочешь сказать, что вам миллион лет?

– Ну, наш год короче вашего.

– На пятнадцать процентов.

– Я же говорил, что цифры слишком коварная вещь. Дело же ведь не в них.

Макс замотал головой, словно отгоняя видение.

– Слушай, по-моему, ты просто врешь. Миллион лет, миллионы цивилизаций. Может, скажешь еще, что тебе, не знаю, сто тысяч лет?!

– Если говорить о моем теле, я столько не прожил бы ни при каких условиях. Сто пятьдесят – абсолютный предел. Но это уже глубокая старость, до которой мало кто дотягивает.

– Ну чего, сто пятьдесят тоже неплохо. Я едва на половину этого рассчитываю. Но миллион лет! У тебя есть какие-нибудь доказательства посерьезнее твоих слов?

– Вообще-то я не собирался тебе ничего доказывать. Да и чем я докажу?

– Манускрипты какие-нибудь, документы, картины, памятники.

– Если я правильно понимаю значение этих слов, то речь идет о неких записях, так?

– Ну, в общем, да.

– Понимаешь, у нас ничего такого нет. У нас вообще нет… – говорун замялся. – Писать.

– Письменность. У вас нет письменности? – поразился Макс.

– Нет.

Всемирная, можно сказать, цивилизация, чуть ли не суперчеловеки и – не умеют писать! Безграмотные. Макс почувствовал, что его начинает разбирать, попытался сдержаться, не сумел и заржал в полный голос. Он не контролировал себя, раскачивался взад-вперед, из-за заливающих глаза слез почти ничего не видел да и не хотел. Безграмотные! Короли вселенной не умеют читать и писать. Скажи кому – не поверят. Засмеют. И смех разбирал его с новой силой. Бедненькие. Так, может, научить их? Макс-миссионер. Может, ему еще и рясу выпишут. До самого пола. И будет он тут как Кирилл и Мефодий в одном лице. И азбуку им напишет. А станут его… в веках… по всей планете… памятники… Проповедник Максим.

Заливаться он закончил, поймав настороженный, даже угрожающий взгляд говоруна. Такой, что Макс испугался. Пару раз такие взгляды ему ловить приходилось. Ситуация в те разы складывалась для него, жокера, на которого порой завязаны немалые деньги, аховая. С тех пор он научился обращать на них внимание.

– Извини, – все еще задыхаясь, проговорил он. – Рассмешил ты меня.

Вытирая слезы, он не переставал ловить направленный на него тяжелый взгляд.

– Что это сейчас было?

– В каком смысле?

– Максим, я просто хочу понять.

– Что понять?

– Вот сейчас ты… – Говорун нахмурился и вдруг стал издавать странные звуки. – Хы-ха-хыы-ахха.

Глядя на него в полном недоумении, Макс сообразил, что тот таким способом обозначает или, точнее, пытается воспроизвести его смех. Это отчего-то его напугало. Поэтому заговорил Макс очень осторожно, аккуратно подбирая слова.

– Прости, но сначала я тебя спрошу. Ладно? Только без обид. Ты что же, хочешь сказать, что не знаешь что такое смех?

– Знаю, – очень серьезно ответил Ин. – Такое понятие у тебя есть.

– Отлично. Если оно есть у меня, то оно есть и у тебя. Правильно? Идем дальше. Ты что, никогда не видел как смеются?

Последовавший ответ удивил Макса до крайности.

– Конечно, видел.

– Тогда в чем дело?

– Но ты же нормальный.

– Естественно. И что с того? Я не понимаю тебя. – Макс действительно впал в глубокое недоумение. – Что, нормальность и смех несовместимы, так что ли по твоему? Послушай, ты меня пугаешь.

– Я не пугаю. Наоборот. Это ты меня пугаешь. Сначала ты нормальный, потом смех. Так не должно быть.

– Как это? – возмутился было Макс, но спешно взял, прямо поймал себя в руки. – Но как тогда бывает? Объясни, я не понимаю.

Последовал еще один оценивающий взгляд, но на этот раз, кажется, без угрозы.

– Я вижу, что ты говоришь искренне. Но при этом у тебя был смех. Это у тебя часто бывает?

С интонациями у говоруна было не все в порядке. Какие-то они у него получались деревянными. Нет, не совсем, конечно, но все же некоторый механический скрежет чувствуется. Наверное, дело это наживное. Все же чужой язык и все такое. Тем не менее Макс уловил в его вопросе хорошо знакомую врачебную интонацию, подобную той, которая появляется у эскулапа тогда, когда он внутренне готов огласить больному свой неутешительный приговор. И Макс подобрался.

– Как у всех, в общем. То есть… Может, раз в месяц, может реже или чаще. Кто считал? Это нельзя спрогнозировать.

– Ну а как бы ты сам охарактеризовал смех? Что это такое?

И снова медицинский подтекст. Что вы видите на этой картинке? А почему у вас именно такая ассоциация? А в роду у вас?… Нет? Странно, дорогой мой. А вот на этой? Вы можете объяснить? Может, у вас в детстве случалось что-то подобное? Или у ваших близких? Тоже нет?