Дела и ужасы Жени Осинкиной - Мариэтта Чудакова

Все это, хоть и в более сжатом «народном» варианте Женя узнала непосредственно за самоваром от Фединой тетки и от самого Феди. От него же узнала она такие странные алтайские обычаи — на рост заболевания детей туберкулезом местные министры здравоохранения, как бы они ни менялись, отвечают одинаково: либо закрытием одного из отделений детского туберкулезного санатория, расположенного в этом самом уникальном целебном районе (ну нет у них денег на ремонт), либо приказом о сокращении его на двадцать и более коек — для повышения эффективности…

Визит к Мозгалеву был первой ее реакцией на услышанное и уже увиденное.

И Мозгалев, как ни смешно, несколько смешавшись от лицезрения непреклонной юной барышни, а также, не скроем, застывших у дверей его кабинета в виде античных статуй Леши и Сани, неожиданно для самого себя в ответ на ее суровый вопрос о рыбной ловле пробормотал что-то вроде:

— Да… у хариуса сейчас самый клев…

Женя продолжила допрос:

— Какая рыбная ловля, какой хариус, когда у вас люди не могут детям простыни купить — они у них на грязных матрасах спят?

— Какие дети?..

— Вы в доме Зубавиных были когда-нибудь? Семеро детей: три девочки, четыре мальчика. На обед — голимая, — Женя щегольнула словцом своей бабушки, заимствованным ею от суздальской няни, — картошка без масла! На простыни — только девочкам хватает!.. У их отца работы нет совсем, сутра уходит — ищет, где подработать! И еще — почему вы разрешаете в вашем уникальном районе санаторий туберкулезный уменьшать, когда его наоборот расширять надо? Дети же в вашей республике туберкулезом болеют! Больше, между прочим, чем в других местах!

Мозгалев просто-таки не верил своим ушам и глазам. Он еще не нашелся, что ответить наглой девчонке, как в разговор вступил Леша:

— В общем, так. Мы спешим вообще-то. Но завтра заглянем снова. Если увидим, что Зубавины в том же положении, — в Москве найдем кого поставить в известность, какое вы себе тут теплое место оборудовали. Сильный сквозняк, во всяком случае, обещаем твердо.

И все трое исчезли из кабинета Мозгалева, будто были они не людьми, а привидевшимися ему призраками.

…Уже подумывали выдвигаться — другого слова для обозначения начала движения Женя, вслед за Лешей и Саней, уже и в мыслях своих не употребляла. Но перед этим решили не то чтобы поплавать — Федя Репин ясно объяснил, что о плавании в Катуни, за исключением особых мест, речи быть не может, — но хоть ополоснуться. Было все-таки по-настоящему жарко.

Расположились у бурлящей воды, на камнях. Широкая прибрежная полоса убитого сероватого влажного песка не очень-то манила улечься на него.

Считается, что разные мысли не по делу приходят нам в голову случайно. А мы бы этого не сказали. Или уточнили бы это соображение таким образом: как когда. В очень далекие времена в России было учреждено «Общество спасения на водах». Женя узнала о нем у отца — он даже нарисовал его флаг: белый с красным крестом, за ним — два синих якоря, а в центре креста — императорская корона. Ей тогда прежде всего очень понравилось название, и флаг тоже. И она сразу подумала, что хотела бы быть его членом: в советское и последующее время оно как-то продолжало свое существование. И почему-то вспомнила об этом именно сейчас, глядя на буруны.

И тут же раздался истошный мальчишеский крик:

— Коля! Коля!..

Слева от них на берегу мальчишка лет пяти, заливаясь слезами, протягивал к воде руки, а мимо них пронеслось загорелое тело мальчика постарше, отчаянно боровшегося с кипящей водой.

Никто не успел оглянуться, как Женя была в реке.

Леша и Саня кинулись к воде, но на поверхности воды девочки уже не было. Не видно было и мальчишки. Все произошло в считаные секунды. Саня бросился в воду и энергичнейшим кролем поплыл вслед.

Те, кто никогда не видели, как Женя плавает, всегда были в шоке (или, как говорит Женина мама, столбенели), наблюдая это в первый раз: девочка бросалась в воду — и исчезала…

Близкие-то друзья прекрасно знали ее привычки. И сразу начинали медленно считать про себя до шестидесяти. А те, у кого, как у Феди, всегда были на руке командирские часы, засекали время.

Друзья знали — до минуты можно было не волноваться. После минуты следовало начинать высматривать Женину голову — но не ближе, чем в сорока метрах от берега. Именно это расстояние Женя переныривала безо всякого труда, прихватывая порой еще пять-десять метров.

Но это — не в ледяной Катуни…

…Сильно загребая правой рукой, она плыла сейчас — вернее, пыталась плыть — к берегу в семидесяти примерно метрах ниже по течению. Вода, несшаяся с горного ледника, обжигала холодом. Левой рукой Женя держала под подбородок мальчишку — так, чтоб рот и нос его были над водой. Нахлебаться воды он успел, но был живой и в сознании — и даже не хватал судорожно Женю за руки, понимая, что она его спасает. У нее немели от холода руки, свело ногу, до берега было близко, но бурная Катунь тащила ее назад, к середине реки…

Саня настиг ее вовремя. Но если бы Женя не пыталась выгрести к берегу — догнать бы ему ее не удалось. Немало людей нашли в ледяных и быстрых водах Катуни свой конец.

Вскоре, коснувшись дна ногами, Саня вытолкнул к берегу обоих. Женя в ушибах (и вскоре проявившихся синяках) брела по воде, волоча за собой еле перебиравшего ногами мальчишку.

Младший что есть силы лупил босиком прямо по камням к спасенному брату. Туда же бежал Леша, которого, конечно, обогнали Федя Репин и Мячик. Рядом большими прыжками летела Тося. Она-то кинулась в речку сразу вслед за Женей — что потом долго обсуждалось свидетелями. Но убедившись (да-да!), что Саня движется к Жене и ее помощь уже не нужна, вылезла из воды, как следует встряхнулась — и помчалась к Жене уже посуху.

Глава 10. О пользе смеха

— Ох, моченьки же моей нету!… — выкрикивала старушка и утирала маленькой сухонькой ладошкой слезы. От безудержного смеха они градом катились по ее коричневым, иссеченным мелкими морщинками щекам. — Ох, да уморил же совсем, ну тя к лешему! — выкрикивала она.

— Еще пять минут осталось до перерыва, — объявил толстощекий мальчик, поглядывая на часы и одновременно во двор, где давно изнывали в ожидании два его приятеля. — Давай, ба, слушай — не отвлекайся!

…А дело все было в том, что месяца полтора назад тяжело заболела прабабушка Игната, которую он любил больше всех на свете. К тому же у него больше никого на этом свете вообще-то и не было. Ни папы, ни мамы, ни бабушек, ни дедушек. Как это случилось — разговор особый, и не о том сейчас речь. А о том, что, поскольку Игнат и был главным ее родственником, то, несмотря на его малолетство, ему врачи и сообщили диагноз, практически не оставлявший надежд.

Другой парень на его месте стал бы горько плакать — когда, конечно, никто не видит. И все. Но совершенно не таким человеком был Игнат. Он не опустил руки, а погрузился в Интернет, где чувствовал себя, скажем прямо, как дома.

Заметим, что вообще-то в Эликманаре Интернет, кроме него, был только еще у одного человека, о котором речь пойдет дальше.

Лично мы считаем, что алтайский климат вообще, а чемальский — в особенности — наверняка влияет на активность человека. Тем более — на умственную. И у нас сейчас речь пойдет как раз о той замечательной умственной активности, которую развил чемальский юный житель Игнат Вайдуров. Как знающие люди сразу увидят по его фамилии, корни у Игната были алтайские, физиономия же вполне славянская. Но он, во всяком случае, соединил в себе энергию — или, как сегодня почему-то чаще говорят, энергетику — двух народов.

И, лазая по Интернету, узнал, что серьезный медик Майкл Миллер из университета Мэриленда (натурально, в Америке) считает, что получасовые смеховые процедуры три раза в неделю и четверть часа смеха ежедневно при их объединении в общий, так сказать, курс лечения сильно способствуют улучшению кровообращения. А именно его-то и нужно было Игнатовой прабабушке улучшить в первую очередь.

Сказано — сделано. И вот уже третью неделю все друзья Игната искали самые смешные книжки всех времен и народов и тащили к нему домой. Он читал их прабабушке вслух. И — хотите верьте, хотите нет, но вот уже пятый день, как, по мнению врачей, старушка явно шла на поправку!

Сегодня они закончили, скажем так — одну упаковку этих специфических лекарств. И должны были раскупорить новую.

…Два часа спустя набегавшийся и запыхавшийся Игнат уселся перед отдохнувшей прабабкой с новой книжкой в руках.

— Ба, есть, значит, такой американский писатель — Брет Гарт. Он вообще-то про золотоискателей писал — интересно очень, но смешного не больно много. Больше стрельбы, а ты это не любишь.

— Да уж, стрельбы на моем веку хватило, — уверенно подтвердила старушка.