Край Ветров: некроманс - Диэр Кусуриури

— Ты сирин, — мягко проговорил Эль-Марко, когда существо замерло в углу бесформенной тушей. — Ничего… Все будет хорошо.

Однако тварь наделала много шума. Упыри с минуты на минуту точно придут проверить Эль-Марко. Ну, что уж тут поделаешь.

Кападастер снял промокшую телогрейку. Ему было жарко, даже несмотря на холодные стены камеры. Рассевшись на кушетке, он попытался расслабиться и успокоиться. Думать о том, кто и зачем сделал такое с этой странной тварью, было бесполезно. Может статься, что через некоторое время… она сама расскажет. Если только он все сделал верно.

Вскоре, и правда, послышались шаги и возня с ключами. Металлическая дверь отворилась, и внутрь вошла та самая вампирша, что наблюдала за исцелением Камориль.

Кожа одежды на ней — говяжья, кости и плоть ее — человечьи, а сеточка-маечка — полиестр. И вирус, который, кажется, уже полностью поглотил ее, смотрит ее глазами, сияя алым, живет в ней, в каждом ее органе, в каждой ее кости и даже в каждом ее волосе. Он с ней давно. Очень давно. Навскидку возраст этой вампирши — около пятидесяти лет, притом что выглядит она как девчонка-панк, едва разменявшая двадцатку. И сложно сказать, сколько крови она выпила, чтобы сохранять разум все эти годы. Если, конечно… сохранила.

На чудовище, валяющееся в углу неподвижной тушей, вампирша глянула мельком и ничего не сказала. Закрыла за собой дверь на ключ, ключ сунула в задний карман шорт. Прошла прямиком к Эль-Марко.

— В общем, так, — поговорила Вера, ставя тяжелый сапог на край кушетки прямо между колен целителя. — Не буду размазывать кровь по стенке. Ты будешь искать лекарство от вируса.

Эль-Марко молчал. Ему было что сказать, но это было бы слишком комплексно. Вряд ли вампирша хочет слышать сейчас длинные тирады о том, почему излечить вампиризм нельзя.

— У тебя будет два месяца и все, что тебе может понадобиться, — продолжала Вера. — С нашими нынешними связями добыть любые медикаменты, любые реагенты — как младенца прирезать. В общем, всё, что хочешь. Даже можешь убивать. Троих наших тебе хватит? Кого-нибудь… старого, кого-нибудь средних лет и только-только зараженного новичка, например?

— А если у меня не выйдет? — все же осведомился Эль-Марко.

— Ты неправильно ставишь вопрос, целитель. Ты должен спросить «А что, если у меня выйдет?». Так вот, если у тебя получится, я обещаю тебе, что мы не отдадим тебя Богине, даже если придется идти против нее с клыками.

— Вот как…

— Ох уж не нравится мне твоя самодовольная рожа, — Вера ухватила Эль-Марко за подбородок. — Не то чтобы сама по себе. Самодовольство не нравится. Может, — она провела тыльной стороной ладони по его щеке, — мне тебя заразить, чтобы у тебя был дополнительный стимул?..

— А как же первые две недели перестройки? И частичная потеря памяти? — осторожно спросил Эль-Марко.

— Это ты прав… время потеряем. А время сейчас важно…

— Могу я задать вопрос?

— Валяй.

— Чем вас не устраивают результаты прошлых исследований целителей?

— Кроме того, что все эти тесты говорят, что вирус из наших тел не прогнать? Что его даже огнем не вытравить? Да ничем, что ты! — Вера рассмеялась, оттолкнулась от кушетки и стала наворачивать круги по комнате. — Да как же! Мне же нравится надламывать шеи, как будто бы это кожура банана! Я же забыла уже, есть ли цена у кого-нибудь, я же уже труп от человека не отличу! И правда, зачем мне что-то еще, кроме вечной жажды и гребаной, гребаной, гребаной вечной жизни?! И только попробуй сказать мне, чтобы я успокоилась!

— Да бушуй на здоровье, — Эль-Марко пожал плечами. — Кто я такой, чтобы что-то говорить? Разве что… не вижу ничего такого уж катастрофического в том, чтобы жить долго. Мир большой. Уж лет триста я бы, например, пожил, если бы мог, посмотрел бы все…

— Так а что тебе стоит?.. — Вера остановилась и уставилась на него, наклонив вбок голову, как сова.

— Не могу.

— Почему не можешь? Ты же целитель!

— Это да. Но есть… кое-какие правила. Коротко говоря, я не имею права изменять естественный ход событий. Я не могу омолаживать себя и кого-либо еще. Иначе мне светит трибунал и всяческие… неприятные вещи. У целителей… с этим все непросто. То есть, если бы не чтецы… Возможно, все было бы иначе, но из песни слова не выкинешь, а из Заповеди Неугомонного Сердца параграфа не уберешь. Моралисты, — Эль-Марко снова пожал плечами, мол, «что тут сделаешь».

В глазах Веры мелькнула жалость, такая же внезапная и наполовину случайная, как и ее ярость. Она подошла к Эль-Марко и обняла худыми, но сильными руками.

— Бедненький, — заворковала она, — как я тебя понимаю… Иметь такую силу… и не мочь ею воспользоваться… мы все так живем, прячемся по углам, и нас убивают, но нас не убить, мы вечны, мы останемся навсегда, пока они рождаются, взрослеют и растят нам наши ужины, обеды и завтраки. Теплые, мягкие люди. Живые, куда более живые, чем мы, хотя, что есть смерть?

— Небытие?

— Смерть — это отсутствие жизни, — Вера ткнулась носом в шею Эль-Марко, вдыхая его запах. — Смерти нет.

Она смотрела ему прямо в глаза, пока ее холодные руки шарили по его голой груди, все еще горячей от изматывающего волшебства.

Радужка глаз вампирши оказалась скорее желтой, чем красной, а ресницы слипшимися от дешевой туши. Она двинулась вперед, прогибаясь, чтобы коснуться губ Эль-Марко своими, но он остановил ее указательным пальцем.

— Тише, — прошептал он, — вирус…

— Для этого мы используем латекс, — улыбнулась Вера. — Если очень хочется, но нельзя. Полная изоляция.

Эль-Марко провел пальцами по ее острой скуле и ниже, по уголку челюсти.

— Но через сухую кожу вирус не передается, так?

— Ага.

— Ты еще более худая, чем Камориль.

— Пробуй еще. Ты не заметишь разницы. Вот здесь.

Эль-Марко не отводил взгляда от бездонных, сумасшедших глаз Веры, касаясь ее выпирающих ребер, тугого живота и, затем, твердого выступа подвздошной кости.

Вера прикрыла дрожащие веки, и видно было, что глазные яблоки под ними вращаются совершенно произвольно.

Эль-Марко знал теперь, сколько раз она ломала кости и где именно. Знал доподлинно, какие ее органы откажут первыми, если она не выпьет чьей-либо крови в срок. Эль-Марко чуял, какой расы были ее отец и мать, и знал, сколько раз из нее извлекали нерожденных детенышей, которым так и эдак не судьба была родиться из-за проклятия крови.

— И правда, разницы никакой, — сказал он шепотом, укладывая Веру на кушетку. — Ты прекрасна той же красотой скелетированного листа и той же пугающей пустотой.

— Так заполни меня, — на грани шепота и дыхания произнесла Вера, худые запястья которой Эль-Марко обхватил одной ладонью. Другой рукой он проводил между ее бедер, не стремясь, впрочем, разводить их в стороны.