Вида своего защитник - Данияр Саматович Сугралинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы приближались к выходу из коридора, соединявшего космопорт и жилые отсеки станции, когда впереди раздался возглас:
— Ух ты, братцы, глядите-ка! Ну дела!
Я начал различать какой-то гул, а оказавшись в большом, с полстадиона, светлом помещении, ошалел от увиденного: все пространство было залито рекламными огнями, призывающими вкусно поесть, весело провести время, развлечься, спустить пар, насладиться нежностью, проверить удачу, и всем тем, что направлено на относительно честный отъем капитала, хранящегося в карманах рабочего класса.
Отовсюду лилась испанская, китайская, индийская, русская, арабская и английская речь, звучали музыка и шум — густой бас крей-джангла, отдающегося вибрациями по полу, завывания креольского певца, переливающиеся звуки игровых автоматов и треск голографических экранов. Ноздри забились запахом жареного мяса, чеснока, хот-догов, сладкой ваты, вареной кукурузы, попкорна и всякой другой уличной еды.
Это напоминало Галактический рынок на Сидусе, с одной поправкой — здесь все было намного кучнее, теснее и оттого, казалось, насыщеннее. Словно концентрат.
Среди всего этого нашлось место для магазинов. Большинство торговало космической экипировкой и инструментом — не только корпорации обитали на станции, но и индивидуальные старатели. Впрочем, было и множество тех, что продавали сувениры, одежду и даже роботов. Каждый продавец старался заглушить криками своих конкурентов и привлечь покупателя именно к своей лавке.
Кабины релаксации, массажные салоны и бани обещали полное расслабление после долгого рабочего дня.
Конечно, корпорациям это выгодно. Человек слаб, устоять перед соблазнами сложно, таким образом рабочие быстро тратят заработанное, а потом влезают в долговую яму, из которой выбраться практически невозможно.
Бросив взгляд на лавку с хот-догами, я окончательно понял, почему никто отсюда не возвращается. Самый обычный хот-дог стоил двести фениксов. Недельной зарплаты рабочим хватит на пять штук. Месячный доход уйдет на то, чтобы провести час в объятиях секс-работницы или ночь с андроидом. Ну, или можешь рискнуть и поставить на черное на рулетке…
Я пробирался через толпу, следуя указателю на корпоративном коммуникаторе. Преодолев крытую площадь вместе с парой стойких работяг, избежавших всех соблазнов, я добрался до узлового перекрестка с лифтовой зоной, с которого можно было начать спуск на тридцать четвертый уровень станции — по лестнице бесплатно или за десять фениксов на лифте.
— У меня стойкое ощущение, коллеги, что нас провели, — проворчал один из работяг, который был в роговых очках. — Шестьсот фениксов в месяц у меня уйдет только на лифт!
— Можешь сэкономить и пойти пешком, — прогундосил второй. — А я пошел отдыхать, завтра на работу.
Побурчав, очкарик присоединился к нему, и они уехали на лифте. Прибыл другой, и оттуда высыпала толпа оборванцев в когда-то новой рабочей форме. Настоящие отбросы общества. Устраиваясь на работу, они уже были таковыми, но здесь их деградация пробила дно.
Глядя на них, я разозлился на себя: ну и идиот же ты, Картер! Кого ты собирался спасать? И как?
Во-первых, их поди еще собери в одном месте, чтобы предложить сменить Цереру на Сидус. Во-вторых, их тут больше тридцати тысяч, а «Слейпнир» может уместить двести человек. Ладно, если разложить штабелями в ангаре, пятьсот. В-третьих, у меня не хватит монет, чтобы перетащить даже столько, ведь полтысячи человек — это дополнительная масса.
Ну а главное, проблема этих людей не в рэкетирах, а в том, что они сами опустились до такого уровня жизни. Ну найду я главного локального авторитета Рахима Сухого, прикажу на правах дракона расторгнуть контракты с рабочими, и что дальше? Они просто начнут тратить больше, и деньги вместо карманов Триады пополнят счета корпораций.
И что остается? Плюнуть и улететь? Пусть сами разбираются? Проспонсировать возвращение на Землю всем, кто захочет? А смысл? Что их там ждет? Да и что они будут делать на Сидусе?
Подтверждение моим сомнениям я нашел, когда внимательнее пригляделся к публике. Желая им помочь, я рассчитывал встретить таких, как Юто и Хоуп, Ирвин и Шак, а вместо этого увидел опустившуюся, запустившую себя биомассу. Многие лежали у стены, отрешенно уставившись в одну точку, кто-то валялся в луже собственных испражнений, кто-то побирался, кто-то меланхолично заливался каким-то пойлом. Таких уже не спасти. Никому не под силу это сделать, кроме них самих.
Развернувшись, я вернулся на площадь и занял место за столом с рулеткой. Рабочую форму сложил под стул. Спускаться вниз, чтобы занять свой спальный гроб, я уж точно не собирался.
Мысленно связался с Лексой: «Как дела?»
«Лечу к фрегату, скоро вернусь за тобой, — ответила она. — Успеешь закончить то, что хотел?»
Я уже не думал, что оно того стоит, но ответил другое: «Да».
— На тысячу, — сказал я роботу-крупье. Обилие роботов на Церере не удивляло — они неприхотливы, а главное, не нуждаются в воздухе и воде, двух самых ценных ресурсах в космосе.
Крупье опорожнил мой баланс на корпоративном комме, отсыпал мне девять фишек по сотне и пять по двадцать. Мужчины за столом переглянулись, оживились.
— Ваши ставки, господа!
«Господа», один помятее другого, делать ставки не спешили, ждали, когда шарик начнет замедляться. Потом нерешительно начали заполнять игровое поле, ставя по фениксу-два, иногда по пять. Два по десять на первые две дюжины стали самой большой ставкой — от одного из только прилетевших пассажиров лайнера.
Я поставил двадцать на красное, проиграл, снова поставил и выиграл. Мне везло, и через полчаса мой банк повысился до полутора тысяч, пока я, не меняя ставку, продолжал размышлять.
Данных не хватало, и разум подтягивал их из Кодекса. Самый большой корабль по вместительности, колонизаторский «Ковчег», вмещает до десяти тысяч разумных. В зависимости от дистанции отправить его в гипер встанет в сотни тысяч или даже миллионы монет Сидуса. Но мне не нужен колонизаторский корабль с его встроенной базой-колонией, фабриками и припасами.
Мне хватит грузовой баржи, способной перевозить грузы до ста тысяч тонн. Метнуться на Сидус, арендовать баржу и
