Василика Даль: Возрождение - Василина Жидких

хорошо помню, как боялась в своих волосах увидеть хоть намек на седину. Алина это видела и смеялась, не понимая моих переживаний, а потом в шутку предложила просто стать светлее. Ну, тогда я и стала блондинкой. – Каждый день, ровно в семь вечера, я сидела с телефоном в руках и ждала твоего звонка, и только потом, после разговора с тобой, я могла выдохнуть, но ненадолго. Жизнь непредсказуема, и, если ты позвонил мне в семь, это не значит, что в девять с тобой ничего не случится. Я жила от звонка до звонка. Утром, днем и вечером я мониторила новостные порталы Перу, боясь найти там статьи о погибших археологах. Видишь мои волосы? Я решила стать блондинкой после твоей поездки, на полном серьезе думала, что поседею с твоими разъездами. – Матвей обернулся, удивленно смотря на меня, не понимая, что я шучу. Он удивился моему новому цвету, когда вернулся в Питер. Я сказала, что просто решила сменить имидж, а он сказал, что это хорошее решение, потому что мне очень идет. Матвей долго рассматривал меня и говорил, что ему нравится. В его глазах я стала похоже на нечто неземное. – Я тебе никогда об этом не говорила думая, что ты все сам понимаешь, но как видишь, я снова ошиблась. Что я все время просила?

– Ты просила быть осторожным, – тихо ответил он, удивленный моими словами.

– Я не ставила тебе условий, не психовала, не уходила хлопая дверьми. Я просто в тебя верила и просила быть осторожным. Матвей, я верила в тебя и теперь прошу тебя поверить в меня, потому что мне важно самой рассчитаться с ним за все пережитое. Этого не описать словами. Я не в силах подобрать слов, чтобы полно описать то, что я чувствовала в моменты, когда несколько раз прощалась со своей жизнью. – Мурашки побежали по коже от неприятных воспоминаний. Я хорошо помню, как его острые когти рвали мою плоть, а я захлебывалась своей кровью. – Помнишь, что однажды обо мне сказала одна женщина в лагере?

– О тебе много говорили, – Матвей усмехнулся. Он уже не злился, а значит, я на правильном пути. – Что именно?

– Я не благородный олень высоких нравов. Ты недавно спрашивал у меня о том, убивала ли я людей, и я сказала, что нет, но это не значит, что я об этом не думала или что я не способна на это решиться. Думаю, я способна на убийство, просто таких людей не попадалось на моем пути.

– Ты хочешь его смерти?

– Нет, я хочу его страданий, – честно ответила я, потому что для Тео смерть на самом деле слишком легкое наказание. – Матвей, ты мне доверяешь?

– Доверяю, – коротко ответил он, внимательно смотря на меня.

– Я признаю, что в случившемся есть моя вина, но я хочу, чтобы это стало моим новым уроком, а не надгробной плитой, а ты своим поведением делаешь хуже. Ты злишься, а я начинаю сомневаться в себе. Что если я правда не так сильна, как думала? Что если я не такая смекалистая, как мне говорят? Что если я ни на что не способна?

– Хватит, – Матвей положил руку на мое колено, снова отворачиваясь. – Я никогда не говорил о том, что ты слабая, не смекалистая или ни на что не способная, я всегда убеждал тебя в обратном.

– Так зачем ты тогда устраиваешь истерики?

– Вась, я видел тебя совсем ребенком, – шестнадцать лет, это совсем ребенок, что ли? Ничего себе он загнул. – И, – он резко замолчал, повернувшись ко мне лицом. – Знаешь, что, ответить мне на один вопрос. Если бы этот план был Радомира, ты бы разрешила ему такое ввязаться?

– Нет конечно! – воскликнула я, поспешно закрывая рот рукой. Чертово зелье правды!

– Вот видишь, – вскинулся Матвей, положив руки на колени. – И я не могу.

И я понимаю, что заставить его поверить в себя у меня не получится, если он продолжить смотреть на меня, как на ребенка, а значит, придется прибегнуть ко второму совету Алины, возьму его на слабо.

– У меня складывается впечатление, что я просто так перед тобой распинаюсь, потому что каждый в итоге останется при своем мнении. – Положив голову ему на плечо, я думала о том, как бы подвести его к обещанию.

– Зачем тебе мое согласие, если ты все равно сделаешь так, как задумала? – не скоро спросил он, наслаждаясь звуками моря.

– Если что-то пойдет не так, кто-то же должен спасти меня? Все, долой детский сад с пальцами в розетках. Матвей, мы заключаем пари.

– Что? – изумился Матвей, посмотрев на меня.

– Да-да, пари, – выровнявшись я схватила его правую ладонь пока он не успел одуматься. – Если я провалюсь, то в следующий раз сделаю так, как вы с Алиной сочтете нужным, и даже не пикну, если вы меня свяжете и бросите в багажник.

– Меня устраивает, – поспешно ответил он, сжимая мою ладонь, свою оплошность он понял сразу, когда на коже стали появляться светящиеся черные полосы. Матвей в недоумении смотрел на меня, но уже было поздно.

– А если все получится, то я стану Вашим хранителем, Матвей Михайлович, и в последующем буду иметь весомый голос в Ваших решениях о будущей работе. – Матвею не понравилось второе условие, но процесс подписания вербального договора не обратим, когда процесс подписания запущен. Его же сила, его и подвела.

– Я не могу, – прошептал он, ошарашено смотря на наши руки. – Я не могу сделать тебя своим хранителем, ты должна будешь быть со мной везде.

– Знаю, – ответила я, покорно кивая.

– Это дело было путевым, – признал он наконец очевидно. – Остальные дела не такие легкие, я не берусь обычно за такое, моя работа наподобие той вылазки в Перу.

– Знаю.

– Я не могу рисковать тобой и Алиной, которая не пустит тебя одну и хвостом поедет за нами.

– Соглашайся. Мне будет спокойнее, если мы втроем будем вместе. Втроем мы справимся со всем. Я нужна тебе так, как мне нужна Алина, и ей нужны мы. Мы все нужны друг другу. Соглашайся, не тяни.

– Я согласен, – ответил он, растерянно улыбаясь мне.

Расцепив наши руки, мы отвернулись к морю и еще немного молча посидели на камне прежде, чем идти в дом. Каждый думал о своем, о чем-то важном и нужном именно сейчас.

– Ты запрашивала дело Корсака, – неожиданно сказал он. – Это связано с тем, что ты только сказала?

– Корсак как Тео, только хуже. Он перешел черту дозволенного мной, перейдя в Питере на личности. Не задавай мне вопросов, если не готов услышать ответов, – зелье правды слабеет и иногда мне удается подавлять неожиданные честные признания. – Не думай о нем, он сейчас не такая важная проблема, как Тео.

– Алине не говорить, да? – без