Русско-Прусские хроники - Вольдемар Балязин

Однако же вернемся в мое детство. Как писали потом одаренные барды, «детство, опаленное войной».

Мы сначала думали, что Берксерьер побьет папу, и жители Кенингсберга — немцы и одновременно ненавистники католиков — в открытую говорили, что Василиску капут[55].

Однако не тут-то было. Не из какого-то кислого теста был слеплен Василиск, а выкован из дамасской стали. И пока его войска дрались с «Черными ландскнехтами», он отправил своего легата, прозванного Вяще Славным[56], за море-окиян в Соединенное королевство Великобританское Английское, Шотландское и Ирландское — с предложением союза в войне с Берксерьером, ибо тот грозился и Великобританское королевство тоже повоевать и себе покорить.

И хитроумный легат улещил безбожных протестантов-англикан, которые уже второй год сражались с морскими пиратами Берксерьера. И англикане стали помогать папе морскими силами и пообещали через короткое время высадить десанты в Нормандии и где-либо еще, чтобы ударить на «Черных ландскнехтов» с другой стороны.

И решили англикане и легат папы Василиска подписать новый конкордат и назвать его «Союзом Сплоченных Народов» и пригласили туда всех независимо от веры — от китайцев до индейцев и негров из Африки входить в «Союз Сплоченных Народов», чтобы совместно побить Берксерьера.

А когда папа к тому же переменил коннетаблей, дела у католиков пошли лучше, а у Бесноватого намного хуже, и он начал медленно пятиться обратно, оставляя те земли, которые быстро захватил в начале войны. Чем дальше гнали войска папы «Черных ландскнехтов» Берксерьера, тем легче становилось нам, католикам, жить в нейтральной Пруссии.

Король уже по-другому относился к зарвавшемуся Бранденбургскому маркграфу и, как у нас говорили, произнес короткую и энергичную фразу: «Ну и прохвост, сукин сын! Ну и прохвост! Хорош он будет, когда коннетабли папы войдут в его вонючий Бранденбург!»

И если в начале войны на нас, католиков, протестанты косились, подозревая чуть ли не в каждом папского соглядатая, то вскоре после того, как коннетабли Георгий и Александр окружили в предгорьях Альп войска бранденбургского фельдмаршала Пауля-Фридриха и уничтожили всех его солдат до единого, к нам стали относиться куда дружелюбнее, и мы снова почувствовали себя гражданами нашего родного города.

В эту пору мне исполнилось двенадцать лет, и я уже не только знал наизусть почти все молитвы, но и без запинки мог читать Священное писание, чуть хуже разбираясь в Ветхом Завете — да и кто из епископов разбирается в нем досконально? — и совсем неплохо в Новом.

И вот как раз в это время наш добрый патер Иннокентий подозвал меня и, ласково положив руку мне на голову, — это он делал не часто, а лишь в знак особого расположения или перед серьезным разговором, — сказал тихо и доверительно:

— Я давно знаю тебя, Фома, любезный сын мой, внимательно и доброжелательно слежу за тобою и радуюсь, что у меня на глазах вырастает, подобно плодоносящей оливе, добрый и благонравный католик.

Я почтительно встал на одно колено и с благодарностью, переполнившей все мое существо, поцеловал патеру руку.

Добрый старик — ах, молодость! — патеру Иннокентию едва ли было тогда более сорока, но мне, двенадцатилетнему юнцу, он казался почтенным старцем.

— Ты недавно прошел конфирмацию, а кроме того, недурно знаешь латынь. Я думаю, что пришла пора, когда бы ты начал ходить на «Воскресные чтения», где собираются члены «Общества Любящих Христа».

Я снова встал на одно колено и еще раз поцеловал патеру руку и покорно склонил голову — это означало, что я согласен.

Почти каждый грамотный католик, знавший латынь, обязательно посещал «Воскресные чтения». Они проходили не обязательно по воскресеньям, а тогда, когда это было удобнее всего и патеру Иннокентию, проводившему их, и большинству слушателей.

Сразу же следует заметить, что на «Чтения», так мы для краткости называли их между собой, приходили только те, кто состоял в «Обществе Любящих Христа». (Для краткости мы, его члены, отбрасывали слово «Общество», а два других слова — «Любящие Христа» — заменяли аббревиатурой из двух первых слогов этих слов и получалось — «Люхри».[57])

«Люхрями» были католики, не состоявшие в другой — более серьезной организации, которая полностью называлась «Прусская Конфедерация Паладинов», куда входили самые лучшие, самые твердые и верные католики, готовые отдать свою жизнь за победу католицизма и в своей, отдельно взятой стране, и во всем мире. Девизом этой организации, как и других аналогичных ей Конфедераций Паладинов, были слова Святого Илии: «Конфедерация Паладинов есть божественный разум, благородство духа и незапятнанная невинность нашей эпохи». (Это относилось к любой из Конфедераций Паладинов, в какой бы стране конфедерация не существовала.)

И у нас, в Пруссии, тоже существовала одна из таких региональных организаций, о которой я только что написал, сокращенно — по первым буквам — называвшаяся ПКП. И в ней состояли самые ортодоксальные католики, готовые с радостью взойти на костер, лишь бы жила их великая Конфедерация. А «Люхри» были всего-навсего сочувствующими членами «Конфедерации Паладинов», которые между собою называли себя «Копалы», отбрасывая слова первое и последнее и беря только первые слога слов «Конфедерация Паладинов».

Вместе с тем в названии «Копалы», или иногда «Копальщики», был скрыт глубокий смысл: когда они собирались вместе на свои тайные собрания, чаще всего проходившие ночью в лесах или на кладбищах, то, забравшись в пустой склеп или глухую чащобу, они не начинали говорить о своих делах прежде, чем тихо-тихо, еле слышно не исполняли «Великий хорал», где рефреном четырежды повторялось одно и то же: «Весь мир мы прежде раскопаем, потом врагов всех закопаем».

Заключительные слова «Великого хорала» были более радостны и наполнены пафосом созидания, в них говорилось о том, что после того, как будет закопан в могилу последний враг, «Копальщики» начнут строить Новую Вселенную и предстанут в роли Новых Творцов, но уже не небесных, а земных.

Таким образом, они сравнивали сами себя с Пантократором и становились вровень с ним, и их «Великий хорал» представлял собою грандиозную Теургию[58].

И гордились тем, что им выпала на долю участь быть могильщиками проклятых язычников и они говорили:

«Католики — могильщики протестантизма». Из-за этой их непреклонной решимости весь мир закопать в общую братскую могилу, «Копальщиков» очень боялись, особенно после того как они захватили власть в Италии и объявили, что отсюда, из Третьего Рима — в этом была скрытая символика и нам ее растолковали в семинарии, а я раскрою смысл тирады в своем месте, «Копальщики» начнут последний Крестовый поход и победят язычников во что бы то ни стало. Кстати, в «Великом хорале» были и слова о том, что это есть последний и решительный бой «Копальщиков» со всем миром и что род людской воскреснет лишь с пением «Великого хорала».