Иерусалимский покер - Эдвард Уитмор

Да.

А оказалось, что и ее я тоже не знал. Когда мы вернулись сюда, все изменилось. И шло все хуже и хуже, а я не понимал почему. И вот она ушла из нашего маленького домика в Иерихоне, где мы поселились на зиму, и забрала с собой нашего новорожденного ребенка, я был в отъезде, я так никогда его и не видел, пришлось разыскать повитуху, чтобы хотя бы узнать, что родился мальчик. Ну вот и все. Хватит. Двенадцать с половиной лет назад она ушла от меня, и вот так-то я оказался в нашей чертовой игре. Именно таким, черт меня побери, образом. После этого я хотел только денег и власти, а что еще-то бывает?

Ты все время возвращаешься в Акабу.

Да, еще бы. И еще я все время возвращаюсь в ту крипту, в храме Гроба Господня, все возвращаюсь и возвращаюсь, сам не знаю почему. Мне надоело возвращаться. До смерти надоело, Каир.

И что, у тебя больше не было женщины?

Была, но всего одна. Ее звали Тереза. И это странно, потому что Мунк познакомился с ней задолго до меня. Они одно время были вместе.

И что, она теперь изменилась?

Да, разница есть. Когда Мунк познакомился с нею в Смирне, она была молода и беззаботна. А когда я познакомился с ней в Смирне, она была все еще молода, но сходила с ума. А здесь она вообще другая.

Джо опустил глаза и осушил стакан.

Она сейчас живет внизу, сказал он тихо. Она живет у отца Зенона. Он о ней заботится, защищает ее и прячет ее от всех из-за того, что она такая. Хороший он парень. Поэтому он и взял ее под защиту. Чтобы люди не разевали на нее рты и чтобы уберечь ее от насмешек.

Из-за чего?

Из-за стигматов. У нее стигматы.[65] Только он да я, мы двое их видели, а больше никто.

   Той осенней ночью небо сверкало звездами. Темнота поглотила просторы Иудеи над крышей в Армянском квартале, где сидели Джо и Каир, перебирая годы посреди куполов, шпилей и минаретов Старого города.

Тереза?

Одна Тереза была любовницей Мунка в Смирне после Первой мировой войны, а во время резни в Смирне в 1922 году Джо видел другую Терезу, она в муках кричала и билась головой об пол.

В Смирне?

Джо отправился туда, чтобы повидаться с человеком по имени Стерн. Он тогда переправлял оружие для Стерна, и Стерн хотел, чтобы он встретился с одним человеком в Смирне, пожилым греком, который поставлял Стерну оружие, с тем чтобы Джо мог вести с ним дела без посредников. Грека звали Сиви, Тереза была его секретаршей. Это было в сентябре 1922 года. Джо взял с собой Хадж Гаруна.

Но в Смирне у них не было времени говорить о делах: ни о делах Стерна, ни о делах Сиви, ни про то, как Джо переправлять оружие от одного к другому. Резня началась сентябрьским воскресеньем, турки стали убивать армян и греков, и Смирна превратилась в сплошную бойню, и в море пламени. Джо и Хадж Гарун остановились по адресу, который им дали, — на вилле Сиви у моря. И там они обнаружили Стерна и Терезу — они пытались утащить Сиви в безопасное место, у старика кровоточила рана на голове, он бредил, его избили турецкие солдаты, которые ворвались в дом и принялись грабить.

Стерну и Джо удалось вынести старика. Тереза тогда еще держалась, но потом она тоже стала валиться и бредить. И пока горел город и продолжались убийства, Джо застрелил напавшего на них солдата-турка, Хадж Гарун добил ослепленного старика-армянина, умиравшего от ожогов, а Стерн перерезал горло армянской девочке, чтобы прекратить ее невыносимые мучения. Крики и дым в переулках Смирны, крики и смерть повсюду, в этом кошмаре на берегу моря.

Им всем удалось спастись. После этого Джо перестал работать на Стерна. Никогда больше он тайно не провезет ни одной винтовки, ни для кого. Ни одно дело в мире не стоит такой резни.

А Сиви?

Он сошел с ума в ту ночь.

А Тереза?

Джо не знал, что с ней сталось после Смирны. Порвав со Стерном, он потерял связь со всеми, кроме Хадж Гаруна. Но, как оказалось, Мунк тоже знал Стерна и рассказал Джо, что Стерн по-прежнему занимается контрабандой оружия, а к Сиви так и не вернулся рассудок. Но о Терезе Мунк ничего не знал. Она просто исчезла.

Ее не было год. Через год после Смирны, ясным вечером в начале ноября, она появилась у Джо на крыше. Если быть точным, это было пятого ноября. Для измученного сознания Терезы выбор дня был неслучаен, как потом обнаружил Джо. Он не знал, зачем она его искала, и не расспрашивал ее. Она принесла с собой бутылку коньяку, и сидели они на том же месте, где они сейчас сидят с Каиром, пили и разговаривали, не вспоминая о Смирне. Будто случайные приятели, когда-то познакомившиеся на празднике или вечеринке, вот решили поболтать, разве не так?

Ясная ночь и коньяк, звезды, случайные звуки, доносящиеся из переулков. Джо той ночью казалось, что им лучше не иметь прошлого. Их прошлого. Тех ужасных часов, через которые они вместе прошли в Смирне. Лучше выпить еще и слушать шепот Старого города, который никогда не засыпает. Шло время, они занялись любовью. Она сама настояла на этом, но потом сидела на кровати и рыдала в истерике, и Джо подумал, что она пьяна. Он попробовал ее успокоить, но она так дико кричала, что ему пришлось дать ей пощечину, и другую, и третью, и только тогда она умолкла. Потом она начала что-то говорить, быстро, лихорадочно, как в бреду, и слышать ее голос было невыносимо. Она сказала, что она дурная, что она само зло. Перед тем как они встретились с Джо, она целый год спала с каждым бородатым мужчиной в Смирне, потому что помешалась на Христе, сказала она, истерически хохоча. Потому что ей надо было найти Христа, а единственное, что она помнила по картинам в монастырской школе, где воспитывалась в детстве, так это то, что Христос был с бородой. Борода. Я забыла его лицо, выкрикнула Тереза, истерически хохоча.

И что же — ни один из этих мужчин в Смирне не был Христом, сказала она. А в огне и дыму резни ей было видение, и тогда она не выдержала. Она видела, как Джо стоял над ней, с бородой, со сверкающими глазами, в которых горели огни Смирны, и она подумала, что наконец-то нашла лицо для Христа и поэтому пришла к нему той ночью. Чтобы заняться с ним любовью, чтобы использовать его, чтобы воплотить ее извращенные видения.

И как тебе это нравится? кричала она. Нравится?

Джо застонал.

Перестань, грустно прошептал он. Перестань.

Но она не могла. Она все кричала и насмехалась над ним до тех пор, пока он не смог этого больше выносить и тоже закричал, что она дурная и злая, закричал, что она навсегда проклята. Проклята навсегда.

Тереза услышала его и вдруг опомнилась, лицо ее посерьезнело, она взглянула ему в глаза.

Я правда проклята навсегда, сказала она просто. И вдруг она превратилась в маленькую голую женщину, сжавшуюся на его узкой железной койке, съежившуюся и напуганную, и зашептала голые слова, ужасные голые слова.