Фиктивный брак - Алекс Стюарт

Несмотря на пикантность ситуации, он считал, что поступает правильно.

Но здесь была еще девушка, ведущая себя как… как ребенок в коляске. Спала себе, словно сурок, между тем как Джеффри Форд (который в конце-то концов был романистом, а не водителем такси) должен был вести машину всю ночь.

— Я ненавижу эти здешние смертные казни, — процитировал Джеффри. — Я чувствую отвращение к сумасбродным побегам от мужей.

Они мчались вперед сквозь спящий мир, не встречая вокруг ни души.

«Как только что-нибудь прояснится, надо будет позвонить в Париж, — подумал сэр Галахад-Казанова. — Позвонить в „Морис“ и заказать номер. Нет! Не номер — номера! Конечно, это ни малейшим образом не изменит мнение света». И, будучи писателем, он не мог, хоть убей, не представить себе лицо старой мисс Энни Симпетт, когда та услышит об этом ужасном скандале…

«Такой восхитительный молодой мистер Форд… Кто бы мог подумать? Я всегда говорила, что подобные происшествия полностью лишают нас веры в человеческую натуру… К чему мы идем?..»

И снова вперед сквозь теплую, постепенно тающую летнюю ночь мчался «Крайслер» по дороге, извилисто бежавшей по направлению к Авиньону и Оранжу, по дороге, которая в конце концов должна привести в Париж. Мерцающие в вышине звезды медленно бледнели и гасли одна за другой над страной виноградных лоз по мере того, как путники приближались к новому дню…

4

А двое несчастных, которых Джой возвратила в прошлое, рылись в кладовой «Монплезира» в поисках пищи.

Ни в одной французской кладовой не обнаружишь такого расточительного и разнообразного количества остатков пищи и продуктов, какое встречается в английских домах, хотя англичане и кажутся более предусмотрительными. Во французской кладовке нет ни одной из тех глиняных плошек с засохшей половинкой булки, а ведь нет ничего хуже, чем полное отсутствие хлеба. Здесь не встретишь ненакрытых тарелок с порциями холодного мяса, застывшей жирной брюссельской капустой, россыпей серовато-синего картофеля и дрожащих кусочков шоколадного бланманже.

«Хватит на день» — таков был девиз Мелани, которая никогда не оставляла ни кусочка для полуночных вурдалаков. Все, что дядя и племянник добыли в результате своего рейда, была упаковка сухого печенья, которое всегда присылали для Джой с Пикадилли, один сливочный сырок, завернутый в фольгу, и баночка креветочной пасты.

— Поедим на кухне, да?

Сейчас огромная кухня Мелани в цокольном этаже была единственным помещением на вилле, где не сохранился аромат духов и пудры мадам Жанны. Здесь царили запахи поля, цветущих трав и отличного кофе. Белые и голубые кафельные плитки на полу были безукоризненно чистыми, безупречно блестели фарфоровые, стальные и медные кухонные принадлежности на полках огромной плиты — этого французского алтаря. С военной точностью рядами выстроились кастрюли из жаропрочного стекла, фарфоровые кувшины, банки, украшенные большими синими буквами: «Кофе», «Рис», «Сахар», «Пряности» и прочее. Отмытый добела, как сплавной лес на севере Шотландии, блестел большой пустой стол, на который уселся Персиваль Артур, жадно поглощая печенье и сея град крошек вокруг, пока Рекс Траверс заваривал чай в электрическом чайнике.

Английский чай, даже без молока, оставался бодрящим напитком. Рекс, бывалый старый служака, в ожидании, пока чай настоится, повернулся опять к Персивалю Артуру и мрачно подумал, как мальчик воспримет… ну, скажем, семейные новости. В каких-то вещах он был еще ребенком, в других — слишком взрослым. Большинство людей давали ему семнадцать лет. Рекс посмотрел на эту длинную тощую фигуру на столе, покачивающую жеребеночьими конечностями, на голову со светлыми взъерошенными волосами, усеянными «сором» с эвкалипта, на это детское жующее и чавкающее лицо, на эту чувствительную, грязную руку, которая сейчас шарила в жестяной коробке с печеньем.

— Послушай, рукава тебе только до локтей. Ты явно вырос из плаща.

— Я знаю. Джой собиралась попросить новый плащ для меня. Единственное утешение, что здесь, похоже, никогда не бывает дождей. Она считает, что с плащом можно подождать, пока я не вернусь на рождественский семестр в Мьюборо. А не мог бы я иметь шикарный серо-коричневый плащ свободного американского покроя с поясом, как у графа? Джой находит это достаточно стильным. А сейчас мода диктует темно-голубые или серые тона. Но рождественские каникулы я проведу здесь.

— Надо подумать.

Рекс горестно размышлял, в каких неблагоприятных условиях окажется мальчик, когда не будет здесь Джой, и это на его каникулах! Конечно, у него уйма друзей, всяких знакомых для развлечений. Мери могла, например, взять на себя заботу о его гардеробе, как и раньше. К середине сентября он вернется обратно в свою привилегированную частную среднюю школу, к привычному укладу жизни и к ее идеалам, цель которых как будто заключается в том, чтобы держать парня в эмоциональном холодильнике, пока ему не исполнится двадцать лет! (Рекс страстно мечтал, чтобы самому вернуться в Англию.) Хотя бы ради мальчика, но там его ждала пустота. Никогда не будет больше таких каникул, как в этот раз.

— Вот твой чай, старина.

«Больше не будет у Персиваля Артура веселого, смягчающего, облагораживающего общения с этой хранительницей домашнего очага, которая, куда ни шло, могла сойти скорее за старшую сестру, нежели за молодую тетю, приобретенную в результате так называемого фиктивного брака!.. Он мог бы стать настоящим и счастливым браком, — подумал Рекс, начав расхаживать по кухне с чашкой в руке (шаг, еще шаг, поворот), — если бы не появление здесь этого проклятого типа».

Лампа без абажура ярко светила на Персиваля Артура, который сидел как раз под ней. Глотнув чая, он прямо с набитым ртом задал неожиданный вопрос, прервав размышления дяди:

— Дядя Рекс! Когда этот зануда собирался уехать отсюда?

— Который?

— Зануда Форд.

Рекс заставил себя заметить, что было бы более вежливым назвать просто «мистер Форд».

— Когда он уезжает? Это все, что я хочу знать, — безапелляционно заявил мальчик. — Он привез Джой обратно из казино. Я видел, как они вошли в дом. Он оставил свой «Крайслер» у ворот. Я ждал, когда он уберется отсюда. Но он снова забрал Джой с собой после того, как проторчал здесь целую вечность!

— Он переговорил со мной, — коротко произнес Траверс.

— Хорошо, кому он нужен? Вам — нет, мне — нет. И я знаю, Джой тоже не нужен.

— Если ты закончил пить чай, — сказал Траверс раздраженно, — тебе лучше отправляться спать.

Персиваль Артур спрыгнул со стола, стряхивая со своего плаща оставшиеся крошки. Но идти спать он еще не собирался. «О, нет, довольно», — он необычайно решительно тряхнул взъерошенной белокурой головой. Оставались вопросы, которые ему хотелось разрешить. Он сделал шаг ближе к дяде, бросил пристальный взгляд на скрытное, печальное и усталое лицо.