Блеск и нищета российского ТВ - Федор Раззаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот такие метаморфозы происходят в наши дни с известными телеведущими. Сегодня ярый поборник американской демократии, гражданин США Владимир Познер называет американские СМИ «мерзотными» (за необъективную оценку действий России в грузино-осетинском конфликте), а недавний телекиллер Сергей Доренко, верой и правдой служивший олигархическому ТВ, клянет нынешнее общество за разврат и коммерциализацию. Лед тронулся, господа присяжные?..
Ксения Стриж
К. Стриж (настоящая фамилия Волынцева) родилась в 1966 году в Москве в творческой семье. Ее отец – Юрий Волынцев – был актером Театра имени Вахтангова, но в памяти миллионов советских людей остался паном Спортсменом из популярного «Кабачка «13 стульев».
По словам Ксении, в детстве она была очень спокойным человеком, твердым «хорошистом». За все десять лет учебы для нее редкостью было получить пятерку и такой же редкостью – двойку. Однако вне пределов школы она предпочитала тусоваться не с девчонками, а исключительно с мальчишками. Как вспоминает она сама: «Ребята меня совершенно не воспринимали как девчонку. Я была «сыном полка», и на меня смотрели как на какого-то бесполого товарища. Но относились все очень хорошо. Может быть, поэтому у меня не возникло по этому поводу комплекса. Несложно догадаться, что общалась я в основном с мужским населением, и мальчишки, с которыми я после уроков играла в «банку», даже не обращали внимания, если у меня вдруг задиралось платье. Если бы то же самое произошло с другой девочкой, была бы и реакция другая. Ну а для меня это было все равно, что у какого-то парня выскочила рубашка из штанов и видно майку…»
Со своим знаменитым отцом Ксения общалась не так часто, как с матерью, поскольку отец был человеком крайне занятым – то у него репетиции, то съемки, то гастроли. Бывало так, что дочь не видела своего отца месяцами, а то и полугодиями. Однако это не значит, что отец совершенно не заботился о воспитании дочери – по мере сил и времени он все-таки интересовался ее школьными делами, пару раз даже свозил ее летом «на юга». Но главное – он из любых заграничных поездок привозил ей презенты, которые в годы «железного занавеса» были, что называется, на вес золота.
Вспоминает К. Стриж: «Мой папа в свое время очень часто ездил за границу, и у меня у одной из первых в классе появились жвачка, джинсы настоящие, а не фирмы «Чебурашка», и моего папу больше меня ждал из-за границы весь класс. Когда он приезжал, я приходила с большой коробкой жвачки, и все ее моментально расхватывали. И вот однажды я попросила отца привезти мне ботинки, высокие такие, на шнуровочке, мальчиковые. И красные, чтобы под школьную форму можно было надеть. Я знала, какие я хочу, они мне снились. И вот папа привозит мне совершенно другие ботинки, протягивает, а у меня на глазах слезы. И тогда я, пожалуй, впервые соврала родителям: сказала, что плачу от радости…»
Ближе к концу школы родители Ксении стали задумываться над будущим своей дочери. Отец, например, мечтал, чтобы она работала стюардессой в «Аэрофлоте», причем обязательно на международной линии. Однако Ксения всегда отличалась чрезмерной самостоятельностью, поэтому профессию себе выбрала без всякой подсказки со стороны родителей: она поступила в театральное училище имени Щукина. Этот выбор ужасно расстроил ее родителей, но еще больший шок они испытали после того, как уже на первом курсе их дочь собралась выйти замуж за своего коллегу по Щуке. Жених (его звали Игорь) был на пять лет старше невесты (ему было 23, он учился на четвертом курсе) да к тому же, как тогда говорили, лимитчик – родом из Орла. Когда мать Ксении в порыве душевного волнения заявила дочери: «Или я – или он», Ксения, недолго думая, собрала вещи и ушла из родительского дома в никуда.
Вспоминает К. Стриж: «Когда мне исполнилось 18, мы поженились. Свадьба была пафосная, на 150 человек, в «Метрополе». У Игоря достаточно богатые родители. Они нам и помогли. Сняли квартиру. Мои ни копейки не давали. Я работала дворником в Сивцевом Вражке. В то время москвичам, которые шли в дворники, давали коммуналки. Вот я и подалась. Летом мела, а зимой лед колола. И там, где мое место рабочее было, стояло какое-то большое ведомственное здание – то ли Академии наук, то ли Министерства культуры. Я должна была расчищать тропинку для этих ученых деятелей, чтобы они благополучно донесли свои задницы до рабочего места. И вот стою я зимой – в руках лом, лед долбаю: а-ах! А-ах! А тельце тщедушное! Смотрю, идет какой-нибудь чувак из этих ученых – в шляпе, с портфелем. Я к нему: простите, мужчина, вы не могли бы помочь? Я вот тут уже полчаса долблю одно место, а ничего не получается. Видно, сил не хватает. Он так оглядывается вокруг – чтобы коллеги не увидели или, еще хуже, подчиненные, – ставит чемодан, берет у меня лом и – р-раз! Лед тут же откалывается. Потом берет портфельчик и удаляется. А я стою, жду следующего. Смотрю, вот уже новый работничек из-за угла выплывает. Я к нему: мужчина, вы не поможете? Вот эти ученые дяди так мне все дорожку и расчищали. Я сама только пару раз ударяла…
Потом я работала посудомойкой в кинотеатре «Октябрь», в кафе. Рядом с институтом, чтобы только дорогу перебежать. Недалеко от «Мелодии» была квасная палатка. Мы с парнем одним, с другого курса, взяли две смены – с 8 утра до 8 вечера. Квас, сигареты (кстати, сама Ксения начала курить в 10-м классе. – Ф. Р.), вялая «Фанта». Бизнес!
Мы так распределились, по очереди: он бежит на «мастерство» – я сижу; потом наоборот. По совместительству платили рублей семьдесят. И еще копеечки по три с кружки, когда не дольешь…»
Между тем через год после свадьбы муж Ксении окончил Щуку и, поскольку не имел московской прописки, был распределен в Омск. Молодая семья угодила в сложное положение, так как ездить друг к другу было накладно: 50 рублей стоил билет туда, 50 – обратно. А стипендия у Ксении была всего 40 рублей плюс подработка – выходило чуть больше ста. Согласитесь, на такие деньги много не наездишься. В итоге, пожив таким образом несколько месяцев, молодые внезапно поняли, что ничего похожего на любовь между ними уже не осталось. Это и стало главной причиной того, что они расстались. Причем главным инициатором этой акции была Ксения. Позднее она узнала, что ее бывший муж стал черным монахом и ушел в монастырь – где-то в Тверской области.
В 1987 году Ксения окончила училище и была принята в труппу театра-студии. Однако полного удовлетворения от работы в театре у нее не было. Не тянуло ее и в кино, поскольку то, что начало твориться в отечественном кинематографе в те годы, не было созвучно ее внутреннему состоянию. Хотя в паре фильмов она все-таки снялась. В первый раз это случилось где-то на втором курсе Щуки, когда ее позвали сниматься в фильм «Пощечина, которой не было». Дело было в 1986 году, фильм на киностудии имени Горького снимал режиссер Игорь Шатров. Ксения играла одну из второстепенных ролей – девочку-старшеклассницу, подружку главного героя (его сыграл Александр Стриженов, который нынче ведет утренний канал ОРТ).
Вторую свою роль в кино Ксения сыграла сразу после окончания училища: в телефильме «Где ты ни был» (американский вариант «Пигмалиона») она вновь предстала в образе дамы сердца главного героя фильма.
Несмотря на вполне сносные отзывы критики об этих киноролях, кино, как и театр, не стало делом жизни Ксении. По ее же словам: «Появилось это новое кино – наркоманы, проститутки, детдомовки, заключенные женских колоний. И все они почему-то виделись в моем образе. А мне хотелось сыграть какую-то сказку про любовь, в красивых платьях, с хорошей музыкой. Конечно, не помыть голову два дня, выпить две кружки пива на ночь – утром снимай меня, и получится абсолютная колония! Но когда я видела такое на экране, мне не нравилось.
Что касается театра… Я еще на третьем курсе трезво посмотрела на себя в зеркало и поняла, что у меня будут большие проблемы в театре. Травести у меня не выходило с ростом, инженю – неинтересно, для героини у меня слишком современное лицо…»
Кто знает, каким образом сложилась бы дальнейшая творческая судьба Ксении, если бы однажды, в 90-м году, некий приятель совершенно случайно не проговорился в ее присутствии, что есть какое-то радио, где идет конкурс ведущих музыкального шоу. Ксения решила рискнуть, пришла на конкурс и благополучно прошла отбор. Так она оказалась на радиостанции «Европа плюс». Тогда же она из Волынцевой превратилась в Стриж. Дело было так.
Вспоминает К. Стриж: «Французы (хозяева «Европы плюс». – Ф. Р.) посоветовали нам подобрать псевдонимы. Они объяснили, что это поможет абстрагироваться от своего «я», лучше работать над образом, и потом, говорили они, необходимо скрыть фамилию, иначе поклонники замучают. Мы тогда очень веселились над этим последним соображением, а ведь они как в воду глядели…
Итак, оставался один день до эфира, я шла по бульвару и придумывала себе псевдоним. Ксения – имя длинное и мягкое, значит, фамилия должна быть короткой и рычащей. «Соль, крот, мышь, дом, двор, дрозд, – повторяла я, меряя шаги. – Ксения Нож, Ксения Грач – грубовато. Ксения Дождь – неплохо, но труднопроизносимо». За два часа до эфира я вошла в студию и сказала: «Ксения Стриж».
