Перекрестки сумерек - Роберт Джордан

Масури остановилась, подняв палец, словно желая подчеркнуть сказанное, а затем кивнула, решив, что Берелейн все поняла, и снова сложила руки. Порыв ветра сдернул ее желтовато-коричневый плащ с одного плеча, но она, казалось, не заметила холода.

— След Гончих всегда несет отпечаток устремленности, но эта черта меняется в зависимости от многих факторов, и не все из них я могла бы перечислить. След, находящийся перед нами, имеет определенную примесь… Полагаю, это можно назвать нетерпением. Это слово, пожалуй, недостаточно сильно — с таким же успехом можно назвать удар кинжалом булавочным уколом, — но основной смысл передает. Я бы сказала, что их охота продолжается уже некоторое время и их жертва каким-то образом от них ускользает. Не важно, что о них рассказывают… Кстати, лорд Галленне, соль не причиняет Гончим Тьмы ни малейшего вреда. — По-видимому, Масхри все же не настолько погрузилась в размышления, как казалось. — Так вот, независимо от того, что о них рассказывают, они никогда не охотятся наугад, хотя убивают, если им подвернется возможность, и это не мешает их охоте. Для Гончих Тьмы — охота превыше всего. Их жертва всегда представляет интерес для Тени, хотя иногда мы не можем понять почему. Известно, что они иногда проходят мимо великих и могущественных людей ради того, чтобы убить жену фермера или какого-нибудь ремесленника, или входят в город или деревню и покидают их, никого не убив, хотя очевидно, что они проникли туда с какой-то целью. Моя первое предположение о причине, которая привела их сюда, должно быть отброшено, поскольку они двинулись дальше. — Ее взгляд скользнул по Перрину, так быстро, что он не был уверен, что кто-то еще заметил это. — Учитывая вышесказанное, я сильно сомневаюсь, что они вернутся. Ах да, забыла сказать, что они ушли около часа назад. Боюсь, что теперь действительно все.

Неварин и другие Хранительницы Мудрости одобрительно кивнули, когда Масури закончила, и немного краски вернулось на ее щеки; впрочем, краска быстро исчезла, когда она вновь надела маску безразличия, как настоящая Айз Седай. Легкое движение воздуха донесло до Перрина ее запах: она была удивлена и польщена, и расстроена тем, что польщена.

— Благодарю тебя, Масури Седай, — церемонно сказала Берелейн, слегка кланяясь в седле, на что Масури отвечала легким движением головы. — Ты принесла покой в наши умы.

И действительно, запах страха среди солдат начал понемногу улетучиваться, хотя Перрин расслышал, как Галленне вполголоса проворчал:

— Могла бы сразу сказать, а не разводить философию.

Но уши Перрина расслышали и кое-что еще за перестуком лошадиных копыт и спокойным радостным смехом людей. К югу от него прозвучала трель синегрудки, которую пока что, кроме него, никто не мог услышать, за которой тут же последовал постукивающий клич воробья-трескуна. Вот синегрудка издала трель еще раз, уже ближе, и снова сразу за ней застучал трескун; затем та же пара прозвучала снова, еще ближе. В Алтаре вполне могли водиться синегрудки и воробьи-трескуны, но Перрин знал, что у тех птиц, которых он сейчас слышит, за плечами длинные двуреченские луки. Синегрудка означала, что приближаются люди — причем в немалом количестве и, возможно, настроенные недружелюбно. Воробья-трескуна в Двуречье недаром называли «вор-воробей»: он тащил все что ни попадя, а особенно то, что ярко блестит, и это значит… Перрин провел большим пальцем по лезвию топора, но подождал следующей пары сигналов, прозвучавшей уже достаточно близко, чтобы и остальные могли их заметить.

— Слышите? — сказал он, оборачиваясь к югу, словно сам только что услышал. — Мои дозорные засекли Масиму. — Лица поднялись вверх, вслушиваясь, и несколько солдат кивнули, когда сигнал повторился, еще ближе к ним. — Он идет сюда.

Изрыгая проклятия, Галленне нахлобучил шлем на голову и взобрался в седло. Анноура подобрала повод, а Масури начала неуклюже пробираться к своей серой кобыле. Копейщики заерзали в седлах, от них начал исходить запах гнева, снова приправленный страхом. У Крылатой Гвардии числился за Масимой кровный долг, по их мнению, но вряд они сейчас пробовали бы вернуть его. Ведь их было лишь пятьдесят человек, а Масима никогда не ездил, не взяв с собой по меньшей мере сотню.

— Отступать не станем, — объявила Берелейн. Она глядела на юг, сурово нахмурившись. — Мы подождем его здесь.

Галленне открыл было рот, но снова закрыл его, ничего не возразив. Набрав в грудь воздуха, он начал выкрикивать команды, выстраивая своих гвардейцев. Это было не так-то просто сделать. Как ни далеко друг от друга стояли деревья, лес был плохим местом для копейщиков. Любая атака оказывалась рассредоточенной с самого начала, а проткнуть человека копьем не так-то просто, ведь он может нырнуть за ближайший ствол и выскочить оттуда позади тебя. Галленне пытался выстроить солдат перед Берелейн, между ней и приближающимися людьми, но она коротко взглянула на него, и одноглазый изменил свои распоряжения, выстроив копейщиков одной изогнутой шеренгой, огибающей большие деревья, но так чтобы Берелейн оказалась в центре. Одного солдата Галленне послал в лагерь, и тот умчался, низко склонившись в седле и выставив вперед копье, как для атаки, несясь во весь опор на полной скорости, несмотря на глубокий снег и неровную местность. Берелейн, заметив его, приподняла бровь, но ничего не сказала.

Анноура направила было свою карую кобылу к Берелейн, но остановилась, когда Масури позвала ее. Коричневая Сестра держала повод своей лошади, все еще стоя в глубоком снегу в окружении Хранительниц Мудрости, которые были настолько высокими, что рядом с ними она казалась подростком. Анноура замешкалась, но Масури вновь позвала ее, более резко, и Перрину показалось, что он услышал, как Анноура тяжело вздохнула, прежде чем подъехать к ним и спешиться. Что бы ни говорили ей айилки, понизив голос настолько, что Перрин не мог их расслышать, и сгрудившись перед Анноурой, наклонив головы вплотную к ней, тарабонке это явно не нравилось. Ее лицо оставалось скрытым под капюшоном, но тонкие косички качались все яростнее, когда она мотала головой, а под конец она резко повернулась и сунула ногу в стремя. Масури стояла спокойно, позволяя Хранительницам Мудрости сказать свое слово, но сейчас она положила руку на рукав Анноуры и что-то тихо проговорила, отчего плечи той опустились, а Хранительницы Мудрости одобрительно кивнули. Сдвинув капюшон так, что он упал ей на спину, Анноура подождала, пока Масури заберется на свою кобылу, а затем сама села в седло, и вскоре две Сестры бок о бок поехали к линии копейщиков, остановившись возле Берелейн, рядом с которой стоял Перрин, причем Хранительницы Мудрости протиснулись между ними. Углы большого рта Анноуры угрюмо опустились вниз, она нервно потирала большие пальцы.