ЖЕЛЕЗНЫЙ КУЛАК. Сага великих битв - Роберт Говард

Я смотрел на все это с прыгающим где-то под самым горлом сердцем, как вдруг — трах! — раздался пистолетный выстрел, Майк перекувыркнулся пару раз и замер. Из раны на его голове заструилась кровь. Издав ужасный вопль, я рванул стягивавшие меня веревки с таким отчаянием и бешенством, что вырвался из рук державших меня канаков и тоже упал.

Затем нас с Биллом довольно грубо приволокли к здоровенному черномазому с дымящимся пистолетом в руке и жутко важному с виду. Мне с первого же взгляда показалось, будто где-то я уже видел этого типа, однако об этом мне думать не хотелось, я жаждал лишь освободиться и голыми руками вырвать ему глотку за то, что он застрелил Майка.

А дикарь этот подступил к нам вплотную, крутя пистолет на пальце, и тут я смог разглядеть его поближе. Кабы взгляды могли убивать, он бы за это время уже раза три сдох. Был то здоровый, высокий, отличного сложения туземец, не похожий, однако ж, на остальных — у этого кожа слегка отдавала в желтизну, а все прочие были золотисто-коричневыми. И лицо у него в отличие от остальных не было открытым да добродушным — жестоким оно было, с раскосыми глазами и тонкогубым ртом. Я сразу понял, что в нем имеется примесь малайской крови. Метис, значит, от обеих рас унаследовавший худшие стороны… На нем, как и на остальных, была только набедренная повязка, но у меня возникло стойкое впечатление, что где-то я его уже встречал, в другой одежде и в другом обществе. Не будь я так зол и опечален смертью Майка, сразу бы узнал.

А гусь этот тут и заговорил — по-английски, но очень уж гортанно:

— А-а, миста Костиган навестил мой остров, а? Как оно нравится — мое гостеприимство, а? Как оно — мо-быть, погостите подольше, а? Мой рад видеть вас, как никого другого в мире!

Говоря все это, он скалил зубы в улыбке, но, произнеся последнее слово, сомкнул мощные челюсти с лязгом, будто крокодил. И тут Билл, глядевший на него с изумлением, заорал:

— Сантос!

Меня словно громом поразило, прямо ноги подкосились от удивления — не был бы связан, наверняка упал бы. Ну конечно! И вы тоже должны его помнить, если хоть вполглаза следите за боксерским миром.

Пару лет назад я встречался с этим Сантосом на ринге во Фриско. Ну да, тот самый Непобедимый Сантос, Тигр Борнео. Он дрался в разных азиатских портах с бойцами второго разбора. Там-то Арни Хуссенштейн его и откопал и, после того как Сантос уложил всех в обозримых пределах, привез его в Америку.

Парень, без сомнения, был хоть куда. Первую очередь своих американских противников он просто-таки смел, словно коса — жухлую траву. Он был быстр, силен как бык, и к тому же обладал очень приличной для такого тяжеловеса реакцией.

Первым его серьезным противником был Том Йорк, вы его наверняка помните. Первый раунд Том выиграл легко, но во втором Сантос выписал ему такую плюху, что сломал нос и выбил четыре зуба. После этого уже пошла настоящая мясорубка, и в пятом раунде рефери остановил бой, чтобы сохранить Тому жизнь. Тут-то газетные писаки насели на Сантоса пуще прежнего, дескать, он второй Фирпо и уж никак не миновать ему быть чемпионом.

Арни принялся организовывать матч в Гарден, а Сантоса пока что отослал обратно во Фриско, пополнить список нокаутов да поразмяться с парочкой-другой калифорнийцев. И тут-то на сцене появился темнейшей души злодей — Стив Костиган.

У Сантоса были назначены в Сан-Франциско десять раундов с Джо Хендлером, но в самый день матча Хендлер растянул лодыжку, и в последнюю минуту я заменил его. Нечего и говорить, что на ринг я вышел при ставках сто против одного. И то на меня никто не ставил, кроме ребят с «Морячки». Они, похоже, считали, что я могу уложить кого угодно просто потому, что в свое время уложил каждого из них.

До меня сразу доперло, что все эти возгласы да «ура» обращены к Сантосу. Стоило мне выйти из своего угла, он принялся паясничать, играя на публику, замахал на меня ручищами, начал строить рожи, отпускать шуточки, а напоследок опустил руки и выставил челюсть вперед — на, мол, бей! Публика, понятно, покатилась со смеху, а я, пока он рот разевал, взял да и ударил!

Пожалуй, он думал, что я от него дальше, чем есть, потому что совсем раскрылся. А я ударил правой от колена, вложив в удар все, что только было за душой. Так приложил по отвисшей челюсти, что вся рука онемела. Уж не знаю, как напрочь ему челюсть не снес. Ну, он и брякнулся на ковер, словно собрался оставаться там на веки вечные. Пришлось секундантам волочь его в раздевалку, чтобы привести в чувство.

Публика, едва переведя дух, заорала: «Жульничество! Нечестно!» Верно, так оно и было на самом деле, потому что Сантос, держи он себя в руках, наверняка победил бы. А так этот бой прикончил всю его карьеру. То ли он сердце потерял, то ли еще чего.

Дальше у него был матч с Кидом Эллисоном. Он с самого начала повел себя как-то нерешительно, а затем проиграл подобным образом еще два матча подряд. Тогда Хуссенштейн дал ему пинка под зад, и Сантос исчез было из поля зрения. Все решили, что он снова нанялся в кочегары на какое-нибудь судно, публика его забыла, и сам я уже успел забыть. А тут — вот он, откуда ни возьмись!

Все эти воспоминания молнией вспыхнули в моем мозгу, пока я стоял разинув рот, и глазел на этого гуся. Уж если Сантос на ринге, в цивилизованных условиях, выглядел тигром, то теперь — что и говорить!

Так вот, заткнул он пистолет за пояс и этак лениво тянет:

— Что-о-о, миста Костиган, помнишь меня, а-а?

— Помню, помню, грязный метис! — заорал я. — Зачем пса моего застрелил?! Пусть только развяжут — я тебе сердце вырву!

Он оскалил зубы в этакой ядовитой улыбочке и лениво махнул в сторону шеста, на который была насажена голова Того.

— Пришел повидать старого друга, а-а? Ну так вот он! Все, что осталось. Теперь Сантос — вождь! Старик был глупый, молодые — они пошли за Сантосом! Совет будем созывать. Вы мои гости!

При этом он холодно, убийственно засмеялся, что-то сказал державшим нас канакам, повернулся задом и пошел к своей хижине. Нас потащили следом за ним. Тут я оглянулся назад, и сердце мое чуть не выпрыгнуло из груди: старина Майк, шатаясь, поднялся, помотал головой и огляделся. Нашарив меня остекленевшими глазами, он двинулся было ко мне, но тут же увидел и Сантоса, развернулся и убежал за деревья. Я облегченно вздохнул. Должно быть, пуля только слегка царапнула — как раз, чтобы оглушить. Никто, кроме меня, всего этого не видел, и Майк, значит, хоть на некоторое время ушел от опасности, чего никак нельзя было сказать о нас с Биллом О'Брайеном. Билл, видимо, тоже это чуял: очень уж он был бледный.

Нас поставили перед Сантосом, который сидел в одном из кресел, подаренных Того нашим Стариком.