Том 7. Американский претендент.Том Сойер за границей. Простофиля Вильсон. - Марк Твен

— Так я же тебе рассказываю: старый хозяин простил его и написал новое завещание! Довольна ты теперь?

Да, теперь она была довольна, счастлива и полна самых нежных чувств. Она продолжала являться каждый день, пока наконец однажды ей не сообщили, что Том вернулся. Рокси вся затряслась от волнения и стала просить, чтобы ему передали, что «его бедная старая черная кормилица умоляет разрешить ей взглянуть на него хоть одним глазком, и тогда она сможет умереть спокойно».

Молодой хозяин лежал развалясь на диване, когда к нему вошел Чемберс и передал эту просьбу. Хотя миновало уже много лет, но стародавняя неприязнь Тома к этому юноше, который в детстве был его верным слугой и защитником, нисколько не уменьшилась, а оставалось столь же сильной и неукротимой. Том приподнялся на диване и вперил ненавидящий взгляд в белое лицо того, чье имя он, сам того не ведая, присвоил так же, как и его семейные права. Он не сводил глаз со своей жертвы, пока не заметил с удовлетворением, что Чемберс побледнел от страха, и лишь тогда спросил:

— Что нужно от меня этой старой карге?

Чемберс робко повторил просьбу Рокси.

Том вскочил с дивана.

— Кто разрешил тебе являться сюда и тревожить меня? Нужны мне очень какие-то знаки внимания от черномазых!

Теперь Чемберс трясся как осиновый лист и не в силах был этого скрыть. Он знал, что сейчас последует, и, пригнув голову, старался прикрыться левой рукой. А Том молча принялся колотить его по голове и по руке. При каждом ударе Чемберс умоляюще вскрикивал: «Не надо, мистер Том! Прошу вас, мистер Том!» Нанеся ему с полдюжины ударов, Том скомандовал: «Марш отсюда!» — и добавил еще два-три тычка в спину, так что белокожий раб вылетел за дверь и поспешил прочь, прихрамывая и утирая глаза рваным рукавом. Вдогонку ему Том крикнул:

— Пошли ее сюда!

Молодой хозяин снова растянулся на диване и сердито забормотал:

— Он вовремя явился: меня замучили мрачные мысли, и я не знал, на ком сорвать злость. Здорово помогло! Сразу полегчало!

И вот вошла его мать. Прикрыв за собой дверь, она шагнула к сыну — олицетворение смиренной, подобострастной покорности, какую могут породить лишь страх и зависимость раба от хозяина, — и, остановившись на почтительном расстоянии, принялась ахать, какой он стал большой и красивый. А он, закинув руки за голову, а ноги — на спинку дивана, старался хранить подобающе равнодушный вид.

— Ах господи, миленочек вы мой, вы же стали совсем взрослым господином! Честное слово, не узнала бы вас, мистер Том, ни за что бы не узнала! А вы-то узнали старую Рокси? Взгляните на меня хорошенько, драгоценный мой, узнаёте вашу старую черную кормилицу? Ну, теперь я могу умереть спокойно, раз я повидала…

— Хватит ныть! Зачем пожаловала?

— Слыхали? Мистер Том ничуть не изменился! Всегда веселый, всегда шутит со своей старенькой кормилицей. Я так и знала…

— Хватит, хватит! Валяй выкладывай, чего тебе надо!

Рокси была горько разочарована. День за днем она вынашивала, берегла и лелеяла надежду, что Том приветит свою старую няньку, подбодрит и обрадует ласковым словом, и лишь после второго грубого окрика убедилась, что сын не шутит и все ее прекрасные мечты — это глупое, безрассудное тщеславие, горькая ошибка, достойная сожаления. Она была оскорблена до глубины души, и ей вдруг стало так стыдно, что на минуту она растерялась и не знала, как действовать дальше. Потом грудь ее стала вздыматься, на глазах выступили слезы, и она решила осуществить хотя бы свою вторую мечту — воззвать к щедрости сына — и, не раздумывая долго, запричитала:

— О мистер Том, ваша бедная старая нянька уже не в силах работать, вон как руки-то скрючило; если бы вы могли пожаловать доллар… хоть один-единственный доллар…

Том так стремительно вскочил на ноги, что просительница в испуге шарахнулась назад.

— Доллар! Дать тебе доллар? Да я тебя скорее придушу! Так вот зачем ты сюда явилась! Вон отсюда, убирайся, живо!

Рокси медленно попятилась к двери. Но на полдороге приостановилась и печально проговорила:

— Мистер Том, я нянчила вас с колыбели и вырастила вас одна, без помощников; теперь вы сами взрослый и богатый, а я бедная-пребедная и уже в годах; и вот я пришла к вам, думала, вы поможете старой нянюшке на том коротеньком пути, какой остался ей до могилы, а вы…

Молодому хозяину эта речь понравилась еще меньше, чем предыдущая, ибо она будила в нем отголоски совести. Не дав Рокси договорить, он заявил весьма решительно, хоть и не так резко, что у него нет никаких средств и помогать ей он не в состоянии.

— Значит, вы совсем мне не поможете, мистер Том?

— Нет! Уходи и больше не смей меня беспокоить!

Рокси стояла потупившись, с жалким видом. Но вдруг старая обида вспыхнула в ее душе и стала расти и жечь невыносимым огнем. Рокси медленно подняла голову и, как бы бессознательно, выпрямила свое крупное тело и обрела ту властную осанку, ту величественную грацию, какая была ей когда-то свойственна. Многозначительно подняв палец, Рокси молвила:

— Ладно, ваше дело. У вас была сейчас возможность, но вы растоптали ее. В следующий раз вы уж будете на коленях ползать и меня упрашивать.

Сердце Тома похолодело — почему, он и сам не знал; ему не пришло в голову, что подобная тирада в устах рабыни, да к тому же еще произнесенная столь многозначительным тоном, не могла не поразить своей несообразностью. Однако Том ответил так, как было ему свойственно — грубо и с издевкой:

— Это ты-то толкуешь мне о какой-то возможности, а? Так не бухнуть ли мне прямо сейчас тебе в ноги? Но скажи на милость, а вдруг я не захочу, что тогда?

— А вот что: я пойду прямо к вашему дядюшке и расскажу ему все, что про вас знаю.

Том побледнел, и Рокси это заметила. Тревожные мысли пронеслись у него в голове: «Откуда могла она узнать? Но вот ведь пронюхала, видать по глазам! Дядюшка всего три месяца назад написал новое завещание, а я опять по горло в долгах; я уж и так лезу из кожи вон, чтобы избегнуть разоблачения и гибели; может, мне бы и удалось скрыть все подольше, да эта чертовка каким-то образом дозналась. Интересно, много ли она разведала? Ох, ох, ох, от этого можно спятить! Ну прямо ложись и помирай! Но с ней, однако, надо поласковей, другого выхода нет».

И делая жалкие попытки принять шутливый тон, он сказал, деланно хихикнув:

— Ладно, ладно, Рокси голубушка, мы с тобой старые друзья, о чем нам спорить? На тебе доллар, бери и рассказывай, что ты узнала.

Он протянул ей ассигнацию лопнувшего банка, но она продолжала стоять, не двигаясь с места. Теперь настал ее черед ответить презрением на любые уговоры, и она не собиралась упустить этот случай. Вид ее был столь неумолим, что Том и тот понял: даже бывшая рабыня может на какой-то десяток минут вспомнить обиды и щелчки, которые вечно получала в награду за свою беззаветную преданность, и тоже не прочь при первой возможности отомстить за них.

— Что я узнала? — переспросила Рокси. — Сказать вам, что я узнала? Во всяком случае, достаточно, чтобы от завещания вашего дядюшки не осталось и следа; и еще кое-что, еще кое-что… слышите?

Том был ошеломлен.

— Кое-что еще? Что же именно? Что может быть еще?

Презрительно рассмеявшись, Рокси тряхнула головой и подбоченилась.

— Ну да! Хотите, чтоб я вам все выложила за вашу рваную долларовую бумажку! Чего ради стану я вам рассказывать? У вас же нет денег! Лучше рассказать вашему дядюшке. Вот пойду к нему сейчас, и он заплатит мне за мой рассказ пять долларов, да как еще рад будет отвалить мне денежки!

Она высокомерно повернулась и шагнула к двери. Тома обуяла паника. Он схватил Рокси за юбку и начал умолять, чтобы она подождала. Рокси смерила его взглядом и важно молвила:

— Ну, что я вам сказала?

— Что… что… не помню сейчас. Что ты мне сказала?

— Я сказала, что, если захочу, вы в другой раз будете ползать передо мной на коленях и умолять меня…

На миг Том просто онемел. От волнения у него перехватило дух. Потом он еле выговорил:

— О Рокси, ты не потребуешь такой жертвы от своего молодого господина! Ты, верно, шутишь!

— Скоро узнаете, как я шучу! Вы накричали на меня, чуть не плюнули мне в лицо. А за что? Я пришла сюда и начала говорить тихонько и вежливо, какой вы стали взрослый и красивый, и вспоминать, как я кормила вас своим молоком, как воспитывала вас и ухаживала за вами, когда вы болели, — вы ведь остались сиротой, без матери, и я заменяла вам мать; я пришла попросить у вас на хлеб, а вы стали гнать меня, бедную старуху, и обзывать по-всякому, — пусть вас бог за это накажет! Так вот, сэр, последний раз даю вам возможность поправить дело и разрешаю подумать полсекунды. Слышите?

Том рухнул на колени, взывая:

— Гляди, я умоляю тебя, честное слово! Скажи только мне, Рокси, скажи!