К востоку от Малакки (СИ) - Реган Ричард

Вернувшись на борт, он доложил мне о результатах, и мы набросали кроки вершины бухточки и канала, ведущего к лагуне, отметив промеры глубин и пеленга соответствующих объектов.

Приближалась полночь, корабль тихо стоял на якоре, наружное освещение было выключено, а команде запрещалось курить на палубе и шуметь. Растущая луна парила высоко в ясном, усыпанном звездами небе, обеспечивая ровно столько света, как я и надеялся, чтобы пробраться через Мехерхар, взглянуть на то, что было на другой стороне, и снова вернуться. Я снова приказал Мак-Грату спуститься в спасательную шлюпку. Это будет долгая ночь для него, но на его стороне была молодость. К тому же я доверял его навыкам управления небольшими плавсредствами. Как, по-видимому, и китайские гребцы, большинство из которых возбужденно ухмылялись при мысли о полуночной экскурсии. Никого грабить не предвиделось, но мне показалось, что эта вылазка взывает к скрытой жажде пиратства, которая все еще населяла их восточные души. Крамп, Спенсер и я дополнили состав этой партии. Если "Нимрод" или подводная лодка находятся в лагуне, я хотел бы убедиться в этом сам. Мало кто из нас имел большой опыт тайных ночных вылазок, кроме Крампа, и я подозревал, что и майор чувствовал себя достаточно хорошо в ночных патрулях в джунглях. На борту я оставил Лотера и Гриффита ответственными за судно. Я не ожидал, что что-то пойдет не так, но оставил инструкции, что, если у нас возникнут серьезные проблемы, мы пустим красную ракету. Это будет для них сигналом сняться с якоря, выйти из бухточки и доложить по радио властям о сложившейся ситуации.

— Весла на воду! Р-раз! — тихо скомандовал Мак-Грат, как только шлюпка отвалила от борта. Вслед за этим последовал скрип и плеск весел, когда китайские матросы, чьи оскаленные зубы были видны в лунном свете, принялись энергично грести.

— Гребите легче, черт возьми, — прошипел Мак-Грат. —Разве вы не знаете, что ночью звук распространяется дальше?

Пытаясь уменьшить плеск, один из гребцов "поймал краба"[51] и свалился с банки, растянувшись на шлюпочных рыбинсах.

Когда приглушенный смех утих, я сказал:

— Гребите как обычно, парни. Я сомневаюсь, что здесь есть кто-нибудь в пределах слышимости.

Используя затененный фонарик, Мак-Грат следил за курсом по компасу, направляя лодку к каналу в верхней части бухточки. Небольшие волны с мягким плеском разбивались о выступавшие над водой кораллы рифа, и лунного света было достаточно, чтобы видеть светлеющую воду с обоих бортов шлюпки, в то время как Мак-Грат осторожно вел ее посередине канала. Мне бы не хотелось лезть в темную воду и карабкаться по кораллам с острыми краями, если бы он посадил лодку на мель, но штурман благополучно провел нас. Матросы выполняли свою работу, весла постоянно поднимались и опускались, и шлюпка легко двигалась по спокойной воде лагуны. Ночь была теплая, но я вздрогнул, когда брызги от весла попали мне в лицо.

— Кажется, мы идем гораздо дольше, чем сегодня днем, — тихо сказал Мак-Грат.

— Ночью ощущения бывают обманчивы, — ответил я. — Просто доверьтесь компасу, и мы скоро доберемся туда.

Впереди на горизонте невысокой темной массой вырисовывался Мехерчар, который, казалось, уплывал прочь, пока мы гребли к нему. Через полчаса киль заскрежетал по песку, матросы втянули внутрь весла, прыгнули в воду и вытащили шлюпку на пологий пляж. Я собрал всех вместе.

— Оставайтесь здесь с людьми, третий, и охраняйте лодку. Внимательно наблюдайте, и если увидите красную сигнальную ракету, или мы не вернемся к рассвету, возвращайтесь назад как можно скорее и доложите мистеру Лотеру.

Я услышал, как он прошептал: «Да, сэр», и затем, жестом указав Спенсеру и Крампу следовать за мной, направился к темным теням под деревьями.

До светового дня оставалось около пяти часов. Более чем достаточно, чтобы преодолеть милю или около того до другой стороны острова, откуда мы сможем увидеть, стоит ли там кто-нибудь в заливе. Но отсутствие жилья означало также, что троп не было. Нам пришлось пробиваться через лес, и когда мы миновали линию пальм, окаймлявших пляж, идти оказалось труднее, чем я ожидал: под пологом тропического леса росли густые кусты. И хотя лунный свет, просачиваясь сквозь листву, позволял мне выбирать путь сквозь растительность, но мне все равно требовались частые остановки, чтобы посветить фонариком на карманный компас и убедиться, что мы не ходим по кругу в этой темноте.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мы продвигались медленно. Чтобы поставить ногу, приходилось осторожно нащупывать почву впереди нас. Казалось, мы производили ужасно много шума, барахтаясь и продираясь сквозь кусты, которые неохотно пропускали нас. Позади меня я слышал затрудненное дыхание Спенсера и его проклятия, когда он терял равновесие или врезался в колючий кустарник, терзавший его руки и лицо. Я явно переоценил его умения ведения войны в джунглях.

Крампа я не слышал, что было неудивительно, так как он был подходящим человеком, чтобы прикрывать спину. Мальчишкой, живущим в убогих бедных улочках Уоппинга, он научился передвигаться в темноте, шастая по переулкам, через заборы и стены доков, где он воровал все, что мог продать или обменять, чтобы было что поесть и во что одеться. Он превозмог ночные страхи, и опасность сверкающих в темноте ножей и тяжелых ботинок была для него большей угрозой, чем укусы летучих мышей или нападение крыс. Так что я не думал, что колючие кусты или возможность появления змей и тропических пауков внушали ему большой ужас. Это было слабым утешением, потому что я не мог сказать то же самое о себе. Однако в джунглях было на удивление тихо. Подозрительно тихо. Ни кваканья лягушек, ни жужжания сверчков, ни писка летучих мышей. Единственное, что я слышал, были те звуки, которые мы производили сами, пробираясь через подлесок к противоположной стороне острова.

И все-таки я что-то чувствовал. Мы не видели ни единого человека ни на одном из близлежащих островов. Ни струйки дыма от приготовления пищи на костре, ни далекого отблеска фонаря на рыбацком каноэ, ни смуглой фигуры, скользящей между деревьями. Ничего. Но я чувствовал, что мы не одни. Я не слышал этого, не говоря уже о том, чтобы видеть это в темноте, но я мог это чувствовать. Кто-то или что-то было с нами в джунглях. Смотрит на нас? Или охотится на нас? Или, возможно, это было просто мое перевозбужденное воображение.

Почти не осознавая этого, мои движения стали осторожными. Опуская ноги при каждом шаге и осторожно скользя по кустам, я старался свести к минимуму издаваемый шум. Сзади я услышал ругань Спенсера, споткнувшегося о камень. Похоже было, он отставал, поэтому я остановился в черной тени повалившегося дерева, поджидая его. Стоя неподвижно и безмолвно, затаив дыхание, я медленно поворачивал голову из стороны в сторону, внимательно прислушиваясь к малейшему звуку. Ничего не было слышно. Ничего, кроме пульсирующего шума в ушах от легкого прилива крови. Ничего, кроме пробормотавшего проклятие Спенсера, когда еще одна ветка поцарапала его лицо. Ничего ... кроме легчайшего шороха, легчайшего шепота потревоженных листьев. Моя рука упала на пояс, и я потянулся за ножом в ножнах.

Могучая рука заткнула мне рот, и острый конец лезвия прижался к моему горлу.

— Веди себя тихо, — прошептал мне на ухо голос. — Не сопротивляйся, и твое горло останется целым.  

Я чувствовал грубую силу в руках, которые держали меня, и знал, что нож перережет мне горло, как только я рыпнусь. Я расслабился и опустил руки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Вот и молодец. Сейчас я уберу руку с твоего рта, а ты расскажешь мне, кто ты и что здесь делаешь. Если же закричишь...

Острие ножа глубже вонзилось мне в шею, чтобы подчеркнуть серьезность его слов. Мужчина с ножом не был японцем, это я мог понять по его акценту, а позади Крамп все еще бесшумно скользил сквозь кусты и, наткнувшись на нас, сможет быстро расправиться с ним. При условии, что у меня тем временем шкура останется целой.