Эффект бабочки - Василий Сергеевич Панфилов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вывалившиеся из лимузина братья поддерживают Джока и девица, мило смущаясь, приняла игру.
– Начинающая, – с наигранной робостью отвечала красотка, – снялась в нескольких фильмах, но пока в эпизодах.
– Пока в эпизодах, – голосом выделил Стив, пытающийся перехватить инициативу у Джока и называющий целый ряд нашумевших шедевров, призванный польстить девице.
Разумеет, не угадал… фильмы из категории Б, да и девица… Ещё раз смотрю на неё и пожимаю плечами – лично мне она напоминает персонажа фильма В джазе только девушки. Как там его… ну, мужик, который ещё в бабу переодевался!
Типаж один в один, так и тянет проверить наличие яиц у девушки. Успокаиваю себя тем, что в этом времени трансвеститов немного и пластическая хирургия только начала развиваться. Да и не спать же мне с ней, в конце концов! А нет, похоже спать…
Всё так же смущаясь, девица села в лимузин к пятерым парням, от которых несло деньгами и похотью. Сценарий уже знаю… пьянка и групповуха. Тот самый случай, когда не хочется, но отказаться нельзя – братство! Свинья Кэмерона[155] не на пустом месте появилась.
* * *
Поездка по Европе по окончанию школы завершилась в Москве. Сашка встретил на вокзале, привычно балагуря по поводу и без. Старый КВНщик, играет с седьмого класса, мечтает пробиться в профессионалы. Получается, если честно, так себе – кузен не всегда понимает, какие шутки уместны в быту, а какие на сцене.
– Это весь багаж? – С удивлением тыкает такает пальцами в висящую на боку сумку, – не мало?
– Достаточно.
– А, ну да… ты ж богатый, новое купишь, если что!
– Саш… вот не знал бы тебя с детства, подумал бы, что завидуешь.
– Опять перестарался с шуточками, – виновато вздыхает он, – извини. Я в ВУЗ поступал и… сам знаешь, учусь я так себе, всё больше как общественник. Прошёл, но именно как КВНщик, скоро опять поеду. Пока Премьер-лига, но всё впереди!
Пожимаю плечами, да и что тут ответить? Неглупый парень, но вот вбил себе голову цель – пробиться на ТВ, и лезет.
– Э! – Издали заорал Сашка, завидя у отцовской машины каких-то смуглых людей, – хорош, мужики! Это мой батя, а не таксист!
При виде нас кучка южан ретировалась неторопливо, вразвалочку, презрительно сплёвывая на землю и бормоча что-то явно нелицеприятное в наш адрес. Дядя Ваня только тяжело посмотрел вслед, снимая кастет.
– Развелось тут… – зло сказал он, – привет, Тох! Нормально долетел? Ну и славно…
Не прислушиваясь ко мне, вырулил на трассу, продолжая рассуждать о южанах. Только и слышалось, что заполонили и понаехали.
– Ну да у вас ещё хуже, – уверенно сказал он, – по телевизору показывают, какие там жути творятся!
Вздыхаю, скрывая улыбку. Сушковы почему-то очень ведутся на пропаганду – что старший, что младший. Только если старший смотрит исключительно Киселёва и искренне уверен, что в Европе едва ли не постоянно гей-парады проходят и мигранты немок скопом насилуют, то у Сашки ситуация с обратным знаком.
– У нас остановишься, – уверенно приказал дядя Ваня, – всё не в гостиницах жить! Знаю я эти гостиницы! Цены ломовые, а сервис поганенький.
Снова вздыхаю, родственник искренне уверен, что стоящий в зале промятый диван в качестве кровати много лучше койки в хостеле. И мыться из ковшика – самое то, у них сейчас как раз сезон отключения горячей воды… Зато по-домашнему, с роднёй!
Неудобства это в общем-то мелкие, несколько дней можно потерпеть неудобную ночёвку и вечные разглагольствования Сушковых на тему Европу. Один с апломбом о гей-парадах, второй о путешествующих по миру европейских пенсионерах. Родня всё-таки…
– … ну ещё блинчик! Так мало съел!
– Не могу, тёть Марин, тороплюсь! – Выскакиваю за дверь толком не обувшись и обуваюсь уже там, прыгая на одной ноге.
Сашка выходит, посмеиваясь, южное хлебосольство матери, уроженки одной из станиц Краснодарского края, переходит порой все границы. Она искренне уверена, что я там в Европах одними полуфабриками питаюсь да дрянью пластмассовой, и полное впечатление – хочет меня накормить за все годы недоедания.
Сашка пока ещё не расплылся, но животик намечается солидный. В мать пошёл.
Да и тётя Марина… помню её ещё тонкой и звонкой, реально красивой ведь женщиной была. Не модель, но на фотомодель вполне тянула, только б ноги чуть длинней. Лицо сердечком, удивительно чистая и гладкая кожа, зелёные глазищи и медно-рыжие волосы.
А сейчас? Жопа и отсутствие талии – ладно, кому что нравится. Но вот лицо… точёное сердечко осталось, только вот к нему щёки приделали. Смотрятся они как-то отдельно и необыкновенно карикатурно, неприлично даже – будто человеческое лицо из задницы выбирается.
Впрочем, не осуждаю, это их жизнь. Дядя Ваня и на улицах взглядами провожает таких разъевшихся, что на их фоне его супруга прямо-таки фитоняшка! Да и вес свой она носит легко, не жалуясь ни на сердце, ни на суставы.
– Ну что, по местам боевой славы? – Громко интересуется Сашка, тяжело отдуваясь у подъезда.
– Спортом пора снова заниматься, – тыкаю его в надувшееся после сытного обеда брюхо.
– Некогда, – кисло ответил кузен, лениво отмахиваясь, – знаешь, сколько времени КВН занимает? А я ведь ещё учусь сам. Ну… по своей специальности, как экономист. Всякие там этнографии как КВНщик, оценки ставят, а сам даже на лекциях не бываю. Ха! Даже преподов некоторых не знаю, как зовут!
– Хоть пробежки, – говорю уже мягче, – КМС ведь по дзюдо, и куда всё ушло!?
– Пробежался тут, – хмыкнул Сашка, наклоняя голову и показывая шрам на затылке, – видишь? Аккурат на второй раз и подловили. В полиции даже заявление брать не хотели – дескать, а не сам ли ты поскользнулся?!
Открываю было рот… и тут же закрываю его. О полиции российской и немецкой я знаю много, но знания эти несколько специфичны, объясняться никакого желания.
Потусовались с Сашкой, но через пару дней он уехал на сборы… или как там у КВНщиков?
Ашот изменился мало, разве что чуть постарел, да ещё больше раздался вширь. Кафе его на старом месте, что для Москвы кажется удивительным, особенно при Собянине. Так, слегка разве что облагородилось, да ремонт богатый, по восточному пышный, на грани кича и безвкусицы.
Слегка прикрыв глаза, наблюдаю за владельцем заведения, вспоминая досье.
Пятьдесят восемь лет, вдовец, шестеро детей, четырнадцать внуков. Официально – владелец кафе, неофициально один из авторитетных людей армянской общины Москвы. Не законник,
