Любимая игрушка судьбы - Алекс Гарридо

В тронном зале давно уже все было готово к приему. Только трон стоял незанятый. Старый верный Шала, держа на вытянутых руках темно-красное царское одеяние, ожидал, когда сможет накинуть его на плечи своему повелителю.

Эртхиа, осунувшийся, злой, как собака, сидел на подоконнике скрестив руки на груди и раскачивал ногой. Акамие, с покрасневшими глазами, удрученный и растерянный, сидел рядом с ним. Они препирались уже не первый час.

— Отдай… — после недолгой передышки возобновил свою речь Эртхиа, — отдай, сказал он, понимаешь? Отдай — значит, отдай, а не оставь себе. Отдай этот свиток царю Хайра. Вот свиток, — тут Эртхиа махнул рукой в сторону трона, на котором рядом с короной Хайра и царским перстнем лежал свиток в резном футляре. — Вот свиток, а вот — ты, и больше мне его отдать некому.

— Но ты ведь уже и с Дэнешем говорил так, что было ясно: ты собираешься занять трон, — устало возразил Акамие.

— Да нет. Во-первых, я не хотел выяснять все это на ходу, в толпе слуг. Во-вторых, мне просто было все равно, ты же понимаешь, я любил Лакхаараа, я любил Шаутару и… В-третьих, я забыл про свиток, и не все сразу сообразил. А теперь мне ясно: я должен отдать свиток тебе. Я не буду царем в Хайре, потому что я буду царем в Аттане. Старик предсказал это совершенно определенно. Тебе ли я должен объяснять?

— Но Эртхиа, этого быть не может. Разве ты не понимаешь? Я, с ночной половины — царем Хайра!

— Ты такой же сын нашего отца, как я. Я всегда это говорил.

— Кто подчинится мне?

— Все. Ты разве не видишь: так хочет Судьба. Кто в Хайре пойдет против нее? Садись на трон и давай откроем ворота: уже пора. Все равно, кроме тебя, некому. Я уже принадлежу Аттану, и это всем очевидно. Других сыновей у нашего отца нет. Сыновья Лакхаараа могут наследовать трон только после тебя, и они еще малы. Ну же, Акамие!

— Царь с таким именем? — совершенно расстроился Акамие.

— Хвала Судьбе! Она и это предусмотрела. Да будет усладой Хайру твое правление!

С этими словами Эртхиа спрыгнул с подоконника и за руку стянул брата. Они подошли к трону, Эртхиа махнул рукой Шале. На плечи Акамие опустилась тяжелая темно-красная парча, поверх нее легло оплечье. Эртхиа снял с головы брата белый платок и прямо на растрепавшиеся волосы возложил сверкающую красными камнями тяжелую корону Хайра.

— Хочешь ты этого или не хочешь, но такова твоя судьба. Разве не высшая доблесть — всегда подчиняться ей? Не ты ли учил меня этому?

Перстень пришлось надеть на большой палец, и он свободно крутился. Акамие нервно усмехнулся. Камень в перстне был такой же — темно-красный, с яростным пламенем внутри.

— Давай, — встрепенулся Акамие, — давай посмотрим, что в свитке? Не должен ли я, прежде чем говорить со своими подданными, прочесть послание от… — у Акамие перехватило дыхание, он так и не решился произнести Ее имя.

— Думаешь? — Эртхиа был в нерешительности. Времени прошло много, но послание от Судьбы… Разве не из долины Аиберджит он принес его, разве не старик в пыльном сером плаще передал его царю?

— Загляни в него, только быстро. То есть брат мой и повелитель! — и Эртхиа поклонился.

Акамие посмотрел на него испуганно.

— Не надо. Да и не повелитель я тебе. Ты ведь принадлежишь Аттану.

— Пока я здесь, я служу тебе, дабы подать в этом пример всем твоим подданным, — Эртхиа взял свиток, вынул из футляра и с поклоном подал Акамие.

Акамие ловко развернул его и охнул.

— Что это, Эртхиа? Здесь ничего нет, кроме странных знаков. Это… это знаки из таблиц!

Так оно и было. Знаки были крупно выписаны красной краской и напротив каждого было приписано название буквы из хайрского алфавита. Акамие покачал головой.

— Это ключ. С помощью этого мы сможем прочитать таблицы. Но не сейчас.

— Вот видишь! — возликовал Эртхиа. — Таблицы — твои, значит, и свиток — тебе. Все сошлось.

— Если ты уверен, что мы все делаем правильно… Нет, с этой минуты мне придется решать самому.

Акамие постоял, опустив голову и прикусив губы. Вздохнул глубоко и распрямился.

— Да будет Судьба довольна нами. Прикажи открывать ворота. Я приму моих подданных.

Мудрейший и почтеннейший Ахми ан-Эриди опустился на колени раньше всех, не пройдя и половины расстояния от двери до ступеней трона, потому что у него подкосились ноги. Его примеру последовали и остальные.

— Какой голос! — ахнул Эртхиа, перебрав лады. Дарна отзывалась всей глубиной, рождая звуки то легкие, как плывущие в воздухе паутинки, то полновесные, как добрый удар меча, то тающие, как юный месяц в предрассветный час, то долгие, как эхо в горах.

— Какой голос! Мне не приходилось слышать ничего подобного.

— Это правда, Эртхиа, — согласился Акамие, оторвавшись от пергамента. Свиток из долины Аиберджит и аттанские таблицы были разложены перед ним на наклонном столике между ярко горевших светильников, и он старательно писал, заглядывая то в таблицы, то в свиток. — Только Айели ее не услышит. Он плакал бы сейчас, и я рад бы плакать, но уже не могу.

— Я сожалею. Но эту дарну, и правда, должно быть слышно на обеих сторонах мира. Может быть, он не плачет сейчас, а улыбается. И не он один. Как ты думаешь?

— Что мы можем знать?

Акамие обмакнул калам в чернильницу.

— Получается? — спросил Эртхиа, коснувшись струн, и дарна повторила его вопрос.

— Подожди, сейчас я закончу.

Когда он вывел последние строчки и отложил калам, Эртхиа прикрыл струны ладонью, обнял дарну и прислонился щекой к ее грифу.

— Читай!

Вот что прочел Акамие в аттанских таблицах:

И пришел тогда царь в землю Сирин, а называли жители той земли страну свою супругой бога, и у них был только один бог, а земля та была его супругой. И захватив их города, захотел царь видеть их царя пленником своим, а жен его — служанками своими, и дочерей — наложницами. Но у них не было царя, а правил ими сам их бог, а говорил им через жреца, избранного им из юношей той земли и носившего женские браслеты и серьги, и всю одежду женскую носившего. А бог приходил к нему и говорил что следует, и земля та подчинялась ему, как женщина — супругу.

А царь хотел видеть, кто правит ими, и воины нашли и привели ему жреца по имени Сирин, а языка не знали, и, видя его одежды и украшения, подумали: вот их царица, правящая ими, отведем ее к царю. А этот жрец носил женское в знак послушания.

А царь велел разрушать их города и не входил в них на ночлег, а поставил лагерем войско в широкой долине и шатер свой поставил в середине лагеря. И в шатер привели жреца по имени Сирин, и царь увидел его красоту и пожелал его, и, увидев, что он — отрок, не оставил своих желаний, и овладел им, как своиминаложниками во дворце своем.

И когда был с ним на ложе, слышал гром великий и сотрясение, и шум, и рокот, и вопли, и ржание коней. Но казалось ему, что от великой силы плоти своей, от великой радости слышит это.

Когда же покинул шатер свой, увидел, что пуста долина вокруг шатра, и шатер его один стоит в долине. И войска его нет, всадников, и коней, и шатров их, и колесниц между шатрами.

Пуста лежит перед ним долина, только обломки шестов опорных от шатров, только ось от колесницы и сломанные копья торчат из грязи, а все смыло. Один его шатер уцелел в долине. И потоки огибали его.

И бежал царь от своего шатра и от жреца по имени Сирин. Бежал из долины, в горы бежал царь и семь недель бродил в горах, и звери его не трогали, и на всякую жажду его находились источники, и на всякий голод — плоды.

И пришел в место пустынное, где трава росла по колено царю, и горы окружали то место. И в том месте увидел шатер красный с навершием золотым. И узнал…

И семь недель бродил по горам, и пришел…

И после семи недель увидел шатер свой, и Сирин, облаченный в радугу, стоял перед шатром и смотрел на царя.

И склонился царь Ашанан и сказал: какое воздаяние потребуешь за вину мою и за дело мое?

И сказал Сирин: не будет больше твоей страны, и будет моя, а твой народ будет служить мне, но никогда не войдет в долину мою, и имени моего не узнает, а будет служить царю, которого я дам моей земле, и назову мою страну — Хайр.

И слова его были понятны царю.

И по слову его стало.

Имя страны — Хайр.

И служит народ Ашанана царю хайардов.

И цари хайардов — дети детей Сирина.

Имя же долины — Аиберджит.

И ее нет.

— Так оно и было.

Акамие вздрогнул, Эртхиа вскочил на ноги.

Перед ними, удобно расположившись на пыльном коврике, сидел сам старик.

— Так оно все и случилось.

Акамие поднялся и низко поклонился старику.

— Я знаю, кто ты.

— А я знаю, кто ты, и выходит, что я знаю больше тебя. Но мы еще поговорим об этом. Подожди теперь немного, я попрощаюсь с твоим братом, потому что с ним мы видимся в последний раз.