Вангол - Владимир Прасолов

— Где же наша авиация? — орал кто-то, спускаясь по лестничному пролёту. — Бомбят четыре раза в день, точно по расписанию, а мы, как крысы, носимся в подвал, туда-сюда!

Васильеву было не до бомбоубежища, поэтому он ушёл в свой кабинет на первом этаже, справедливо рассуждая, что если он не сможет подготовить план поиска, то в ближайшее время подвал ОГПУ надолго укроет его и от бомбёжек, и от всего прочего в этой жизни.

Он сел за свой стол, вытащил чистый лист бумаги, написал карандашом «Битц», обвёл надпись кругом и попытался сосредоточиться. Как он вышел из камеры? Дежурный офицер был явно убит ножом в горло. Кто это сделал? Похоже, зэк. Наверняка зэк, но для чего? Кто ещё был в камерах ШИЗО? Два-три уголовника, но кто и за что там сидел, теперь не выяснишь. Если предположить, что во время бомбёжки кто-то из зэков ворвался в ШИЗО и, зарезав дежурного, открыл все камеры, выручив, так сказать, своих? Вспомнив панику и хаос, творившиеся в лагере, Васильев отбросил это предположение. Нет, никому под бомбами и в голову бы не пришло рисковать жизнью, совершая нападение на штрафной изолятор, все бежали кто куда, никто не пытался их удержать. Значит, всё-таки нападение на ШИЗО было кем-то спланировано и совершено с ка кой-то целью.

Кроме Битца, два или три зэка сидели там уже почти месяц, вспоминал Васильев. Он видел их, когда осматривал изолятор. Он задумался, прикрыв глаза, пытаясь восстановить в памяти лица. Нет, ничего серьёзного они собой не представляли, ради них, почти отбывших срок, никто на рожон бы не полез. Значит, освобождали Битца. Только освобождали ли? Скорее захватили, выкрали. Если информация о его архиве выплыла в Москве, то она могла пройти и по уголовникам.

Битц в руках воров, к такому выводу пришёл Васильев, сопоставляя все факты. Архив — за ним началась охота, и первыми на него вышли воры. Если бы Васильев знал раньше…

Так, ладно. Битца взяли в камере, им нужен архив. Где Битц его хранил? В лагере? Нет, там обыск проводил лично и ничего подобного не обнаружил. Значит, где-то в Городке. Где? Дома? Нет, вряд ли Битц такие документы будет хранить дома. Обыск там был. Значит, где-то ещё, но в Городке. Значит, Битц пока ещё там, и искать его нужно там. Он вернётся, чтобы забрать архив, если, конечно, не сделал этого уже.

Здание вздрогнуло, с потолка посыпалась штукатурка. Васильев закурил и встал, он подошёл к окну и отодвинул штору. Только сейчас он услышал рёв бомбардировщиков и грохот взрывов. По улице бежали люди, дым пожарищ и пыль, словно туман, стелились по улицам. Что он предпримет? Васильев взглянул на часы, у него ещё было десять минут.

Двое с половиной суток. Да за это время Битц многое мог успеть. Но… Есть одно но — война. Случилось то, чего не ожидал никто, ни он, майор ОГПУ, ни Битц, ни воры, похитившие бывшего начальника лагеря. Это наверняка спутало все карты, поэтому не всё потеряно. Он сел за стол и изложил свои мысли на бумаге — план оперативно-разыскных мероприятий был готов.

В школе «тревог» не играли. Размеренный и насыщенный занятиями распорядок дня непреклонно выполнялся, несмотря ни на что. Единственное, что изменилось, — появились сводки Информбюро. Вангол считался одним из самых подготовленных и перспективных курсантов, отличные оценки по всем видам подготовки и прекрасная физическая форма вызывали уважение, однако опытные инструктора знали, что это ещё не всё, чем должен обладать разведчик-диверсант. Смелость и выносливость, изобретательность и мужество, способность пожертвовать собой — эти качества можно было проверить только в боевых условиях. Проверку на профпригодность в этой школе проходили все.

Поздно ночью Вангола разбудил дежурный:

— Срочно к начшколы.

Через пять минут Вангол стоял перед столом начальника разведывательно-диверсионной школы. Он и ещё четверо курсантов.

— Ваша пятёрка направляется для выполнения особо важного боевого задания. Старший группы лейтенант Соловей. Через час самолёт в Москву, все инструкции получите там.

Через час группа грузилась в самолёт. Ровный гул моторов и слегка вибрирующий корпус, синие лампочки, освещавшие отсек, в котором на откидных сиденьях расположились разведчики. Так для них начиналась война. Каждый думал о своём, Вангол не хотел, но невольно ловил мысли, переполнявшие его товарищей. Удивительно, все волновались и переживали о том, что предстоит им совершить. Рейд по вражеским тылам, минирование объектов или захват языка, не подведут ли они товарищей, готовы ли они. Никто не думал об опасности или о возможной смерти. Только лейтенант, старший группы, не думал ни о чём и не волновался, он просто сразу удобно устроился в проходе на мешках и крепко уснул. Летели долго, с посадками и дозаправкой. Москва встретила их лёгким дождиком и безлюдным лётным полем, на которое выехала грузовая машина прямо к остановившемуся самолету. Оружие и вещмешки по распоряжению лейтенанта оставили в самолёте. После обеда в столовой лётного состава их отвезли в неприметный дом на краю леса, здесь их уже ждали.

— Ну, голуби сизокрылые, все ли здоровы? — приветливо спросил, поднявшись навстречу вошедшим и пожимая каждому руку, седой, среднего роста, плотного телосложения мужчина в военной форме без знаков различия.

— Все здоровы, группа готова к выполнению задания, — отдав честь, чётко доложил лейтенант.

— Хорошо, молодцы. Садитесь к столу. — Мужчина зажёг низко висевшую над столом лампу в фиолетовом абажуре. — Это карта Киевского особого военного округа, его западной части, вы должны её запомнить. Там сейчас идут ожесточённые бои с превосходящими силами противника. Наши части временно, повторяю, временно, вынуждены отступать. Прифронтовая местность и тыл нашего фронта буквально нашпигованы хорошо подготовленными диверсионными группами немцев, которые выводят из строя коммуникации связи, рвут железные дороги и мосты, наводят авиацию и дальнобойную артиллерию противника на цели. Кроме того, диверсионные группы буквально охотятся за комсоставом штабов и партийно-советскими работниками, сеют панику и дезинформацию среди населения. Зафиксированы случаи использования нашей формы и документов. При хорошем знании ими русского языка выявление и уничтожение таких групп становится непростым делом, требующим высокого профессионализма. Буду предельно откровенен, среди наших отступающих частей, особенно выходящих с боями из окружений, часть людей деморализована, бдительность утрачена, офицерский состав и особисты, как правило, выбиты, что и используют немцы, внедряя в их состав русскоязычных диверсантов и разведчиков. Ситуация предельно сложная, надеюсь на вас. — Он внимательно и как бы оценивающе посмотрел на сидевших за столом.

Товарищ командир, не подведём, ставьте задачу, — говорили в ответ глаза разведчиков.

— Хорошо, хорошо, уверен в вас. Работать будете в нашем прифронтовом тылу. Задача: выявление и уничтожение диверсионных групп противника. Связь со мной. Координация с местными органами НКВД, армейской и фронтовой разведкой — всё через меня, никаких прямых контактов. Вы — есть, и вас — нет ни для кого, кроме меня. Мой позывной «Зенит», ваш — «Ветер», связь каждые шесть часов, сверим часы, на моих без пяти три.

Остап прочно взял власть в своей группировке после нескольких удачных налётов. Тщательно им спланированные, они прошли как по маслу, твёрдая воля Остапа и безжалостность сделали его авторитет непререкаемым. Свидетелей он не оставлял, убивал лично, поэтому уголовка с ног сбилась, но не могла выйти на след дерзкой банды, средь бела дня опустошавшей сберкассы и магазины. Денег для своих Остап не жалел, водка и хорошая закусь на малине не переводились, всё это было только после, а перед очередным делом два-три дня сухой закон. Те, кто воспротивился Остапу, ушли в никуда. Приблизив к себе двоих преданных и проверенных на мокрых делах, Остап ушёл с ними на житьё отдельно, купив в пригороде небольшой, особняком стоявший дом. Пользовались только чёрным ходом, через заросший сад выходили по одному в проулок, где их забирал грузовик заготконторы, в которую Остап устроился через знакомую покойного Фоки. Начальник заготконторы, подворовывавший по мелочам, вскоре попал под влияние Остапа, и постепенно в заготконторе были трудоустроены водителями, заготовителями и приёмщиками многие из банды Остапа. Правда, начальник их никогда не видел, но его устраивало то, что и зарплату им платить не нужно было, а заготконтора стала план выполнять. В светлое время суток Остап, прилично одетый, заглядывал на часок в контору, а потом пропадал, разъезжая по магазинам и базарам. Ища и находя слабые места, разрабатывал планы налётов и ограблений. Воровской общак Москвы, куда Остап исправно платил, смотрящим которого уже несколько лет был известный вор в законе Козырь, стал заметно расти, так же заметно рос в воровских кругах и авторитет Остапа. Несколько встреч с Козырем, на которых Остап себя правильно вёл, не сделали их друзьями, но сблизили до той степени доверия, что Остапа пригласили на сходняк.