Когда мертвые оживут - Джон Адамс

Если сама только мысль о рассказе в жанре зомби-стимпанк заставляет вас сотрясаться от смеха, эта история как раз для вас. Вот что говорит Чери Прист: «Я много читала о Гражданской войне и обратила внимание на то, что иногда в бой посылали ужасно юных ребят. Тринадцатилетние солдаты вообще никого не удивляли, и, говорят, воевали даже одиннадцатилетние. Захотелось рассказать историю об одном из таких преждевременно повзрослевших юношей, который пытается убежать от ужасов войны на запад и начать там совсем новую жизнь. Я подумала, что он вполне способен стать главным героем рассказа о зомби; он не потеряется и не опустит беспомощно руки, как часто случается с людьми перед лицом надвигающегося ужаса. Его инстинкты и приобретенный на войне опыт дадут ему преимущество перед остальными».

Крохотный дирижабль Уолтера Макмаллина медленно двигался в вечернем небе к востоку от Онейды. По расчетам Уолтера, он находился где-то над северной оконечностью Техаса, недалеко от Мексики, к западу от территории республики. В любую минуту он мог оказаться над Путем Гуднайта — Ловинга.[26]

Он с нетерпением предвкушал, когда же увидит Путь, длиннейший на континенте скотоводческий тракт, — так он, по крайней мере, слышал. И это обещает смену ландшафта. Все дальше и дальше на запад; позади остались болота на берегу Миссисипи, и вид местности, в последнее время проплывавшей под дирижаблем, уже порядком осточертел Уолтеру. Оклахома, Техас, Северная Мексика — с высоты они выглядели практически одинаково; как сплющенная пригоревшая корка пирога. Тот же цвет, тот же рисунок. Те же бесконечные, опаленные солнцем участки, потрескавшаяся от жары земля, на которой пересохшие русла рек казались глубокими ранами.

В таких условиях вид коровьих стад, которые, непрерывно мыча и толкаясь, топают в Юту на бойню, стал бы неплохим отдохновением для глаз.

Уолтер немного сдвинул впившиеся в кожу очки, буквально на полдюйма, и вздохнул с облегчением. Посмотрел на показания приборов и тыльной стороной ладони, затянутой в перчатку, вытер стекла — на них вечно скапливалась грязь.

Уровень водорода низкий, — пробормотал он себе под нос.

Кроме него, на борту дирижабля никого не было. Рассчитанный лишь на одного человека летательный аппарат мог бы вместить еще разве что собаку, но от собак на Уолтера нападал чих. Поэтому он находился в дирижабле без компании, как и большинство его коллег из «Экспресс-лайн», доставлявших почту с востока на запад и обратно в этих ненадежных, подпрыгивающих при каждом порыве ветра воздушных сигарах.

На данном участке маршрута он управлял одноместным агрегатом, носившим имя «Маджестик», — вероятно, давший его обладал чувством юмора.[27] Крошечное небесное судно не сложнее и величественнее велосипеда, привязанного к аэростату, но Уолтеру было на это наплевать. Следующая остановка у него в Релактэнсе, и там он возьмет что-нибудь посолиднее, как следует заполненное газом, чтобы преодолеть очередной отрезок пути.

Фактически Релактэнс представлял собой ряд ангаров и резервуаров с газом — такие же ожидают Уолтера на всем оставшемся пути. Но, сказать по правде, Релактэнс уже вполне заслуживал названия городка. Бывало, что промежуточные станции для дирижаблей по тем или иным причинам «пускали корни».

Релактэнс относился к их числу.

Уолтер был этому рад. Он находился в пути с самого рассвета, и мысль о возможном отдыхе в подвале конторы «Экспресс-лайн» грела душу. Там летуны могли порой урвать несколько часов сна. Здорово будет растянуться на настоящей кровати, впрочем его устроит и обычная походная койка, и, даже если предложат гамак, он не станет жаловаться. Уолтер был не из тех, кто жалуется на жизнь.

Поглядывая одним глазом вниз, на раскинувшуюся во все стороны белесую землю, он полез под приборную панель и достал кисет с табаком и лист папиросной бумаги. Скрутил себе сигаретку, передвинул несколько рычагов, потом откинулся назад и закурил, хотя прекрасно знал, что делать этого нельзя.

Когда Уолтер выпрямил ногу, сустав громко хрустнул. Еще громче нога клацнула, когда он водрузил ее на панель. Нога была искусственной и крепилась к культе чуть пониже колена.

Механическую конечность — устройство более сложное, чем обычная деревянная нога, и выглядящее несколько более естественно, нежели пустая штанина, — оплатила после его увольнения армия конфедератов. Штуковина была тяжелая, неудобная и на вид страшная, но все же это лучше, чем ничего. Пусть даже порой ее ремни так натягивались, что Уолтер опасался, как бы колено не сорвалось и не отлетело, словно крышка с банки; иногда она оставляла синяки возле застежек, которыми крепилась к плоти.

В работе на почтовых дирижаблях имелось серьезное преимущество: здесь не требовалось много ходить.

Все хорошо знают, насколько это опасное предприятие — полет над болотами, над ничейными просторами Техаса. Там нет ни людей, ни воды, и, если с дирижаблем случится поломка или, не дай бог, в него угодит молния, помощи ждать неоткуда. Если молния даже слегка зацепит наполненное водородом воздушное судно, пилот моментально отправится к праотцам. То же может сделать и пуля, если какому-нибудь разбойнику вздумается проверить, что перевозят в почтовом дирижабле.

Вот почему на эту работу берут только парней вроде Уолтера — сирот, мальчишек, у которых нет родственников, чтобы оплакивали их, жен, могущих стать вдовами, детей, которые могут остаться без отца. До тех пор, пока в «Экспресс-лайн» заинтересованы в услугах Уолтера, он не останется без заработка. Но кому еще он нужен? Подросток без семьи и к тому же ветеран войны. Почтовой службе нужны были такие мальчишки, которые отлично понимали, как печально могли бы сложиться их судьбы, и у которых впереди маячили кое-какие перспективы. Способные трезво рассуждать, оказавшись в стрессовой ситуации, или, в самом крайнем случае, достойно, без истерик встретить смерть.

Мальчишки вроде Уолтера Макмаллина не раз смотрели смерти в лицо, и каждый раз им было страшно, очень страшно. Но после пяти лет атак под барабанный бой, стрельбы, марш-бросков по пояс в грязи, с окровавленным лицом, когда он сжимал в кулаке прядь волос Стэнли или, может быть, клочок его формы — как будто он мог спасти старшего брата… или самого себя… или кого угодно… После таких испытаний Уолтер научился не впадать в истерику по любому поводу.

Зная теперь эти подробности, вы можете не сомневаться, что работа в почтовой компании казалась Уолтеру просто легкой прогулкой — намного лучше, чем служба в армии, в этом он был уверен на все сто. Так он лениво размышлял, откинувшись на спинку кресла в тесной кабине дирижабля и наслаждаясь сигаретным дымом.

В него не стреляли по нескольку раз на дню, почти никогда на него не орали, а одежда обычно была сухой и чистой. Все, что требовалось от Уолтера, — целый день бодрствовать и смотреть в оба. Следить, чтобы дирижабль не опускался ниже определенной высоты. Чтобы в воздушное судно не попала молния и его не унес торнадо.

Совсем не плохая работа.

Его внимание привлек какой-то крупный предмет внизу. Зажав сигарету в зубах, Уолтер выпрямился; дирижабль дернулся вбок, Уолтер разочарованно крякнул и покрепче ухватился за рычаги управления.

Хотелось еще раз взглянуть, что это такое. Пусть даже смотреть было особенно не на что.

На земле, задрав ноги к небу, лежала корова. Даже с высоты своего полета Уолтер мог определить, что животное умерло и уже начало разлагаться. Кожа болталась на костях, словно белье на веревке.

Конечно, на тракте подобное встречалось сплошь и рядом.

Однако после беглого осмотра раскинувшейся внизу равнины Уолтер обнаружил, что однообразие пейзажа нарушают еще три трупа.

Он многозначительно хмыкнул: несколько туш валялось в северном направлении, да и в южном тоже. А если поднимешься выше, увидишь, наверное, как дохлые коровы, словно пунктирная линия, обозначают Путь Гуднайта — Ловинга, образуя жутковатую стрелу, протянувшуюся прямиком до Солт-Лейк-Сити. Картина была странная и мрачная и наводила на мысли о каком-то происшествии.

Он не думал о полях сражений в Восточной Виргинии.

Не думал о Стэнли, лежащем в канаве возле разломанной ограды.

Уолтер быстро прокрутил в мозгу возможные причины случившегося. Болезнь? Нападение индейцев? Мексиканцев? Впрочем, для выводов расстояние было слишком велико — и слава богу! Он не хотел больше ощущать этот запах. Очень уж хорошо ему была знакома эта вонь: тошнотворная сладость гниения, запах метана, который выделяют разлагающиеся внутренности.

Еще раз сверившись с показаниями приборов, Уолтер утвердился в правоте своей оценки: рано или поздно, но скорее рано, необходимо будет сменить «Маджестик» на другой дирижабль.