Хогбены, гномы, демоны, а также роботы, инопланетяне и прочие захватывающие неприятности - Генри Каттнер

А потом безо всякого предупреждения в комнате появился кто-то третий. Его звали Эйди Монк. Два года назад он был казнен, а процесс начался с подачи Трейси. Монк не хотел платить. Трейси всегда боялся этого человека: уж больно ловко он обращался с ножом. Несколько месяцев, пока Монка не схватили, Трейси шарахался от собственной тени.

Монк тоже был лишь тенью, и Трейси знал об этом. Гипноз – старый фокус. И все-таки, ненависть, горевшая в глазах пришельца, беспокоила его.

Монк поднял пистолет и выстрелил. Пули, разумеется, были не настоящими. Трейси скорчился, ожидая удара, и с удивлением отметил, что дрожит. Гипноз, а все-таки…

Монк отбросил пистолет и вынул длинный нож. Трейси всегда боялся этого ножа. Он пытался смотреть сквозь фантом, однако тот был довольно плотен, хотя, конечно же, нематериален. Одно дело пули. Нематериальные пули. А нож, каким-то образом – совсем другое. Голубоватая искра горела на лезвии.

Трейси не хотел, чтобы нож, пусть даже нематериальный, перерезал ему горло. Он был испуган, сердце учащенно колотилось. Он торопливо потянулся за оружием.

– Убери его, Гвинн, – хрипло приказал он. – Быстрее!

В комнате было темно, и он не видел волшебника. Монк подходил все ближе, смеясь и поигрывая ножом. Трейси закусил губу, отступил на шаг и выстрелил. И тут же пожалел об этом.

Впрочем, он пожалел еще больше, когда Монк исчез, и появился скорчившийся на стуле Гвинн с простреленной головой. Широко открытые глаза чародея уже ничего не видели. Несколько минут Трейси стоял неподвижно, тяжело дыша. Потом сунул пистолет в карман, подошел к столу и взял коричневую книжечку. Он не коснулся тела, а выходя, вытер платком дверные ручки. Когда его окружила темнота ночи, Трейси нашел в кармане бутылку и сделал большой глоток. Полегчало.

– Что мне оставалось?.. – сказал он вслух и умолк, оглядевшись по сторонам. Ничто не шевелилось.

Кроме кота. Он появился из мрака и посмотрел иа Трейси сверкающими зелеными глазами.

– Остается еще месть, – сообщил он, хлеща себя по бокам хвостом. – А я не простой приживал. Болди был хорошим человеком. Беги, Сэм Трейси. У тебя не будет неприятностей с полицией. Зато я их тебе обещаю. Я и мои друзья. Будет нелегко, потому что у тебя есть книга, но я справлюсь.

И он зевнул, показав журналисту розовый язычок.

Трейси подумал о постгипнотических явлениях и опустил пистолет. Кот исчез, с магической грацией всех котов. Человек покачал головой и спустился с крыльца. Он сел в машину и запустил двигатель.

Нелегко было развернуться на узкой извилистой дороге, но Трейси справился без особого труда. Проезжая на второй скорости вдоль края каньона, он вглядывался в черную линию посреди мостовой и думал. Убийство. К тому же, первой степени. К счастью, он не оставил следов.

Трейси закусил губу. Он становился нервным и стрелял по теням. К сожалению, за этой тенью оказался Гвинн. Однако…

Однако с этим уже ничего не поделаешь, а перебирать все это в памяти было наихудшим из возможных занятий. Лучше всего просто забыть об этом. Черт побери, когда-то в Чикаго убийство не представляло из себя ничего особенного. Так почему сейчас должно быть по-другому?

И все-таки ему было не по себе. Трейси всегда старался сохранить руки чистыми. Благодаря природной флегматичности, он давно оправдал для себя свое ремесло шантажиста. В этом мире награду выигрывал самый быстрый. Медлительная лошадь проигрывала, разве что получала допинг. И если кто-то бывал достаточно хитер, чтобы использовать искусственный стимулятор, это вовсе не значило, что он мерзавец. Разве что по искусственным нормам, на которые Трейси привык не обращать внимания.

Если ты достаточно хитер, чтобы наложить лапу на левые деньги, это хорошо. И лучше, гораздо лучше, чем жить на одну зарплату журналиста.

И все-таки Трейси был потрясен.

– Самооборона, – буркнул он себе под нос и закурил, что строго запрещалось на этих пожароопасных землях. Впрочем, он тут же затушил сигарету, чтобы не нарываться на неприятности.

В свете фар внезапно появился великан, узловатый, страшный, и Трейси в панике крутанул руль. Это был просто дуб, но впечатление было жуткое.

На мгновение перед глазами мелькнуло огромное лицо ведьмы, шевелящиеся отвислые губы, горящие зеленые глаза.

Видение исчезло, но он по-прежнему чувствовал на губах горький привкус страха. Трейси свернул на боковую дорогу и остановился, вглядываясь в темноту. Плохо дело. Он никак не мог позволить себе сейчас ударяться в истерику.

Глотнув виски, он встряхнулся и вытер губы тыльной стороной ладони. Усевшись поудобнее, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Через минуту все будет в порядке. Дорога по каньону была извилиста и крута, и Трейси решил не рисковать, пока не перестанут дрожать руки.

Ему вдруг вспомнился дневник Гвинна, лежавший рядом на сиденье коричневый томик, чуть меньше in octavo. Трейси взял его в руки и зажег плафон.

Странно, но теперь на обложке золотыми буквами было написано: "Сэмюэль Трейси".

Трейси долго смотрел на надпись, потом осторожно коснулся пальцем белого овала – он был гладкий и стеклянистый, возможно, пергаментный. Потом открыл книгу. Номер страницы -17- был отпечатан в правом верхнем углу большими цифрами, а под ним находилась всего одна фраза, написанная неровно, видимо, от руки. Она гласила:

"Оборотни не взбираются на дубы".

Трейси перечитал ее еще и еще – фраза не изменилась. Нахмурившись, он перевернул несколько страниц.

"Он блефует".

И это все. Два слова. Мягко говоря, таинственно. Это явно не было дневником Гвинна. Книга, скорее, напоминала "Finnegan's Wake"[1].

Трейси листал дальше. Страница 25 предлагала:

"Попробуй через ветровое стекло".

А страница 26:

"Говори правду и никого не бойся".

Через несколько страниц Трейси нашел прямо противоположную фразу: "Все отрицай".

Были и другие непонятные указания: "Не тревожься о плохих сборах", "Целься ему в глаз", "Ничего не говори, пока не вернешься на Землю" и "Попытайся еще раз". Для сборника афоризмов книга была куда как загадочна. Трейси испытывал смутное ощущение, что оказался на краю тайны… и очень важной. Вот только не мог понять ее смысла.

К черту все это. Гвинн просто спятил, а книга ничего не значила. Или…

Холодало. Трейси скривился, бросил томик на сиденье и завел двигатель. Единственным невыясненным вопросом оставалась его фамилия на обложке. Раньше там была фамилия Гвинна… или все-таки нет? Теперь Трейси уже не был уверен, так ли это. И это успокаивало.

Он вновь выбрался на дорогу и двинулся вдоль каньона, спеша выбраться на основное шоссе. Как обычно, движение было весьма оживленным, поскольку трасса напрямую соединяла Голливуд и Долину.