Набат. Агатовый перстень - Михаил Шевердин

И сейчас Вагиф ничего не сказал. Он только смотрел.

Иргаш знал, что во время только что происходившего разговора около них никого не было, но в то же время внутренне мог поклясться, что Вагиф всё слышал и ви­дел. Уж слишком небрежно высовывалась из расстёгну­той кобуры рукоятка маузера...

—  Ты что уставился? — рассвирепел Иргаш. — Смот­ри, глаза вывалятся. Кривая душа ты, Вагиф.

—  Э, Иргаш, зубы не скаль, ты не волк. А кривое дерево даёт столько же плодов, сколько и прямое! Жаль мне тебя, молодой ты. А с господином ты  полегче, не то...

—  Что «не то»?!. Но злоба уже затуманила мозг Иргаша, и он только прохрипел чуть слышно:

—  Хорошему человеку одежду последнюю отдай, а дурному — дочь обесчесть...

Разобрал ли его слова Вагиф, трудно сказать, но Чандра Босс оставил в покое Иргаша.

Караван медленно, но верно приближался к холмам, вставшим между неглубокой долиной и рекой Пяндж.

Времени у Иргаша имелось совершенно достаточно, чтобы всё обдумать и взвесить. Он считал, что честь его задета. Подозрения росли и росли. Обмен словами меж­ду Чандра Боссом и Дильаром вселил в него уверенность, что между ними что-то есть.

Он поспешил уверить себя, что не застрелил на месте и Чандра Босса и Дильаром только потому, что ему поме­шал Вагиф. Не будьВагифа — о, тогда!.. Как и все вспыль­чивые, но слабовольные люди, Иргаш искал повод, чтобы отложить месть до более удобного времени. Да, рука мести поднимется, но тогда, когда Чандра Босс положит в неё всё, что ему, Иргашу, причитается за опасную и тяжелую службу. Не зазорно от врага поживиться кое-чем. Тогда не поздно будет свести счеты и притом так, чтобы самому не попасться... А Дильаром?.. Здесь он всегда успеет...

Он облизнул сухие губы и посмотрел на покачиваю­щуюся в ритме верблюжьего шага закутанную в паранд­жу фигурку, на уехавшего далеко вперед Чандра Босса. Как хорошо! Они ничего и не подозревают. А всё-таки хитрый человек Чандра Босс.

Как он все обдумал, взвесил. Приняв поступившие тайно из Пешавера вьюки с патронами, винтовками, пулемётами, он всё пересчитал, проверил. И никто в Кундузе не знал и не видел. Какие-то приезжали в город люди, спрашивали, нюхали, шарили глазами, но так ничего не разнюхали и не увидели. Нет, увидели верблюжьи тюки с ситцем да полосатым тиком, акку­ратно разложенные под сводами караван-сарая. Грузы готовились к отправке в открытом дворе Иргаша, среди глухих садов. Под покровом предрассветных су-мерок верблюды неслышно появлялись и исчезали, люди скользили  в  своих  сыромятных мягких сапогах, точно тени.

Едва вернувшись из поездки в Гиссар, Чандра Босс позвал к себе Иргаша. На этот раз Чандра Босс не за­ставил Иргаша стоять у двери, а усадил его за низень­кий столик перед собой и налил ему коньяка.

—  Пей!

Крепкий напиток обжёг горло, плеснул пламя в же­лудок.

— Пей ещё.

От второй пиалы лицо Чандра Босса перед глазами Иргаша расплывалось, точно отражение в воде. Издале­ка и странно звучал голос:

—  Мы старые друзья, не правда ли?

—  Мы, — пробормотал  Иргаш,  но, хоть уже опьяне­ние расслабило его ум и волю, он насторожился.

—  Куда мы едем и зачем, ты знаешь?

—  Да, мы едем на бухарскую сторону, везём оружие для сардаров Энвербея.

—  Вот-вот. Красные озверели, точно черти. И терять времени нельзя. Ты мой главный помощник, понял?

—  Да, господин.

—  Другим не скажу, тебе скажу, но держи язык на привязи.

—  Да.

—  Принеси коран, дай клятву.

Иргаш дал клятву на револьвере, положенном на ко­ран, и выпил пиалу воды.

Конечно, давать такую страшную клятву он вообще не стал бы, но он был пьян, и к тому же, знал нрав Чандра Босса и то, что случается с несогласными. Выбо­ра у него не оставалось. Молитва и деньги всегда вме­сте, — говорят на Востоке. Чандра Босс платил Иргашу в месяц такое жалование, какого он не заработал бы у другого хозяина и за пять лет, и к тому же, перед тем как начать разговор, посулил за предстоящую поездку жалование за целый год вперёд. «Сытому хорошо и мо­литвы соблюдать, а на голодный желудок о боге вспо­минать некогда», — с такой оговоркой, конечно мыслен­ной, Иргаш и дал клятву. Аллаха Иргаш боялся ужасно и, как ни успокаивал себя, что клят-ву он сумеет сдер­жать, но руки, ноги у него дрожали. Чандра Босс это подметил и принял во внимание. Иргаш теперь стал покорным исполнителем его планов.

А планы сводились к следующему:

После переправы через Пяндж караван намечалось разделить на две части. Одна из них, во главе с Чандра Боссом, направляется в штаб-квартиру Энвер-бея. Дру­гая часть каравана подвергается нападению бродячих шаек и... исчезает. Вот это дело и возлагалось на Иргаша. Он должен тайно отделиться от каравана, а на той стороне напасть на вторую группу. Затем скрыть груз и верблюдов в горах так, чтобы никто там их не отыскал, и ждать приказаний Чандра Босса.

—  Что вы сделаете со спрятанным? — осмелился спросить Иргаш.

—  Не твое дело. Ты получишь установленную плату,

—  А когда на караван я нападу, прольётся кровь или нет?

—  Да, кровь прольется, — спокойно ответил Чандра Босс и пояснил: — Много людей убивать не надо, но без этого нельзя.

—  На то предопределение аллаха, — пробормотал Ир­гаш.

Тогда же в беседе Чандр Босс дал понять Иргашу, что купец Мохтадир Гасан эд-Доуле Сенджаби, которо­му принадлежит оружие и боеприпасы, уверен, что всё оно в короткие сроки окажется в распоряжении Энвер­бея. Спешить надо, так как красные наступают, и воору­жение басмачам крайне необходимо. На это оружие возлагаются большие надежды. А раз оно к Энверу полностью не попадет и часть его вообще исчезнет, то, конечно, станут доискиваться, кто виновник.

—  Подозрение падёт на тебя, дорогой.

—  Почему? — заволновался Иргаш, —делая отчаян­ные усилия, чтобы стряхнуть с себя пьяный угар. — Ведь всё в тайне...

—  Да, но мне придется сказать про тебя, Иргаш.

—  Но... но меня господин Мохтадир убьёт.

—  Вполне вероятно, — невозмутимо проговорил Чандр Босс. Поэтому тебе уже не придется сюда... в Кундуз, вернуться.

—  Но... но я не хочу.

— Увы, а кто принял задаток?!

Действительно, так вышло, что в самом начале бесе­ды Чандр Босс вручил Иргашу крупную сумму денег наличными.

—  Но...

—  Ты дал клятву, дорогой мой. А срок клятвы уже начался. Итак, ты уедешь и не приедешь. На, выпей еще.

Иргаш машинально выпил.

—  А жена? — вдруг вспомнил он о Дильаром. Её красота, её влекущие глаза райской гурии, с белым сине­ватым белком и чёрно-огненным зрачком,  её обольсти­тельное тело приковывали его к дому, к Кундузу. Доро­гой ценой досталась она ему, страшной ценой. Жена давала удовлетворение его грубой чувственности, и он не мог спокойно о ней думать.