Все цвета моей жизни - Сесилия Ахерн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Приют для собак, – предлагает Билли. – Вот откроем свой, и будем вместе с тобой работать.
– Растения и животные, – говорю я, вспоминая то, что при знакомстве сказала мне Наоми, упокой, Господи, ее душу.
Билли не в первый раз заводит этот разговор; он уже много лет носится со своей идеей. А сейчас Энди загорается его мечтой, да и все начинают относиться к ней с полной серьезностью. Перемена большая: мы продаем свой дом в Лондоне и перемещаемся в Линкольншир. Теперь у нас дом с участком, где будут жить собаки. Билли и Иззи тоже там работают. Билли все так же предпочитает животных людям. Иззи немного растеряна, но я готова помочь ей, чем могу, даже если для этого придется работать с ее не столь терпеливым отцом. Если вспомнить, где раньше работал Энди, это прямо ирония судьбы, но делаем так, что Иззи садится за руль грузовика, чтобы перевозить животных, и они почти не встречаются.
Однажды я застаю Энди в кухне, у окна: он смотрит, как Билли во дворе собирает вокруг себя собак, чтобы их покормить. На его лице написано любопытство.
– Что там?
– А тебя разве не волнует? – спрашивает он. – Я про Билли. Что он никогда не найдет себе женщину. Что так и останется одиноким.
И, предвидя мой ответ, добавляет:
– Только не надо этой вот ерунды: «чтобы быть полноценным, любовь не нужна».
– Я такого никогда не говорила. Чтобы чувствовать себя полноценным, не мужчина или женщина нужны, а, конечно, любовь, – отвечаю я, тоже подхожу к окну и кладу голову ему на плечо.
Я чувствую, как он целует меня в макушку.
– Он все время один, почти никуда не ходит. И отношений у него ни с кем нет, насколько я знаю. Разве что с тобой, – добавляет он с улыбкой и заканчивает: – Может, если ты перестанешь быть для него всем, он посмотрит в другую сторону.
– Ни одна мать не может быть всем, – тихо отвечаю я, но он прав. Я, как одеялом, накрываю своих детей и все, что происходит с ними, потому что моя мать никогда такого не делала.
– Ты что-то замечаешь? Тогда стало бы понятно, почему он все время стремится быть один. Мне ты можешь сказать, ты же знаешь. Слишком многое ты держишь при себе.
– Энди, – улыбаюсь я, – ты же сам всегда говорил мне, чтобы я ничего тебе не говорила.
– Да, когда они были подростками, мне ничего не хотелось знать. Но теперь я за него переживаю.
– Билли не бывает один, он всегда с собаками.
– Вот и я о том же!
Я смотрю на сына. Джим, наш ветеринар, что-то делает рядом с ним. Я вижу, как от одного к другому перелетает ярко-розовый цвет.
– Нет, – коротко бросаю я и отстраняюсь, чтобы собрать свои бумаги.
* * *
Энди для меня – не единственный и неповторимый, созданный лишь для меня одной, как я решила, когда в первый раз взглянула на него и меня, словно магнитом, повлекла к нему неведомая сила. Перед свадьбой мы ненадолго отправляемся в Нью-Йорк. Это не сюрприз, он знает, что я терпеть не могу сюрпризов, и я хорошо подготовилась. Если уж я могу выжить в громадине-Лондоне, в Нью-Йорке я точно не пропаду. Цвета и люди совсем другие, и мне нужен всего момент, чтобы почувствовать, какая энергия течет и пульсирует здесь, но в общем-то ничего нового для меня в этом городе нет. В магазине FAO Schwartz мы покупаем игрушки для его племянницы и племянника, и вдруг я ощущаю, как по коже бегут мурашки: так бывает всякий раз, когда кто-нибудь на меня смотрит. Я оглядываюсь и натыкаюсь глазами на человека в очереди рядом с нами, молодого, моих лет, красивого; мы несколько мгновений смотрим друг на друга, честно говоря, дольше, чем нужно бы, а потом я отвожу взгляд, чувствую, что не в силах убрать с лица глупейшую широкую улыбку и скрыть желание, сильное, как у детей в магазине, которые хотят, хотят, хотят все, до чего могут дотянуться на полках.
Я стараюсь совладать с собой и не привлекать внимания Энди, но по своей замедленной реакции понимаю, что такого особенного в этом человеке. У него нет цвета. Я бросаю на него быстрый взгляд, мы снова встречаемся глазами. На сей раз первым сдается он, а я смотрю. Я не могу отвести от него глаз, и мы все время меняемся в очереди местами: то он оказывается чуть впереди, то, наоборот, отстает. Физически я реагирую так же, как тогда, когда заметила Энди в поезде. Тело отвечает, как всегда в таких случаях – выбросом адреналина. Я не могу перестать смотреть; он тоже. Начинается смехотворное состязание, кто кого переглядит, мы то ловим взгляды друг друга, то отворачиваемся, широко и глупо улыбаясь при этом.
– Элис! – резкий голос Энди возвращает меня к реальности. – Чего это ты?
– А?
– Чего ему надо?
– Кому?
Он свирепо смотрит на меня.
– Загляделась, извини.
Я могла бы сообщить ему сенсационную новость, что сейчас вот увидела еще одного человека без всякого цвета, но для начала мне нужно ее обдумать. Когда в поезде я увидела Энди без цвета, я, как и Хью, почувствовала, что мне нужно его найти, что он, наверное, владеет ключом к чему-то во мне, что он может отпереть мое запертое в клетке будущее счастье. Я думала, что он такой один. Я даже поверила, отчаянно страдая из-за любви в разгар медового месяца, что сам этот дар различать цвета я получила только для того, чтобы найти его. Эта наивная сентиментальность давно прошла, но кто возьмется утверждать, что в какой-нибудь деревеньке, маленьком или большом городе на земном шаре нет человека без цвета, который ждет меня? Эти особые люди проросли из земли только для того, чтобы служить опорой на моем жизненном пути. Может быть, они, как на карте, показывают мне, как и с кем прожить свою жизнь, и с их помощью я вижу свою дорогу. Что же мне – идти вслед за ними, всю жизнь, до самого конца, прыгая от одного к другому, как по ступенькам? Скакать, растягиваясь в прыжке, как обезьяна, от человека к человеку, чтобы, повиснув на одном, уже ждать следующего? А можно ли крепко удержаться на одной руке, когда другой нашариваешь опору? На каком мужчине ты останавливаешься, в какие отношения вкладываешь себя, когда говоришь себе, что нашла его… и
