Параллельный Катаклизм - Федор Березин

А почему, спрашивается, так? Да потому, что на смену одним горестям пришли другие, а поскольку эти другие совсем свеженькие, душа к ним еще не притерпелась, те старые – черви, уже проделавшие в мозгу норы, вспоминаются с ностальгической тоской и благоговением. К тому же те, что сейчас, грозят не просто неприятностями, а роковым и скорым обрывом общения со всякими неприятностями вообще.

А еще эти новые, посланные судьбой или случайностью неприятности, набросившись скопом, абсолютно не оставляют времени думать, по крайней мере пока. Сейчас надо бороться за жизнь.

С чем бороться? Да вот хотя бы с тонким слоем мазута, обильно покрывающим воду. Нужно выбраться из него поскорее, потому как такой же слой присутствует сейчас на непокрытой голове, лице и одежде капитан-лейтенанта, и если полыхнет поблизости зажигательный снаряд, встанет вокруг Баженова огненный вал. Да, можно будет нырнуть, уйти от жара в холодный сумрак, но долго ли Баженов сможет маскироваться рыбой? Наверное, очень недолго, от силы – минуты две.

Но надо плыть еще быстрее, потому как, кроме огнеопасного окружения вокруг, там, позади, висит, упираясь в облака, чудовищная железная статуя – обелиск канувшим и еще живущим техническим гениям – эдакий наклоненный под сорок пять градусов небоскреб, прихотью судьбы очутившийся в синем море-океане – задирающаяся все выше и выше корма «Советского Союза». И прут в небеса чудовищные винты, однако как они мизерны, глядя отсюда. Если бы было время соображать да сопоставлять, то можно было бы припомнить наблюдаемые ранее айсберги Антарктиды. Возможно, в представленном сейчас зрелище размеры даже миниатюрней, но, за счет соотношения длины и ширины, эффект достигается обратный. Кроме того, здесь нет статичности покоящихся в воде гор – идет постоянное нарастание высоты, благое стремление к завершенности – вертикали. Вот этого последнего и надо бояться. Когда критическая точка – апофеоз роста – будет достигнута, время снова спрессуется, и вся эта новая Вавилонская башня начнет разгоняться вниз – эдакий курьерский поезд весом в шестьдесят пять тысяч тонн. А за ним, заполняя пустоты, ринется Ниагара. И когда тебя всосет метров хотя бы на сто – а что, собственно, помешает на двести или километр? – никакие сверхчеловеческие усилия более не вытащат тебя на свет божий. И если ты будешь еще в сознании, то тем хуже для тебя. А потому надо плыть, пока есть случай, увеличивать дистанцию от грядущего кошмара.

34. Пессимисты

Сегодня генерал Уруков умудрился заарканить на свою трехэтажную дачу крупную «рыбу» – академика Сулаева. Теперь они распивали чаек на шикарной лоджии, сравнимой по габаритам со стандартной двухкомнатной квартирой. Дача была вторым необходимым и строго обязательным для российского генерала предметом престижа, после паутины служебно-неслужебных связей с вышестоящим командованием. Первое было, конечно, самым важным, поскольку без оного не получалось становиться генералом, а следовательно, возможности иметь второе.

– Послушайте, Адам Евсеевич, – задушевно пел соловьем Уруков, – вы, конечно, не какой-нибудь футуролог, но все же, как вы считаете, эта экспансия будет расширяться далее?

– В вас, Вадим Гиреевич, сидит неуничтожимый джинн, – улыбаясь, ответствовал академик, пуская в лицо Урукова зайчики отражения от толстенных линз своих массивных окуляров. – Этот джинн-привидение сидит в каждом военном, могу вас уверить. Знаете, что это за джинн?

– Интересно.

– Идея о том, что вооруженное покорение земного шара достижимо.

–Да?

– Конечно, вы все считаете, что вот если бы Александр Македонский не умер, то он бы дошел до Индийского океана; а если бы Рим не раздирали внутренние противоречия, то он со временем помаленьку присвоил бы себе еще большую территорию; или если бы Великая армада не затонула, то Испания до сей поры владела бы всей Америкой...

– Вы так думаете?

– Нет, так думаете вы. У ученых есть свои причуды. Они страдают другими комплексами. Так вот, сейчас вы считаете, пусть и не высказываете этого вслух, что при новом раскладе, том, что сложился в Мире-2, обанкротившийся здесь Советский Союз имеет шанс на мировое господство. Так, признайтесь?

– Признаюсь. Я на лопатках. Вы, оказывается, опасный человек, Адам Евсеевич – читаете мысли. Как вам это удается?

– Я не волшебник, я просто учусь, как говорится. Так вот, о чем мы говорили?

– О мировой экспансии, кажется, – генерал откинулся в кресле. – Вы не будете против, если я закурю?

– Ну что вы. Я, правда, уже пять годков как забросил это гибельное дело, и знаете, не тянет. Так вот, в плане порабощения мира каждая эпоха завышает свои возможности. Рим в свое время дошел до верха возможностей для своего технологического периода. Открытие Америки разожгло новый виток страстей. Это произошло в связи с развитием мореплавания, ну и еще, конечно, из-за научно-технической отсталости цивилизаций, оторванных географией от основного ствола. Сверхцентрализация управления государством в гитлеровской Германии или в СССР, в свою очередь, породила у правящей верхушки иллюзию возможности неограниченного раздвигания подобной системы, ее закукливания лишь в пределах земного шара. На уровне развития техники тридцатых-сороковых годов это было принципиально невозможно.

– Вот, – радостно вставил Уруков. – Но ведь сейчас, в век компьютеров и автоматизации производства, это становится достижимым?

– Это новый миф, точнее старый, подогретый радостными футурологическими прогнозами. В гигантском масштабе увеличились возможности по прогнозированию кое-каких факторов, определяющих развитие цивилизации, но количество самих факторов, в свою очередь, выросло, а вероятности их комбинаций взметнулись геометрической прогрессией. Вы же сами наблюдаете, что, как и ранее, странами и цивилизацией в общем движут сиюминутные интересы.

– Мне кажется, – опять перехватил нить полемики генерал, – вы, Адам Евсеевич, увели тему к слишком общим вопросам.

– Пожалуйста, Вадим Гиреевич, вернемся к конкретике. Только прошу, разумеется, учесть, что мы ведем теоретическую дискуссию. – В стеклах очков академика блеснули маленькие четкие отражения шикарной цветкообразной люстры. – Наш уважаемый Большой Советский Союз удивительно здорово разросся вширь. Не всегда, понятно, простым способом наращивания «свободных» республик, чаще это подчиненные тем либо другим образом вассалы. Но возможности метрополии ограничены. Чем дальше находятся ее окраины, тем тяжелее ими управлять и тем труднее оберегать, а уж тем более завоевывать новые области. Вы же военный, вы знаете. Чем длиннее линии коммуникаций, тем сложнее их обслуживать. Есть какой-то предел.

– Конечно. Если танки ушли на тысячи километров вперед, а для их снабжения горючим используются автомобили, то в конце концов для доставки канистры топлива начинает тратиться маленькая цистерна, да?

– Вот именно.

– Но то же самое происходит с освоением космоса, правда?

– Это случай из другой «оперы». На этом вы меня не поймаете, генерал. Я продолжу. Экспансия не может быть очень стремительной, нужно осваивать, ассимилировать завоеванное. Именно тут возникает противоречие. Для сокрушения врага нужна стремительность – непрерывный бег вперед до победы, но если не производить освоение уже завоеванного, то почва начинает расползаться под ногами. Если сравнить с космосом, то никак не удастся освоить Альфу Центавра ранее, чем слетать на Луну. Правильно? Так вот. сейчас этот Большой Советский Союз дошел до вершины своего могущества на текущем этапе. Для «переработки» захваченного ему нужно очень много времени. Если он сейчас не остановится, внутренняя катастрофа ему гарантирована. Это чемпион, который пытается взять вес, обязанный его задавить. Но и остановиться он не может. Мы знаем, что в деле общего научно-технического прогресса за Западом ему не угнаться. Он должен использовать шанс, и он будет пытаться это делать. В конце-то концов, он надорвется.

– Интересная концепция. И как это отразится на всех остальных?

– Не знаю. Если не произойдет глобальной атомной катастрофы, быть может, они и выкрутятся. А может, и этого недостаточно. – Академик снова на мгновение ослепил генерала переотраженным светом своих квадратных очков.

– Ну, и пессимист же вы, Адам Евсеевич, – констатировал тот.

В общем, вечер удался.

35. Поводы для сомнений и их отсутствие

Ну, что? Что еще противопоставят нашему напору слабосильные в штыковом и таранном танковом бою империалисты? Чем затормозят нашу гусеничную удаль? Ясно чем, подлостью и коварством – своим эфемерным научно-техническим прорывом. Бомбой ядерно-плутониевой, медленными нейронами разогретой. Но ведь, позор империализму, сколько их уже в пришпиленных к Тихому океану странах взорвалось – не новость даже для первоклассника. А потому не спит наша разведка, не дремлет ПВО, истребителями высотными снаряженное под завязку, вертят ушастыми головами части ВНОС, жужжат невидимыми лучами свежевыкрашенные в красноту-желтизну пустыни локаторы, И посему знает наша разведка из агентурных источников о спешном строительстве в Тасмании гигантской взлетной полосы под «Б-29». А что есть «Б-29»? И это наша славная разведка ведает. Есть он, покуда единственный возможный носитель «Малышей», «Толстяков» и их потомков, в лабораториях Оппенгеймера родившихся. А по сей причине – двойная, тройная бдительность к небу. А по случаю таковому приказ по войскам пехотным, конным и танковым – рассредоточенность и еще раз рассредоточенность! Скажем «нет!» плотным боевым порядкам. И еще: держите противника вблизи, вцепляйтесь ему в глотку и не отпускайте. А значит, наступление без долгой подготовки, это вам не европейские кампании, когда можно неделями маскировать орудия и накапливать снаряды под пеньками для двухчасовых «огневых налетов». Нет теперь на это времени – «Б-29» от Тасмании три часа ходу, а «Толстяку» пять минут на парашютное падение. И по сему поводу ужасному – с ходу и в бой, встречно, поперечно и как придется. А следовательно, жертвы немереные и минные поля навылет, и гусеницы стальные, змеями свивающиеся, и катки танковые, разбрызгивающиеся хрусталем. Потому как – нет альтернативы, точнее, есть – в землю вкопаться и ждать лобового наступления янки, когда они силы нарастят, по их меркам достаточные для перехода в атаку – десятикратный перевес, как минимум, а потом перемолоть их, как под неизвестным в этой истории Курским выступом, но ведь снова маячат над картами «Б-29», а потому какая, к чертям собачим, круговая оборона? Пан или пропал – победа только в наступлении, в самом стремительном, самом сжатом во времени и расплесканном в пространстве. Вперед, заре навстречу!