Война с персами. Война с вандалами. Тайная история - Прокопий Кесарийский

XXV. Два месяца спустя после того, как Сергий уехал отсюда, Гонтарис учинил тиранию следующим образом. Дело в том, что, возглавляя военные отряды в Нумидии и поэтому живя там, он тайно стал подстрекать, чтобы маврусии двинулись на Карфаген. (2) По этой причине войска врагов из Нумидии и Бизакия, объединившись с большой поспешностью, двинулись на Карфаген. Во главе нумидийцев стояли Купина и Иауда, а бизакцами командовал Антала. (3) К ним присоединился и тиран Иоанн со следовавшими за ним римскими солдатами, которого после смерти Стоцы мятежники поставили над собой предводителем. (4) Узнав об их походе, Ареовинд послал за другими военачальниками и их войсками, вызывая их в Карфаген, в том числе и за Гонтарисом. Прибыл к нему со своими армянами и Артаван. (5) Ареовинд приказал Гонтарису вести все войска против врагов. (6) Тот, пообещав преданно служить ему в этой войне, делал вот что. Одному из своих домашних слуг, родом маврусию, а по ремеслу повару, он велел пойти в лагерь врагов, создав у других впечатление, что он туда ушел, убежав от своего господина; Антале же он велел тайно передать, что Гонтарис хочет сделать его своим соправителем Ливии. (7) Повар сделал так, как ему было сказано. Антала с удовольствием выслушал эти речи, ответив, однако, что достойные дела у людей совершаются не при помощи повара. (8) Услышав такой ответ, Гонтарис тотчас послал Антале одного из своих копьеносцев, которого он считал себе наиболее преданным, по имени Улитей, чтобы тот предложил ему подойти как можно ближе к Карфагену. (9) Только в этом случае, сообщал он, ему удастся убрать Ареовинда. (10) Улитей тайно от других варваров договорился с Анталой о том, что Антала будет править Бизакием, получив половину богатств Ареовинда и взяв с собой тысячу пятьсот римских солдат; Гонтарис же обретет царский сан и будет властвовать над Карфагеном и остальной Ливией. (11) Договорившись обо всем этом, он вернулся в лагерь римлян, который они разбили перед стенами [Карфагена], разделив между собой охрану каждых ворот. (12) Вскоре варвары с большой поспешностью двинулись на Карфаген и стали лагерем в местечке по имени Децим. На следующий день, снявшись оттуда, они выступили дальше. (13) Некоторые из римского войска, стоявшие против них, неожиданно ввязались с ними в рукопашную схватку и поразили многих маврусиев. (14) Гонтарис спешно отозвал их назад, упрекая в том, что они так неразумно проявили свою храбрость и по доброй воле подвергли дело римлян большой опасности. (15) Между тем Ареовинд, послав к Куцине, стал тайно склонять его к измене. И Куцина дал согласие, что, когда начнется сражение, он обратится против Анталы и маврусиев из Бизакия. (16) Ибо маврусии не хранят верности ни по отношению к другим людям, ни друг к другу. Ареовинд сообщил об этом Гонтарису. (17) Тот, желая обмануть его и отсрочить эти переговоры, стал убеждать Ареовинда ни в коем случае не верить Купине, если он не получит от него заложниками его сыновей. (18) Ареовинд же и Куцина, тайно посылая друг к другу доверенных лиц, продолжали проводить время в переговорах о кознях против Анталы. (19) Тогда Гонтарис, вновь послав Улитея, дал знать Антале о том, что происходит. (20) Антала решил не делать никаких упреков Куцине, ничем не обнаружил перед ним, что ему известно о заговоре, и тем более не сообщил ему ничего о своем соглашении с Гонтарисом. (21) В душе полные вражды и коварства друг к другу, они, несмотря на свою злобу, держались вместе и, соединив свои войска, шли каждый против своего собственного друга. (22) Исполненные таких намерении, Куцина и антала повели войско маврусиев против Карфагена. Гонтарис же намеревался убить Ареовинда, однако, чтобы не создалось впечатление, что он стремится учинить тиранию, он хотел это сделать тайком во время сражения так, чтобы казалось, что умысел совершен другими людьми, и чтобы римское войско принудило его взять власть над Ливией. (23) Таким образом, обманув с помощью хитрости Ареовинда, он убедил его выйти вместе против врагов, уже подошедших близко к Карфагену. (24) Действительно, он решил на следующий день с восходом солнца выступить на противника со всем войском. (25) Однако Ареовинд, будучи совершенно неопытным в этом деле и вообще нерешительным, без всякой причины медлил. (26) В заботах о том, во что снарядиться и как вооружиться для похода, он провел большую часть дня[86]. (27) Поэтому, отложив сражение до следующего дня, он пребывал в спокойствии. (28) Гонтарис же, подозревая, что он медлил, нарочно, поскольку ему стало известно, что происходит, решил открыто убить стратига и учинить тиранию.

XXVI. На другой день он сделал следующее. Открыв ворота в том месте, где он сам нес охрану, он положил под них огромные камни, чтобы никто не смог их легко закрыть. Разместив много вооруженных стрелами людей в панцирях у зубцов стен, сам в панцире стал в середине ворот. (2) Он сделал это не ради того, чтобы принять в город маврусиев (ибо, будучи сами ненадежными, маврусии с подозрением относятся к другим людям. (3) И тут нет ничего неестественного. Ибо, если кто-либо по своей натуре неверен своим близким, он не может питать доверия к кому-нибудь другому, но невольно относится подозрительно ко всем, меряя поведение своего ближнего по своему образу мыслей. (4) Поэтому Гонтарис и не надеялся, что маврусии, поверив ему, войдут внутрь укреплений города). Сделал он так для того, чтобы Ареовинд, впав в великий страх, поскорее решился бы на бегство и, со всей поспешностью покинув Карфаген, отправился бы в Визáнтий. (5) И возможно, его план оправдался бы, если бы этому не помешала разразившаяся буря[87]. (6) Между тем, узнав о том, что замышляется против него, Ареовинд вызвал к себе Афанасия и некоторых видных лиц. (7) Из лагеря явился к нему и Артаван с двумя другими [мужами] и убеждал Ареовинда не падать духом и не уступать наглости Гонтариса, но тотчас же со всеми, кто ему верен, идти войной, прежде чем зло зайдет дальше. (8) Тогда Ареовинд прежде всего послал к Гонтарису одного из своих близких по имени Фреда и велел ему узнать о намерениях Гонтариса. (9) Когда Фреда, вернувшись, сообщил, что Гонтарис вовсе не оставляет своего замысла относительно тирании, Ареовинд решил идти на него войной.

(10) В это время Гонтарис распространил среди солдат клевету на Ареовинда. Он, дескать, трус, и, охваченный страхом перед врагами, с одной стороны, а с другой – менее всего желая платить солдатам жалованье, он задумал вместе с Афанасием улизнуть, и они якобы тотчас намерены отплыть из Мандракия, чтобы солдаты, сражаясь с маврусиями, погибли от голода. Он вопрошал, не хотят ли они схватить их обоих и держать под стражей. (11) Он надеялся, что в этом случае Ареовинд, заметив волнение, решится бежать или же, захваченный солдатами, без лишних слов будет ими убит. (12) Что касается денег, он соглашался заплатить им их из личных средств столько, сколько задолжало казначейство. (13) Солдаты с удовольствием слушали его речи и хвалили его, а против Ареовинда у них вскипал страшный гнев. Между тем сюда явились Ареовинд и Артаван со своими людьми. (14) Произошла схватка на стенах и внизу вокруг ворот, где стоял Гонтарис. Ни та, ни другая сторона не уступала друг другу. (15) Собравшиеся из лагеря солдаты, которые еще были преданы василевсу, намеревались силою подавить мятежников. Ибо еще не всех обманул Гонтарис, но большинство солдат оставались чисты в своих мыслях. (16) Ареовинд, впервые увидев тогда убитых (а он был непривычен к таким сценам), испугался, струсил и, не вынеся такого зрелища, бежал. (17) Есть в Карфагене внутри его стен храм у самого берега моря, где пребывают люди, которые со всем тщанием исполняют служение Богу; мы обычно называем этих людей монахами. Этот храм незадолго до того построил Соломон и, обнеся его стенами, превратил в очень сильное укрепление[88]. (18) Сюда устремился и скрылся Ареовинд, и сюда же он успел прислать жену и сестру. (19) Тогда же ушел и Артаван, и все остальные поднялись оттуда [Карфагена], кто как мог. (20) Одержав полную победу, Гонтарис с мятежниками занял Палатий, непрерывно и тщательно сторожа ворота и гавань. (21) Прежде всего он послал за Афанасием, который и явился к нему без промедления. (22) С помощью многих льстивых слов он внушил Гонтарису, будто и он вполне одобрял его образ действий. (23) Затем, послав к Ареовинду священника города, он [Гонтарис] велел, чтобы тот, получив обещания своей неприкосновенности, явился в Палатий, грозя в случае неповиновения осадить его и заверив, что тогда уже он пе даст ему никаких обещаний в неприкосновенности, но примет все меры, чтобы его убить. (24) Этот священник Репарат заверил Ареовинда, что, согласно с решением Гонтариса, он поклянется ему, что ничего дурного с ним не случится, передав ему и то, чем грозил Гонтарис в случае неповиновения. (25) Ареовинд испугался и согласился тотчас же последовать за священником, если тот, совершив, как подобает, обряд святого крещения, затем поклянется им в его неприкосновенности. (26) Священнослужитель так и сделал. Ареовинд без промедления последовал за ним, надев платье не военачальника или какого-либо другого военного чина, но вполне подходящее для раба или частного человека; римляне называют его на латинском языке «касула»[89]. (27) Когда они оказались близко от Палатия, Ареовинд, взяв из рук священника Священное писание, в таком виде явился на глаза Гонтарису. (28) Упав перед ним на землю, он долго лежал перед ним, протягивая к нему знаки своего моления, – Священное писание и ребенка, который был только что удостоен божественного крещения и над которым священник, как мной сказано раньше, клятвенно дал ему обещание неприкосновенности. (29) Когда Гонтарис с трудом заставил его встать, Ареовинд, заклиная его всеми святынями, спросил, может ли он считать прочной свою безопасность[90]. (30) Гонтарис велел ему быть совершенно уверенным, что он не испытает ничего дурного и что завтра он с женой и своими богатствами уедет из Карфагена. (31) Затем, отпустив священнослужителя Репарата, он пригласил Ареовинда и Афанасия на обед во дворец. (32) Во время обеда он оказывал Ареовинду почести: он посадил его на первое место за столом. После обеда он не отпустил, его, но заставил его заночевать одного в спальне. Туда он послал Улитея и некоторых других убить его. (33) Хотя он [Ареовинд] рыдал и стенал, многократно взывая к их жалости и милосердию, они убили его[91]. Афанасия же они пощадили, думаю, с презрением отнесясь к его старческому возрасту.